– Я – Первый секретарь Краснотурьинского горкома КПСС.

– Ого, – все шестеро удивились.

– Тем более, должны понимать, что эти песни должны в праздник звучать на всю страну, – не сдавалась неизвестная.

– А что скажет Екатерина Алексеевна Фурцева? – усмехнулся Штелле.

– Я – Фурцева.

– Мать твою!

– А вас как зовут, молодой человек? – сделала вид, что не услышала последней фразы Фурцева.

– Тишков Пётр Миронович, – поклонился Пётр.

– Что это вы мне кланяетесь, будто я королева английская.

– Екатерина Алексеевна, а вы знаете, как вас за глаза называют? – решил сыграть ва-банк Пётр.

– И как же? – нахмурился министр.

– Екатерина Великая или Екатерина III, – снова изобразил поклон Пётр.

– Вот ещё! – вздёрнула нос Фурцева и приложила все силы, чтобы не улыбнуться.

Ну, Пётр-то стоял в шаге и заметил, что женщина осталась довольной.

– Пётр Миронович, я эту кассету забираю с собой. У вас ведь есть тексты и ноты этих песен? – и тыкнула чуть не под нос Петру плёнку.

– Есть. И ещё нескольких песен, – подтвердил Штелле.

– Так у вас и другие песни написаны?

– У меня есть кассета с детскими песнями. Я сейчас пытаюсь написать детскую музыкальную сказку детектив, вот там одна песня из этой сказки.

– Можно услышать? – уселась на освобождённый Смирновой стул Екатерина III.

– Магнитофон нужен.

– Да вон он в приёмной, – открыл дверь Федин.

Пётр вышел в приёмную, взял со стола Яузу и занёс в кабинет Смирновой. Потом достал плёнку из портфеля и поставил. Включил, и только когда заиграла музыка, понял, он не перемотал кассету после прослушивания её в Свердловске. На этой стороне были другие песни.

– Извините, это не те песни. Детские на другой стороне, – попытался Штелле остановить воспроизведение.

– А ну стоять, – рыкнула Фурцева.

Следующей была нетленка Пахмутовой "Надежда".

Единственное, что они с Викой поменяли, так это слово "аэродрома" заменили на "у космодрома". Малость. Но теперь это точно была космическая песня.

За этой последовала песня "Трус не играет в хоккей". Опять у Пахмутовой украли. Гости и хозяйка кабинета сидели заворожённые. Это были не военные песни, которые они только услышали. Но ведь они тоже были шедеврами. После зазвучали "Снегири" Трофима.

Зашипела пустая плёнка.

– Нда. Пётр Миронович, а вы с этой планеты? – через долгих пару минут стряхнула оцепенение Екатерина III.

– Как это?

– Ну, не может композитор писать только шедевры. У вас плохие песни есть? Эту кассету, я тоже забираю, скоро ведь день космонавтики.

– Ну, я не совсем композитор. Я скорее поэт. А музыку мы вдвоём с приёмной дочерью придумываем. Я ведь даже нот не знаю, – отмахнулся Тишков.

– Правда, не знаете нот? – все шестеро хором возопили.

– Правда, не знаю. Я напеваю, а Машенька музыку подбирает. Сидим так весь вечер и мучаем гитару, пока не получим приемлемый результат, – сделал вид, что скромно потупился, Пётр.

– Каждый день новую песню? – Екатерина Великая аж со стула соскочила, – Постойте. Вы сказали приёмная дочь. Сколько ей лет?

– Десять.

– Ни х… себе! – ахнул министр культуры, – Эти песни написал человек, который не знает нот, нигде не учился, ни на какого музыканта, и девочка десяти лет?

– Ну, да. Мария Нааб ходит в нашу музыкальную школу. Ну, ещё ведь и аранжировки придумывал Отто Августович Гофман руководитель нашего симфонического оркестра.

– Почему такие фамилии странные? – скорчила гримасу Фурцева.

– Краснотурьинск – это маленький город на севере Урала. Его строили пленные немцы и трудармейцы из бывшей немецкой республики. Многие остались в городе. Примерно треть населения Краснотурьинска немцы.

– Интересно, ни разу о таком не слышала. И у вас есть свой симфонический оркестр?

– Вы слышали музыку на кассете. Между прочим, Екатерина Алексеевна, я обещал этим людям, что именно они будут исполнять эти песни по радио и на концертах в Москве. Вот певец, который поёт "Журавлей", "День победы" и "Трус не играет в хоккей" согласился переехать в Краснотурьинск на этих условиях. Если вы заберёте у меня кассеты и отдадите их другим певцам, то это будет не честно, выходит я лжец, обманул людей. Коммуниста это не достойно. Придётся написать заявление о выходе из партии, – Пётр это не в запале говорил. Фурцева сейчас могла поломать весь задуманный им план. Он, конечно может и других песен кучу вспомнить, но эффект уже будет не тот.

– Как вы смеете такими словами разбрасываться! – взревела Екатерина III.

– А что мне делать? Сказать, что министр культуры СССР забрала у меня песни, чтобы раздать их "настоящим" певцам и музыкантом, а вы в своём захолустье не достойны таких песен.

– Да, что вы себе позволяете!

– Да, что вы себе позволяете. Орёте тут на меня. А ещё коммунист и женщина, – совершенно спокойно с улыбкой проговорил, подойдя вплотную к Екатерине Великой, Пётр.

Подействовало. Пару минут она отпыхивалась, но потом всё же взяла себя в руки.

– И что вы предлагаете?

– По радио и по телевизору показывать только тех, кого я разрешу. Всё-таки это мои песни. И я лучше знаю, как их надо исполнять.

– Допустим, но ведь второй мужской голос явно не подходит для некоторых песен. Да и детский хоть и очень хорош, но тут тоже нужен голос взрослого человека, – ух, ты, а ведь не зря столько лет культурой руководит.

– Давайте так поступим. Я вам сейчас называю свои хотелки. Вы их не принимаете и дальше всё по первому варианту. Или вы их принимаете, и тогда я вам обещаю, что лучшего исполнения не добиться, даже используя все административные ресурсы. И ещё, – остановил снова начинающую вскипать Фурцеву, – Я обещаю вам, что за несколько лет ансамбль "Крылья Родины", который мы сейчас с вами создадим, заработает для страны 320 миллионов долларов и покроет весь кредит на постройку Волжского автозавода.

Молчание. Выпученные глаза у всех присутствующих. Огромные деньги. Где АВТОВАЗ и где мелкий захолустный Краснотурьинск со своими самодеятельными немцами.