«Звучит… слишком надуманно, – сказал я. – Колдун, ты ищешь во всем подвох и двойное дно. И даже не допускаешь, что ни того, ни другого не существует».

«Все дело в том, Сигей, что я давно не верю в чужую доброту, – сказал Ордош. – И предпочту оказаться слишком подозрительным, а не обманутым. Но у нас с тобой не тот случай, правда? Как бы мы не искали подвох в прошлом, будущего это нам не изменит. Было ли то, что нам предстоит сделать, планом Сионоры или нет – значения не имеет. Мир, где мы теперь живем, получил шанс на спасение. И чтобы этот шанс не упустить, нам нужно сделать то, от чего на меня накатывает ужас: воспитать наших мальчиков подобными тебе – похотливыми самцами с холодным сердцем».

«С чего вдруг оно у меня холодное?»

«Нет? Напомни, дубина, кого из тех пяти тысяч женщин, с которыми вступал в интимную связь, ты любил? Кого? Вспомни хоть одну!»

«И эта ерунда делает мое сердце холодным?» – спросил я.

«Ерунда, – повторил Ордош. – Вот потому ты и оказался вместе со мной в этом теле. Кто еще сможет научить наших детей считать подобное потребительское отношение к женщинам нормой? Точно не я. Как не ужасно это осознавать, но воспитание сыновей придется доверить тебе. Зато у нас с тобой будет много внуков. И огромное количество правнуков. Ведь сыновьям предстоит не просто повторить твой рекорд, а превзойти его на порядок. Лет с пятнадцати у наших мальчиков каждый день будет субботой. Им придется постараться. И ты обязан сделать все, чтобы это их не тяготило. Я надеюсь на тебя, Сигей. Во имя спасения мира!.. хоть мне на него и плевать. Но ведь мы с тобой не хотим через тысячу лет обитать в безлюдном пространстве?»

«Ты собираешься жить тысячу лет, колдун?»

«А почему нет? Твой Северик – смог. Значит, получится и у нас».

«За такое время и я неплохо поработаю над улучшением демографии. Ведь как ты заметил, я тоже – потребитель».

«Ты женатый человек, дубина! Тебе нельзя. Я уверен, что совесть тебе не помешает. Но на тебе – метка Сионоры».

«И что с того, колдун?» – спросил я.

«А то, дубина, что метка не позволит скрыть твои похождения от Маи, – сказал Ордош. – Она не должна о них знать! Расстраивать жену я тебе не позволю!»

Когда я вошел в спальню, увидел свою жену на кровати. Мая разговаривала со служанкой. Выглядела она уставшей. Улыбнулась мне.

А рядом с Маей лежали два свертка. Из них выглядывали крохотные носики.

Служанка бесшумно поднялась на ноги, поклонилась. И поспешила туда, где у двери стояла приставленная к Мае охранница Девятка – из числа скелетов «костлявой роты». Замерла, делая вид, что разглядывает что-то за окном.

Я наклонился, поцеловал жену и прошептал:

– Я ненадолго. Не смог удержаться. Захотел узнать как ты и взглянуть на малышей.

Мая заверила, что чувствует себя хорошо. Объяснила, почему осталась в комнате с одной лишь служанкой: сама разогнала женщин – разболелась голова от их мельтешения и льстивых слов. И она рада, что я сумел отложить дела, навестил ее.

Я мысленно рыкнул на колдуна, который призывал меня обнять жену, покрыть ее лицо поцелуями, подержать в руках малышей. Едва удержался от того, чтобы выругаться вслух.

И это Злой Колдун! Он меня обзывает кастрюлей! Придумаю и ему обидное прозвище: подкаблучник или что-то подобное – потом.

Посмотрел на сыновей.

Брать в руки таких крохотных и хрупких созданий я побаивался. Хотя и не считал себя неуклюжим. Справлюсь, конечно, с этим страхом, но тоже потом.

Я склонился над малышами. Чуть сдвинулся в сторону, чтобы моя тень их не касалась.

– А знаешь, я уже придумал им имена.

– Какие? – спросила Мая.

Говорил я едва слышно.

– Младшего мы назовем Горошик, а старшего – Сигей, – сказал я.

«Хорошая идея», – сказал Ордош.

– Как? – переспросила Мая. – Что эти имена означают?

– Горошик – это… горох.

– Горох? Какая прелесть. Хорошо звучит – Горошек. Мне нравится.

– А Сигей…

Я замолчал, попытался понять, с каким растением мое имя созвучно. На любом из известных мне языков. Сельдерей? Нет…

– Мне имя Сигей не нравится, – сказала Мая, так и не услышав мою расшифровку имени. – Как мы назовем старшего, я уже знаю. И на другие варианты не соглашусь.

– Как? – спросил я.

– У него будет самое красивое мужское имя из всех, которые я когда-либо слышала, – сообщила Мая. – И даже не спорь со мной! Мы назовем его: Пупсик.

Конец