Ольга замешкалась немного у входа. Привычным жестом оправила одежду, пригладила волосы и вошла.

Посреди помещения горел большой очаг из больших и гладких валунов. На самом плоском что-то грелось в глиняных горшках. Свет падал откуда-то сверху, Ольге стало интересно, она подняла голову. Но рассмотреть не удалось. Раздался негромкий, мелодичный голос, откуда-то из полумрака:

– Здрава будь, Елена! – в освещенное пространство вышла женщина. Ничего особенного в ее фигуре, облачении не было. Все также белотканная длинная рубаха, расшитая по вороту, рукавам и подолу вышивкой из красных ниток. Правда, не совсем красных, при попадании лучей света, они густо отблескивали золотыми искрами. Очевидно, кроме красных использовались и золотые. Оглядев фигуру, ничуть не смущаясь, Ольга подняла взгляд к лицу. Оно было правильным, издали казалось молодым, с крупными чертами и большими глазами. Настолько ярко-синими, что стоя достаточно далеко, Ольга смогла их рассмотреть. Светлые волосы женщина собрала в толстую косу, перевитую синей лентой и уложенную на груди.

«Почему Елена, а не Ольха?! Мама предшественницы что ли? Так какая она берегиня, и когда из Киева прибыла. Загадки. Нет мне бы сразу сказали»

– Здравствуйте, спокойно произнесла Ольга и замерла – она никак не могла понять, что ей делать: поклониться, склонить голову, наоборот вздернуть гордо подбородок. Что?! Если б знала иерархию служителей Макоши, сориентировалась, но для нее все по-прежнему оставалось за семью печатями – тайной. Ольга решила ничего не делать, в конце концов – она ромейка, вроде княжеская дочь, простят или укажут что к чему.

Берегиня улыбалась и тоже рассматривала гостью.

– Так вот ты какая, – дала странную оценку, наглядевшись вдоволь женщина. Ольга непроизвольно пожала плечами.

– Я понимаю твое замешательство, и чтобы его развеять и побыстрее с тобой познакомиться поближе, представлюсь, я – Дира, твоя бабушка. Евпраксия – моя дочь.

«Ой-ой-ой… Ну ничего себе! От мамы бегала, как тот колобок, а тут на тебе! Все равно на родственницу попала! Бывает же такое невезение!»

– Проходи, Елена, присаживайся!

– А вы не знаете, что у меня другое имя? Меня нарекли Ольхой. Мне так больше нравится, – Ольга прошла и присела на лавку, что указала бабушка. Вот при всем желании, очутившись рядом с женщиной, Ольга не могла назвать ее бабушкой! Идеальная кожа, без единой морщинки, от силы лет тридцать! И – бабушка!..

– Знаю. Хорошо, так и буду тебя называть – Ольха. А ты меня – Дира.

– Странно, а вы с самого начала знали кто я?

– Да.

– Почему…

– Почему раньше не признала в тебе свою кровь?

– Да.

– Хотела убедиться, что ты не такая, как моя дочь. Даже сейчас, я думаю, не рано ли тебя к себе призвала. Я не чувствую с тобой единения, не ощущаю тебя родной.

– Вы меня только увидели, как же можно что-то ощущать?! – удивилась Ольга, да и обрадовалась, – Теплота в отношениях должна с чего-то появиться.

– Кровь свою всегда почувствуешь, я ведь берегиня. Та, что сберегает знания целых поколений, – гордо произнесла Дира. Но ее слова совершенно не произвели на Ольгу впечатления. Она слушала из вежливости и любопытства – нужно же узнать, что такое берегиня! Только бабушка не спешила раскрывать тайны, но информацию она выдавала интересную, любой бы историк возрадовался, – Евпраксия, как я поняла, тебе ничего о семье не говорила, потому ты и не знала, что я здесь.

– Нет. Совершенно ничего, – не солгала Ольга, честным взглядом подтверждая слова.

– Твой дед – Аскольд Зверь и я происходили из древних родов, мы с рождения были нареченными. Пришел срок и поженились. Стали править в Киеве. Хорошо жили, только соблазнился муж мой верой в распятого, сам веру поменял и тебя крестил. Не смогла я уберечь. Отсюда и пошел наш разлад. А когда принял Аскольд решение отдать Евпраксию замуж в Царьград, а та, глупая, радовалась, я ушла служить Макоши.

«Так-с, история семьи рассказана, что дальше? Мне предложат мстю?»

– Ваш приезд с Евпраксией меня удивил, не понимаю, для чего она вернулась. Ты можешь мне объяснить?

– Нет. Мне ничего не говорили.

– Узнаю Прекрасу – сама себе на уме – чистая ромейка! – бабушка огорченно поджала губы.

– А почему вы ушли, оставили вот так все… – непроизвольно вырвалось у Ольги.

Брови бабушки сначала взлетели вверх от удивления, потом она нахмурилась и недоверчиво посмотрела на внучку.

– Ты… Ты не понимаешь моего поступка?

– Нет. Была семья, любовь, дети. Принял дедушка другую веру, но он же не стал хуже…

– Ты рассуждаешь как ромейка! Нельзя предать веру предков! Он князь!.. Вижу: испортила тебя мать! У нас древняя земля… – Дира много чего говорила потом, слова потоком лились, но Ольгу они не смущали и не могли повлиять на ее непонимание.

– Неужели только из-за веры? – уточнила Ольга, опуская взгляд.

«Ну не верю я! Не верю!»

– Да!

Первый выход в дальнее охранение расширил сведения Ольги о новом мире. Ее отряд отправили на месяц сторожить какие-то "раскопки" в чудесной березовой роще, в трех днях пути от лагеря на северо-восток. Тропы через густой лес не удивляли – девушка набродилась по ним, а вот когда темная хвойная чаща плавно перешла в березовый лес, в глаза забило белыми пятнами и пробившимся солнцем, и Лесна, что командовала поляницами, подала деревянное ведро с прозрачной жидкостью, оказавшейся настоящим березовым соком, Ольга ожила. Ожила с пением птиц, которых в чаще не услышать – мрачно там, как в застенках, между высокими темными стволами. И зелень листвы радовала глаз, отгоняя депрессивное состояние. А уж сок берез, с тонкой кислинкой и едва уловимым, ничем не поддельным, натуральным вкусом, разгонял полудрему душного закрытого пространства. Вокруг было полно разбросанных полянок с лесными цветами в высокой зеленой траве. Бежали ручьи с прозрачной ледяной водой, приходилось часто перепрыгивать или переходить по мосткам из бревен, потемневших от времени.

"Вырваться! Сбежать из-за сплошных заборов и оград, уйти из поселка хоть на короткое время! Ощутить себя свободной, вот, что я так давно хотела! Вот чего мне не хватало!" – ликовала Ольга, любуясь солнечными лучами, пробившимся через свежую зелень берез.

Местность, по которой они шли, часто пересекали овраги, затем появились холмы и луга с порослью из молоденьких, тонких березок. Заглянешь под любую, а там спряталась елочка-крошка, укутанная сочной высокой осокой. Ступаешь по ковру из разнотравья, и ноги утопают. Мягко. Мокро.

Они вышли на открытую местность. Вокруг появилось много пней и совсем уж мелкой поросли. Теперь тропинка буквально вилась. Узкая, проход на одного человека, вокруг нее ямы, осыпавшиеся наполовину и поросшие зеленой травой. Да много куч непонятного темного цвета. Потом появились смешные маленькие холмики, напоминающие формой колпаки, высотой с человека, от них исходило тепло и пахло дымом. Трава вокруг была утоптана и засыпана опилками, кусками коры и мелкими ветками. Как узнала потом Ольга, это оказались печи для выжигания древесного угля.

Вот рядом с ними отряд и сделал ночевку – тепло и нужно сушиться. Когда поели, Лесна поставила котелок, засыпала в него коричневатый порошок и – варить на огонь. По поляне поплыл горьковатый запах полыни.

Спросить для чего, Ольга постеснялась, но тут девушки умылись отваром, и ей протянули.

– Болота начинаются, чтоб не кусали комары, – пояснила Лесна, поняв, что Ольга не знает для чего отвар. Ольга умылась, "аромат" древней косметики не пришелся по душе, но насекомые ночью не беспокоили. К тому же Лесна подбросила в костер еловых шишек, отчего повалил густой дым… Утром процедура с отваром повторилась.

Дальше они пошли по дороге, которая представляла собою две колеи, образованные, скорее всего, гружеными телегами. И чем дальше продвигались, тем больше попадалось печей-колпачков, появились и люди, которые загружали новые, только что подготовленные ямы, которые потом превращались в развеселившие Ольгу холмики. Теперь местность напоминала муравейник в какой-то волшебной стране. Ольга, когда проходили мимо, рассмотрела "внутренности" будущего колпачка. В яму плотными рядами укладывали дрова, а сверху эту кучу, обкладывали камнями, присыпали землей, поджигали. И томили, получая древесный уголь. Его, остывший и отлежавшийся, грузили в корзины и на телеги, а потом везли по той же дороге, что шел их отряд.