– Я – Ольга.

Удивление мелькнуло в глазах незнакомки, затем зажегся огонек недоверия в темно-синих глазах. Женщина повторила жест Ольги – поднесла к своей груди руку и четко произнесла:

– Нет. Я – Любава. Ты – Елена, дщерь Прекрасы, дочери князя Аскольда Зверя, что в Киеве сидел, да Ольх его убил.

Мысленный процесс по полученной информации явно тормозил. Повторив шепотом имена, вспомнив кусок истории, Ольге захотелось выпасть из этой реальности, которую она не хотела признавать.

Куда?!

Да куда угодно, может там будет лучше? А еще фантастикой и беллетристикой называют романы про попаданцев! Вот как выпутываться?!

"Чур меня! Чур!!! Ольх – Вещий Олег что ли? Аскольд Зверь кто? Аскольд и Дир?! Мама, не горюй! Ой, мамочка, забери меня обратно! Меня разыгрывают. А если нет? Так, если я попала в руки странных сумасшедших, то просто нужно выжить и притворится, согласиться со всем, что мне говорить будут. Меня принимают за княжну, а куда она делась? Что-то говорили о бое, но… Получается, девушка погибла? А мы или почему-то похожи, что меня за нее принимают, или… Любава и ее люди никогда не видели настоящей Елены. И потом, не помню я никакой Елены во времена князя Олега! А с чего я вообще взяла, Любава назвала его Ольхом, а не Олегом… Но я не собираюсь никого обманывать! Вот еще! А что будет, если таинственная княжна Елена жива и появится здесь? За обман меня и побьют, а то и… Ну нет, точно – фантастика!" – дальше представить, что с нею сделают, Ольга не стала. Она допустила мысль, что ее случайно кто-то подобрал в подворотне до приезда скорой помощи. Что люди, то есть странная Любава живет где-то вдали от цивилизации, и она, Ольга, ей для чего-то нужна. А все сказанное – вымысел, только чтобы ее еще больше запутать и использовать в каком-то криминальном деле.

"Так и только так! Но я не позволю себя использовать. Я не приму это имя. Ничего у злоумышленников не получится"

И Ольга решила настаивать:

– Ты – Любава, я – Ольга Северова.

Женщина смотрела удивленно, потом, видно ей что-то пришло в голову, она радостно кивнула.

– Добро! Новое имя – Ольха Северная!

У высокого крыльца топтался с виду неприметный мужичок с взлохмаченной бороденкой. В скромной рубахе с затертым и грязноватым воротом, в полотняных портах и стоптанных поршнях, нечищеных и в пятнах от засохшей земли, он ничем не отличался от жителей Киева. Неприглядный вид вызывал чувство презрения на лицах стражи, которые, едва он делал шаг к крыльцу, тут же сдвигали копья, преграждая дорогу внутрь дворца князя.

– Доложите воеводе Бериславу, что Хвост дожидается… Или пропустите, сам его найду, – канючил мужичок каждый раз, так и не рискнув сделать решительный шаг на нижнюю ступеньку крыльца.

– П-шел отсель, – лениво бросал кто-нибудь из стражей, вынуждая мужичка отступать, делать новый круг, и, набравшись храбрости, вновь подходить.

– Ну надоел, чисто муха на пиру! – рассердился один из стражей и сделал шаг к настырному просителю, направив в него копье.

Но тот внезапно преобразился, смешно подбоченился, невзирая на рост – малый, по сравнению с гриднем, и вдруг изменил поведение. Мужичок птицей взлетел на крыльцо и грозно рявкнул:

– Вот увижу воеводу и нажалуюсь ему на леность вашу! Столько времени служивого человека на пороге держите! Взашей прогонит! Мигом!

От такой наглости гридни опешили, смерили надоеду презрительным взглядом и, приняв решение, кивнули друг другу. Один вошел внутрь, а другой перегородил проход, бесцеремонно щитом отпихнув мужичка, но так, в четверть силы, чтобы той самой птицей, что взлетел на крыльцо, ею же его и не покинул.

Мужичок покряхтел-покряхтел, но запротестовать не рискнул, да с крыльца и не ушел. Так и стоял с гордо вздернутой бороденкой, пока на улице не появился ушедший гридень-сторож и воевода.

– Пропустите! – густым басом произнес Берислав и повернул назад, не обращая внимания на Хвоста, мгновенно оживившегося. Он же, подражая воеводе, и ощутив, наконец-то, возможность продемонстрировать важность своей персоны, лебедем проплыл за ним, аккуратно ступая с пятки в стоптанном поршне на остроносый носок.

Едва он скрылся в прохладе теремных переходов, как гридни сначала дружно прыснули в длинные усы, а потом весело расхохотались.

– Жив-здоров, Хвост? С какой новостью пожаловал? – Берислав остановился в первой же нише с узкими бойницами, – С радостными новостями, али как всегда: не нашел, потерял, злато закончилось? – воевода резко повернулся. Мужичок налетел на него, уткнувшись задорным носом-пуговкой в шелковый кафтан, под которым оказалась скрыта кольчуга.

– С хорошей новостью, воевода! – радостно заулыбался Хвост, потирая слегка ушибленный нос, отчего пуговка раскраснелась.

Берислав усмехнулся, но говорить ничего не стал, махнул рукой и направился вглубь княжьего дворца. Хвост попытался засеменить следом, но шагал воевода в соответствии своему высокому росту: размашисто и быстро. Пришлось мужичонке периодически переходить на бег, чтобы не отставать. Он попытался было рассматривать палаты – много дивного выставлено вдоль стен увидел, не одни дубовые лавки и сундуки резные, да испугался, что потеряется, ведь воевода шел, не оглядываясь, а челяди-то, челяди сновало туда-сюда много.

Наконец Берислав остановился у какой-то высокой резной двери из дуба и новыми стражниками, повернулся к Хвосту.

– Сядь и жди. Заняты пока. Позову. А вы пропустите, как кликну, – глянул на стражников воевода и вошел в палаты.

Хвост успел увидеть несколько воинов, в богатых одеждах. Да таких, что аж сердце кольнуло от зависти: шелковые кафтаны, броши из золота, сапоги алели, прям глазам больно. И правителя града Киева – Олеха узрел в кресле, на возвышении тот сидел, руку на подлокотник поставил – голову кулаком подпер и на гостей своих смотрел из-под густых бровей.

"Суровый правитель наш", – подумалось Хвосту, а богатое воображение дорисовало незавидную картину – распекает князь Ольх за нерадивость подданных. Вздохнул Хвост и присел на краешек скамьи. Он сначала облокотился о стену, но из-за холода выпрямил спину и начал стражей рассматривать, чтобы время убить, да помечтать, как купит себе новые сафьяновые сапоги и шелковый кафтан, непременно красного шелка, как только заплатят ему за новости.

Совет в княжеских палатах подошел к концу. Едва разошлись, Берислав решил доложить.

– Хвост вернулся.

– Вот как? Веди.

Воевода направился к двери. Князь повернулся к молодому человеку, который сидел на лавке справа от него, что говорило о его высоком и знатном происхождении. Да и одет юноша был намного богаче любого воеводы или гридня: свита синего цвета с зеленой каймой понизу и золотыми зарукавьями, синий плащ – корзно, отороченный золотой широкой лентой и с красной подкладкой, а на ногах – зеленые сафьяновые сапоги.

– Сиди, буйная голова! – остановил его правитель, – Будем думать, как твою ошибку исправлять.

Юноша дернулся, попытался бросить резкое в ответ, но выдержал взгляд и упрек в тоне Олега, лишь поджатые тонкие губы и сверкнувший взгляд говорили, что он не согласен, но стерпит обвинение.

– Я же все объяснил!

– Эх, Игорь, буйный нрав у тебя, не в отца ты пошел, да и не в мать – рассудительными людьми были!

– Я все объяснил! Откуда мне было знать, что это Евпраксия с Еленой?!

– Конечно! Одежду ромейскую не признал?! Никогда не видел?!

Берислав переводил взгляд с правителя на наследника и не знал: идти ему открывать дверь и звать Хвоста; или выйти, чтобы не мешать разговору; или ждать, пока родственники объяснятся между собой. Но весьма хотелось услышать, чего уж от себя скрывать, потому и топтался под дверью, не спеша с решением.

– Моя ошибка – сразу не послал отряд навстречу, как получил сообщение, что такие знатные гости едут. Но ты-то! Своими руками девку к Макоши оттащил!