– Да, сэр.

– Для сопровождения на объект «Урал» подбери самых надёжных ребят. Они полетят на их самолёте, и в нём будет полно русских. Твои люди должны всё время находиться рядом с контейнерами… Если что-то пойдёт не так, контейнеры уничтожить. Даже ценой жизни. Ты понял менял, Билл?

Крэйг почувствовал, как волнуется генерал, втолковывая прописные истины ему – опытному офицеру. Он и без «накачки» начальства отдавал себе отчёт в том, что в этой игре с русскими на карту поставлено очень многое, если не всё.

– Да, я вас понял, сэр, – спокойно и твёрдо ответил Крэйг. – Всё сделаем как надо… Я лично буду сопровождать груз до объекта.

– Хорошо. Я уверен в тебе, Билл. Твоя работа закончится, когда ты передашь груз нашим представителям на объекте в том же самом виде, в каком ты его примешь…

– Можете быть уверенным, сэр, без моего ведома к контейнерам не притронется ни один человек.

– Желаю удачи тебе и твоим ребятам, Билл.

– Спасибо, сэр.

Генерал положил трубку и повернулся к экрану, на котором с помощью бортовых видеокамер был виден стыковочный комплекс и спускаемый аппарат.

Все, кто находился в помещении, напряжённо смотрели на экран. Через несколько секунд они увидели как спускаемый аппарат, плавно отвалив от станции, набирая скорость, устремился к Земле.

В спускаемом аппарате было очень мало свободного пространства. Четверо космонавтов в скафандрах почти лежали (так легче переносить перегрузки) в посадочных местах, плотно прижатых друг другу. Муртазин, не отвлекаясь от приборов, доложил на Землю:

– Спуск проходит по расчетной траектории. Все системы и приборы спускаемого модуля работают в штатном режиме. Экипаж чувствует себя хорошо.

Его доклад из ЦУПа в Королёве тут же передали в аналогичный центр управления полетами НАСА в Хьюстоне. И здесь, и там чувствовалось огромное напряжение и волнение, потому что никто из них уже не мог повлиять на процесс спуска с орбиты модуля с экипажем – теперь все они только наблюдатели.

В ЦУПе в первые минуты начала полета спускаемого модуля к Земле один из сотрудников центрального зала работал за компьютером. Как и его коллеги, сидевшие рядом с ним, он был погружён в свою работу. В какой-то момент, неудачно повернувшись, он задел локтем пластиковый стакан с горячим кофе, который ему только что принесли и поставили на край стола. Содержимое опрокинутого стакана вылилось на брюки его соседа. Тот резко отодвинулся на роликах кресла, вскочил, стараясь оттянуть мокрую, горячую ткань брюк от своих бедер. Негодуя и чертыхаясь, он бросил гневный взгляд на облившего его соседа.

– Вот блин!.. – Виновник произошедшего посмотрел на брюки товарища сожалеющим взглядом. – Извини, старик, я не хотел, я случайно… – произнёс он скороговоркой и ещё ближе придвинулся к монитору. Лицо соседа в мокрых дымящихся брюках выражало настоящее горе и отчаяние. Раздосадованный случившимся, он беспомощно огляделся вокруг.

Коллеги, находившиеся рядом, кто с сочувствием, а кто с ехидной усмешкой смотрели на его мокрые штаны.

– Что мне от твоих извинений… – наконец выдавил он из себя. – Где я теперь сухие брюки возьму?! Мне же работать надо! – Он по инерции схватил ручку, которой минуту назад делал какие-то пометки в длинной распечатке, но тут же в сердцах бросил её на стол. Со злым выражением лица, оттянув мокрую брючину, чтобы она не прилипала к телу, он неуклюжей походкой вышел из зала.

В то же самое время в Хьюстоне темнокожая девушка торопливо несла увесистую стопку пачек писчей бумаги. В огромном зале в полной тишине никто не обращал на неё внимания, так как все были увлечены видеотрансляцией из космоса. На большом экране демонстрировались первые минуты после отстыковки модуля от станции и начало его полета к Земле. Девушка, лавируя в проходе между людьми, тоже невольно перевела взгляд на экран. Неожиданно несколько верхних пачек выскользнули из её рук и с громким хлопком упали на пол. Этот резкий звук был похож на выстрел. Именно поэтому многие из тех, кто был в зале, резко обернулись. Смущённая произошедшим конфузом девушка почувствовала на себе десятки взглядов, в которых читалось недовольство, возмущение и укор. Переживая за свою неловкость в столь ответственный момент, она с растерянной и виноватой улыбкой бросилась лихорадочно подбирать упавшие папки и рассыпавшиеся по полу листы бумаги. Через пару секунд все, кто молча смотрел на неё, уже равнодушно отвернулись, вновь переключив всё своё внимание на экран.

Эти два, казалось бы, малозначительных и не связанных друг с другом эпизода, одновременно произошедших в двух разных точках планеты, имели некий мистический смысл. Тогда никто даже не мог представить, что это были вовсе не нелепые случайности, списанные на неуклюжесть сотрудников космических центров. Это были предупреждающие знаки – предвестники скорой беды.

Прошло уже пятнадцать минут с момента отстыковки. Снижение аппарата проходило в штатном режиме. По заданной траектории, с расчётным временем и скоростью. В Королёве и в Хьюстоне немного успокоились и расслабились. Теперь ничего непредвиденного практически не могло произойти. Конечно, если не считать самого ответственного момента – приземления. Оставалось ждать вхождения аппарата в плотные слои атмосферы. Изменение среды могло преподнести неприятные сюрпризы. В основном это касалось бортовой техники. Аппарат был новый, созданный специально под эту программу полёта. Хотя всё было учтено, многократно просчитано и испытано, но проверку космосом он ещё не проходил. А испытания, пусть даже максимально приближенные к реальным условиям, и действительность – далеко не одно и то же. Разговоры на эту тему с тревогой и опасениями, особенно в последние часы перед спуском, довольно часто возникали в ЦУПах обеих стран.

Размеренную и даже несколько рутинную работу ЦУПа в Королёве нарушило экстренное сообщение, оно со скоростью света облетело все этажи, все помещения, вплоть до курилок, – со спускаемым модулем произошло что-то неладное. Нештатная ситуация развивалась стремительно, как цепная реакция. Параллельно её развитию в ЦУПе во всех службах и направлениях с той же скоростью всё приходило в движение, и вскоре обстановка в нём напоминала растревоженный улей. Основная, главная ниточка, связывающая ЦУП с экипажем в спускаемом аппарате, это телеметрическая связь. Пока она работала, оставалась надежда понять, что же произошло с аппаратом, осмыслить происходящие процессы и как-то помочь экипажу исправить ситуацию.

Руководитель проекта «Пирамида» с российской стороны, генерал-полковник Томилин, встревоженно смотрел в экран монитора. Побледневший командир экипажа Муртазин, стараясь сохранять спокойствие, докладывал:

– Произошёл сбой в системе наведения. Нас начинает раскручивать… Пытаемся стабилизировать аппарат…

По экрану монитора пошли тёмные полосы, помехи в изображении с каждой секундой усиливались, голосовая связь работала прерывисто, эфир заполняли посторонние шумы. Муртазина становилось слышно всё хуже. Но вот сквозь помехи опять прорвался его голос:

– Мы сходим с траектории приземления… Система ориентации не работает… Сильное вращение… – На этой фразе связь опять прервалась.

Томилин продолжал неподвижно стоять у экрана монитора, вцепившись руками в спинку кресла так, что его пальцы побелели. Лицо генерала словно окаменело. Не меняя позы, он продолжал отдавать короткие распоряжения, неотрывно следя за монитором.

Голос Муртазина ещё несколько раз прорывался в эфир, но на экране уже появилась сплошная рябь, как будто кто-то выдернул антенну из телевизора. Последнее, что можно было разобрать сквозь шумы:

– …пытаемся… стабилизир… вышел из строя борт… …ютер…

В ЦУПе предпринимали отчаянные попытки восстановить связь, но все они оказались безуспешными. Связь окончательно пропала. Все находились в шоковом состоянии из-за стремительности и в большей степени из-за неотвратимости произошедших событий. Томилин впервые за всё это время отошёл от монитора, пытаясь собраться с мыслями. В этот момент к нему подошёл помощник.