– Сережа… Это Ольга Северова… Убийство. Пришли срочно наряд, я в парадном задержала Кощея… Да по моему адресу!..
Она все сделала правильно.
Оставалось сидеть на костлявой спине предполагаемого преступника и ждать наряд, который мог приехать через минут семь-десять, не больше – отделение полиции, где раньше работала Ольга, находилось через квартал.
Тень арки и кованая решетка скрывала Ольгу с Кощеем от взглядов любопытных, что было кстати – никто не подойдет и ей оставалось только улавливать пыхтение Кощея и предупреждать его потуги к освобождению.
Ольга опустила мобильный в карман и развязала узел на поясе. Ловко вывернув вторую руку Кощея, она закрутила и связала.
"Вот так надежнее!"
Неожиданный шорох сзади.
Инстинктивно Ольга отклонилась в сторону, это спасло ее от летящего мимо кирпича…
Темный силуэт мужчины, бросившегося на нее и повалившего на асфальт. Незнакомец захватил в кучу пышные оборки блузки и воротник пиджака Ольги, и с силой стукнул девушку оземь.
Ольга почувствовала одновременную боль от удара головой и резкую, режущую на шее от золотой цепочки. Последнее, что нарисовала ей услужливая память – блеснувший в кулаке нападавшего на разорванной цепочке золотой крестик…
"Это же память…" – Ольга не успела додумать мысль, как ее вырубил следующий удар в лицо…
Глава 4
Периодические пробуждения больше напоминали кинопленку с прыжком со скалы в глубокое море. Море оглушало и топило в непонятных звуках, ощущениях. Ее тело все также равномерно покачивалось на странных носилках с мехом вместо простыни и не могло пошевелиться или открыть глаза. Тело и Ольга как бы сосуществовали раздельно, не стремясь к воссоединению. Ко всем неудобствам, в минуты просветления, добавился навязчивый бред, как она считала – постоянно слышались отдельные фразы и слова: то знакомые старославянские, то совершенно непонятные.
"Конечно же! Мой мозг повторяет зазубренное, явно от нечего делать" – так думала Ольга, услышав что-либо и пытаясь перевести. Слов было иногда так много, говорило непонятное количество людей, и процесс перевода утомлял и пугал. Фразы произносились и рядом, и вдалеке, причем настолько навязчиво реально, что она порою отказывалась представлять это фантазией больного воображения.
Настойчиво билась мысль: почему она не всегда понимает, о чем говорят, почему все время всплывает некая абракадабра, которую ей приходиться переводить – это же абсурд!
Когда она просила пить, прошептав или облизнув пересохшие губы, шаткое равновесие в сознании вновь нарушалось при прикосновении емкости с водой. Именно так – "емкости", потому что отсутствовали привычные вкусовые ощущения, будь это с пластиковым или граненым стаканчиком, или обычной домашней кружкой. Не тот вкус! И здесь уже была реальность, которую она не могла пощупать, увидеть, осознать – емкость была деревянной… иногда глиняной… Понимание несоответствия болью неслись бурной рекой в мозг, и Ольга снова впадала в беспамятство.
* * *
Очередное пробуждение – новые звуки, точнее их полное отсутствие – тишина. Ласковое тепло откуда-то сверху и яркий свет, что пробивается сквозь закрытые веки и тряпицу. Именно тряпицу, а не марлю, которая была б мягче в намоченном состоянии и более к месту в любой больнице.
"Что же происходит в конце-концов?!. Меня никуда уже не несут, тряпка закрывает лицо. Ждать, когда ко мне подойдет медсестра или санитарка и показать, что я уже способна понимать и осознавать действительность? Попытаться ускорить? Может попросить пить?"
– Пить… – тихо, потом громче, – Дайте мне пить!
Ответом была тишина.
"Ладно, кричать все равно нет сил, да и смысла. Кто-нибудь, когда-нибудь, но появится!" – с этой мыслью, лишь бы не поддаваться панике, успокаивая себя, что компресс на лице скоро высохнет и потеряет эффект, а значит к ней подойдут его сменить, Ольга задремала, впервые без мельтешащих картинок из услужливой памяти.
Шаркающие шаги и стук посуды разбудили Ольгу. Тряпица на лице высохла, и кто-то осторожно ее снял.
"Сейчас я все увижу!"
Попытка открыть глаза не удалась. Но движение век и мимику на лице Ольги заметили; девушка услышала радостный возглас и удаляющийся топот… босых ног.
"Вот тебе и раз!" – ее не удивило, что неизвестный человек убежал. Это было понятно – позвать врача, медсестру, но почему босиком?!! В больницах ввели новые правила?! И звук, глухой, не как по линолеуму… или крашеным доскам. Да и какие доски могут быть в больнице? Там плиты, кафель, если не ради стерильности, то для простоты уборки.
"Где же я?" – и тут на Ольгу нахлынул настоящий страх, совсем как у животного, загнанного охотниками: обездвиженная, ничего не видящая. Волнами накатывалась и пробуждала к действию паника. Через боль, через невозможность пошевелиться, через страх.
Она сможет!
Она переселит себя!
Нужно только рывком подняться и сбросить с лица дурацкую тряпку!
– Раз-два-три! – скомандовала себе Ольга, попыталась сесть и провалилась в темноту от боли.
* * *
Бормотание совершенно непонятных слов, практически над нею, и ласковое касание лба, век, носа, губ привели Ольгу в чувство. Кто-то притрагивался к ее лицу, а оно не отзывалось болью!
Первое инстинктивное желание – видеть!
И вот веки тревожно затрепетали, и в узкую щелочку она наконец-то взглянула на мир.
Сначала проступили очертания склоненного силуэта в странной островерхой шапочке с длинными "ушами", потом Ольга смогла рассмотреть детали и черты лица – женщина оказалась красивой, легкие морщинки у глаз не портили и не старили ее. Светлые волосы замысловатыми скрученными прядями, вперемешку с бусами были убраны назад и спрятаны под смешную шапочку.
"Лет тридцать пять – сорок" – прикинула она возраст.
Незнакомка сидела рядом на кровати, и Ольгу удивила ее странная одежда: белая рубашка вышита по вороту красным орнаментом и полностью завешена на груди крупными бусами синего цвета, совсем удивила жилетка из серебристых кругляков.
"Тяжесть-то какая…"
Шапочка действительно имела место – "стилизованный шлем" в таких же бляшках из серебряного металла. Ольга внимательно рассматривала ее, отмечая детали и без всякого смущения.
"Ничего себе персонаж… Ни на санитарку, ни на медсестру никак не тянет! Я сплю?" – оставалось проверить, и Ольга дотронулась до руки незнакомки, чтобы понять, не спит ли снова. Она почувствовала кожу, мягкую… исходящее живое тепло…
"Реал!"
– А-а-а… – это все, что смогла вымолвить Ольга после своих исследований, сфокусировав взгляд на незнакомке.
"Как я попала на маскарад? Новый год совсем не сегодня!" – подумала Ольга, таращась на неизвестную женщину, а та никак не выражала удивления, сидела и улыбалась ей, словно старой знакомой. Умиротворенно так, без каких-либо внешних проявлений эмоций, как будто всегда знала ее.
"Возьми себя в руки! Задай нормальный традиционно-нейтральный вопрос"
– Где я? Кто Вы? – удалось выдавить из себя целых два.
В ответ мелодичным и тихим голосом женщина произнесла длинную фразу, из которой Ольга выудила всего несколько знакомых слов: "бой" и "ранение", да еще имя – Елена было повторено дважды, в разных вариациях и с легкими поклонами головы. Причем длинные ушки шлема, состоящие из скрепленных бляшек, издавали мелодичное позвякивание.
Путем вычислений и выстраиваний логической цепочки, Ольга поняла: ее принимают за Елену.
"Елена? Имя греческое… Стоп! Я не помню такой ни княгини ни боярыни… Да ну?.. Нет, не помню!"
Стремясь внести ясность, Ольга рискнула шевельнуться, поднесла руку и положила ее на грудь, мгновение замешкалась, но все же решилась:
