— И когда мне надо будет прыгать со скалы?

Удержаться от вопроса я не смогла. Мне хотелось точно знать, сколько мне отведено здесь времени. Ведь нет ничего хуже, чем в неведении ждать смерти. Грустный взгляд старика скользнул по моему лицу.

— Нескоро. У тебя еще есть время, чтобы насладиться жизнью. Да и неизвестно еще, надо ли будет. Существует слишком много дополнительных условий в пророчестве. Почти невыполнимых.

От услышанного ответа, саркастическая улыбка на мгновение скользнула по моим губам.

— Вы мне расскажите об этих условиях?

— Нет. Пусть все идет своим чередом. А ты, пока, живи себе спокойно.

Я несколько мгновений смотрела в уставшие глаза незнакомца, обрамленные сетью морщин. Ведь мой, якобы, спасительно, так и не назвался.

— Разве это будет жизнь? Неужели вы не знаете, что хуже самой смерти, может быть только ожидание ее?

Нахмурившись, старик с некоторым раздражение посмотрел на меня, кивну резкое:

— Если хочешь, могу вернуть обратно. Там тебе долго ждать конца не придется. Ну, или, во всяком случае, не так долго, как здесь.

Назад мне не хотелось. Поэтому, отрицательно качнув головой, я отвела глаза в сторону. Уж лучше подожду. Мало ли, вдруг необходимые условия для этого злосчастного пророчества не будут соблюдены и я смогу спокойно дожить до старости. Разобраться бы только, где именно, как, да и, вообще, куда это меня занесло.

Насчет последнего я и решила поинтересоваться в первую очередь.

— И куда меня выведет эта тропа?

— К дому старой знахарки. Поживешь пока у нее. Заодно все необходимые навыки для жизни в этом мире получишь.

Кивнув, в знак того, что все поняла, я не удержалась от следующего вопроса.

— А дальше что?

Старик неопределенно пожал плечами.

— Жизнь покажет.

И опять никакой конкретики. Это заставляло еще больше нервничать. Хотя, куда уже больше непонятно. И так в голове все никак не укладывалось случившееся, а тело до сих пор била нервная дрожь. Да и ноги подгибались от усталости. Хотя нет, не только от усталости, а еще и оттого, что каблуки у сапог были сломаны. Пришлось садиться на траву и, сняв обувь, доламывать их. Все равно на шпильках по лесу не походишь. Делала я это с каким-то остервенением. Старик же, молча наблюдая за мной, только покачал головой.

— И еще, — отвлекая меня от такого "интересного" занятия, мой спаситель продолжил, — я бы посоветовал тебе не распространяться откуда ты и как попала в этот мир. Знахарке можешь рассказать, но в остальных случаях, посоветую все же воздержаться от откровений.

Обув назад сапоги, в этот раз уже без каблуков, поняла, что врали все в фильмах, когда показывали, что в изувеченной таким образом обуви, удобно ходить. Ничего подобного.

— А что такое, сожгут приняв за ведьму?

Задавая вопрос, я стала расстегивать пальто, так как мне было в нем жарко. На земле сейчас холодная осень, а тут — жаркое лето. Оставшись в концертном платье, вдруг нервно рассмеялась. Как же я нелепо в нем выгляжу посреди лесной чащи.

— Нет. У нас ведьм не сжигают. Но поверь мне, если узнают причину, по которой ты здесь, то от тебя, в лучшем случае, тут же постараются избавиться, в худшем же…

Что может быть в худшем, старик оставил на рассмотрение моей фантазии, а она у меня была достаточно хорошо развита, чтобы принять к сведению его предупреждение.

— Тебе лучше отправляться, чтобы добраться до места до темноты.

Нахмурившись, я неуверенно посмотрела на своего собеседника.

— А вы не пойдете со мной?

— Нет, девочка, мне надо возвращаться. Я и так слишком долго здесь нахожусь. Так что извини, но дальше тебе придется идти самой. Помни про тропу и не сходи с нее. Только так я могу тебя защитить. Поторопись.

Так как особо выбора у меня не было, забросив на спину футляр со скрипкой, я отправилась в указанном направлении.

Путь до дома знахарки оказался не самым близким. Да еще и в изуродованных сапогах идти было неудобно, о чего ноги почти моментально устали. Я даже было подумала совсем снять обувь, но множество сосновых иголок и шишек валяющихся на земле, подсказали мне, что босиком я далеко не уйду.

Уже начало темнеть, когда я заметила у дороги небольшую землянку. При всем желании, назвать это строение домом, у меня язык бы не повернулся. Надеясь на то, что я ошибаюсь и, возможно, дом знахарки дальше, я все же постучала в дверь. Долго ждать, когда мне ее откроют не пришлось. На порог вышла старушка лет семидесяти.

— Добрый вечер.

Бабулька осматривала меня внимательным взглядом секунд пятнадцать, после чего, отойдя немного в сторону, тихо сказала.

— Заходи.

И я зашла. Домик состоял всего из одной комнаты внутри которой была печь, стол, широкая лавка, которая шла вдоль стены с окном, два табурета, несколько сундуков, да к стене прибито было несколько полок. Вот и все. Замерев посреди помещения, я вопросительно посмотрела на его хозяйку.

— Можешь звать меня бабушкой Гатой. В сундуке, что в углу стоит, лежат вещи для тебя. В том что рядом с ним, все чем можно застелить лавку и лечь там спать. На столе похлебка и кусок хлеба. Переодевайся, ешь, да спать ложись. Разговаривать будем утром, когда ты отдохнешь.

Так как к этому времени я чувствовала жуткую усталость как физическую, так и моральную, то спорить не стала, а просто сделала то, что мне сказали. Не успела моя голова опуститься на подушку набитую соломой, как я тут же уснула крепким сном без каких-либо сновидений.

Просунулась я резко. Вот только что еще спала, а сейчас уже лежала с открытыми глазами.

Несмотря на то, что на улице только начало сереть и толком ничего вокруг рассмотреть было нельзя, я точно помнила где нахожусь и что со мной произошло. В последний раз я просыпалась так резко… да никогда не просыпалась, ни так рано, ни так внезапно. И все потому, что никогда не жила в деревне и, соответственно, петушиное кукареканье никогда не служило мне будильником. Наша семья, во всяком случае те несколько поколений о которых я знала, были городскими жителями.

От воспоминаний о семье, в ту же секунду запершило в горле, а на глаза набежали слезы. Нет, соскучиться по ним я еще не успела, но вот от мыслей, как это ночь прошла для моих родителей, в сердце поселилась болезненная тоска. Мама, наверняка, глаз не сомкнула и уже все больницы обзвонила, а папа поднял свои связи и организовал мои поиски. Вот только меня они так и не найдут.

Свернувшись калачиком и укрывшись с головой, я постаралась заглушить свои рыдания. Вчера, находясь в шоковом состоянии от произошедшего, я до конца не осознала всего, а вот сегодня четко поняла, что назад дороги не будет, да и здесь меня не ждет ничего хорошо.

— Тише, девочка, тише. Жива и ладно. А дадут боги, то все еще хорошо сложиться. А сейчас расскажи-ка мне, кто ты и что с тобой произошло.

И я рассказала. Знахарка слушала меня молча, не перебивая, разве что, сев рядом, успокаивающе гладила по волосам. А когда я, закончив замолчала, она, печально вздохнув, сочувственно посмотрела на меня.

— Крепись девочка. Боги всегда отмеряют нам именно столько, сколько мы в состоянии вынести. Так что неси свою ношу достойно, даже если она тебе, кроме горя, ничего больше не принесет. Возможно, тогда всевышние сжалятся и на твою долю все же отсыплют хоть немного счастья.

От услышанных слов, слезы на моих глаза моментально высохли и мне захотелось тут же грубо сказать, куда эти их боги могут засунуть свою жалость. Впрочем, как и мою покорность. За свою жизнь, пусть и в этом новом мире, я собиралась побороться. Во всяком случае, сдаваться вот так сразу и готовиться как овца, идти принимать свою смерть, уж точно не собиралась. Не зря же тот старик вчера сказал, что для того чтобы осуществилось это их пророчество, в котором мне выделена не самая лучшая роль, нужно чтобы было выполнено еще множество условий. Знать бы какие именно, чтобы помешать им осуществиться. Но что уж там. Пока неплохо бы разобраться, что это за мир. Об этом я и спросила знахарку.