– Одну ее нельзя отпускать. А если на Варегове школу закончит, ты к тому времени никуда не соберешься. Езжайте сейчас, пока предлагают. И поступать тоже подумайте. После медучилища профессия будет. Четыре года, и специалист. А институт? Два года в школе. Потом жди, поступит, не поступит. А поступит, в педе четыре года, а в медицинском шесть, да и потом еще учиться.

– Ну, будет она медсестрой или фельдшером. Я хочу, чтобы высшее образование ребенок получил.

– Жизнь, Томочка, большая. Надо – получит. Сама не видишь что ли? У нее другое образование, и на него время нужно.

– Может, меня спросите, – жую пирог, и получается невнятно. Обе разом повернулись ко мне, посмотрели. Не сказав ни слова отвернулись и продолжили.

– Из города не накатаешься. Сначала будет на выходных приезжать за квашенной капустой и молоком. Потом выйдет замуж, и будешь одна тут сидеть.

– За каким молоком? – оторопела мама.

– За козьим. У нас все коз начали разводить. Так и ты заведешь. А что там: сена подкупишь иль накосишь. Навоз на огороде раскидаешь, капусту посадишь. А может еще и нутрий. Сарайка-то у вас есть.

– А ведь и правда замуж выскочит. Да еще в другой город уедет.

– А я про что? И себя не хорони. Тридцать три года, так молодуха. Все впереди. А то руки опустила. А сюда приезжать будете, как на дачу.

– Квартиру заберут, если уедем.

– Не заберут. Придумаем что-нибудь. Да и там временную прописку оформишь, пока квартиру не дали, а здесь постоянная будет.

– Баба Лида, а ты ж без нас скучать будешь, – мотаю головой и смотрю, как летают кончики косичек.

– Ну, вот куда ее такую одну? Заскучаю, так приеду.

Сегодня день насыщенный. Вечером прибежала Катя, бросилась на шею. В руке письмо зажато. Папа обещал вскоре приехать в Союз. Ее мама неожиданно приехала на все выходные. Я разбирала мелкий почерк, а подруга тараторила про мамин отпуск, новую работу в будущем и даже поездку к морю.

– Меня на кого оставишь? Вместе собирались устраиваться.

– Так я приеду. Решила, куда поступать?

– Еще нет. Фельдшер, это вариант. Там еще массажу обучают. После училища можно работать. Но я подумаю. А ты? Тебе в девятый надо.

– У меня все неясно. Сдам экзамены, посмотрим.

И у меня все неясно. Созвонилась с дедом Егором. Утром идем за сморчками.

Погода прекрасная. Встретились у вагончиков около станции. Билеты продает настоящий кондуктор, в черной форме с кожаной сумкой. Вагончики маленькие, но место есть. Мы садимся у окна. Дед ставит корзинку у ног. Какие-то знакомые спрашивают его, где будет собирать, отвечает – «Везде посмотрим». На мне белый платок, повязанный назад, по-татарски. Спортивный синий костюм на футболку. Сверху зеленая брезентовая курточка, Дядя Вася презентовал. На ногах резиновые сапоги. Корзинку я не нашла, взяла сетку пластмассовую.

Вагончики едут не спеша, огибают поселок, мимо кафе «Чайка», где празднуют все свадьбы, мимо бани. Проплывет миниатюрное здание вокзала узкоколейки. Короткая остановка, заходит рабочий люд. Поезд набирает ход, жилые дома позади. Открываются торфяные черные поля, кустарник. Средь чахлых березок блестит гладь карьер. Мы едем до переезда. Там, где железка пересекается с асфальтом на Большое Село. Поезд уходит дальше, скрываясь в придорожных кустах.

– Мы, внучка, дальше поедем. А пока слушай. Кроме грибов будем искать, как в сказке, «то, не знаю, что». Примерное место я определил. Тебе надо увидеть место, где энергия проявится.

– Это вещь?

– Предмет. И не простой.

– Понятно, раз вдвоем ищем, да еще не знаем, что. Тем более, ты загадками говоришь, – мы стоим на обочине, вдали показался Камаз. Дед вытянул руку.

– Сейчас доедем до места. Тут недалеко. Попробую объяснить.

Камаз свернул к обочине. Дед нырнул в тучу пыли и ловко залез на ступень. «Командир, тут недалеко, до поворота на Варегово подкинешь?», – уже машет мне рукой. Я вцепилась в поручень, дед подсадил меня. Внутри усатый водитель улыбнулся:

– За грибами?

– Ага, – ответила я, пробираясь на ближнее к нему сиденье. Дед влез следом. Высоко сидеть и интересно. Руль у машины большой. Усатый крутит его. С дедом переговаривается о грибах, о непонятной политике, о рыбалке. Ехали минут пятнадцать. Дед сунул какую-то мелочь, и мы вылезли.

– Вот этот отворот к нам. Только по нему километров семнадцать до Варегова. А если по узкоколейке возвращаться, то десять. Сейчас пешком тут еще пару километров.

– Нам туда?

– Да. Ты, если сомневаешься, в другой раз лучше переспроси. Это я про загадки. Понимаешь, есть такой закон, можно сказать, физиологический. Знания о нематериальном отрицаются. Закон отрицания. Ты что-то знаешь, а сказать тебе никак впрямую. Начинаешь обходить, намекать, притчами говорить. Это не всегда можно переступить.

– Знакомо. Я стараюсь совсем эту тему не трогать.

– Вот. Но сейчас слушай. Нам эту бяку надо закрыть. Это я про воронку говорю. Совсем не получится. Но чтоб оттуда никто не вылез, хотя бы временно, можно.

– Как я тут помогу? – искренне удивляюсь.

– Ты – Мастер Печатей. Ну, это я так для себя называю. И прочей графики.

– Даже так? Неожиданно.

– Да чего неожиданного? Сама все понимаешь. Времени у нас нет. Постепенно раскрываться. Сейчас надо. Так что прости за такое ускорение. Без тебя никак.

– И что мне сделать?

– Как мне открылось, сначала мы находим особый предмет.

– Артефакт, в «Науке и Жизни» называют. Если хрень непонятную нашли, то так говорят.

– Пусть артефакт. По науке. А по жизни, это вроде антенны или проводника вместе с усилителем. С его помощью ты увидишь, что делать или свое усилишь, пока не знаю. Знаю, что времени нет. Но, поскольку от тебя все зависит, ждал, пока сама засуетишься.

– То-то я смотрю, вот тянуло вчера тебе позвонить. Вроде и не зачем бы, а надо.

– Сначала артефакт, – дед показал в корзине две металлические рамки. Коротким боком вставлены в латунные трубочки, – вот, это мои усилители. Теперь ищем твой.

– А почему здесь? Других мест нет?

– Других нет. Ты думаешь, воронка недавно образовалась? На карте видела болото?

– Круглое. Как кратер.

– Точно. И Игрищенская горка, как отвал от него. Только от чего кратер? Само что упало или кто постарался, выясним потом. Может и до кратера воронка была, как раз по ней и вмазали, да только хуже получилось. А может, после образовалась. Давно дело было.

– Ее водой залило. Озеро было?

– Умничка. Озеро, которое постепенно в болото превратилось. И по берегам люди жили. А раз выход был, так кто-то и сторожить начал.

– А я читала, в семьдесят первом году международное соглашении по охране болот подписали. Это те, кто сторожит? Или наоборот?

– На Земле в людях нет черного и белого по отдельности. Потом про это поговорим. И кто сторожил, имел свой инструмент. Вот что мне открылось. Нам надо его найти. А тебе использовать.

– А не проще на автобусе сюда доехать? Мы такой крюк сделали.

– Не проще. Там на карьерах люди обосновались, и они точно не наши.

– Дед, если маскируемся, то в поезде нас видели и водила тоже.

– Видели. Только каждый свое. Кто бабку с внуком, кто кума с внучкой. Я готовился, между прочим.

За разговором мы свернули на грунтовку, оставили справа деревушку и вышли к лесу. Дед достал рамки. Они закрутились в его руках и встали. Он уверенно пошел в лес. Мы ныряли под упавшими стволами и лезли через ельник. За шиворот и в сапоги насыпались иголки. Я встала вытряхнуть. Встал и дед:

– А здесь вроде. Сейчас проверим. – Дед походил по лесу, – точно здесь. Теперь тебе посмотреть надо.

– Тогда ищи место посуше.

Под огромной елью дед расстелил фуфайку. Я улеглась. Ветер шевелил ветки вверху. Погрузилась в темноту. Открыла глаза и резко села. Оранжевое свечение метрах в двадцати. Я встала и медленно пошла. Присмотрелась. Бледно-серая аура осин, синеватая елей. Свечение мягкое, будто само по себе.