…Еще на заре развития идей бихевиоризма Э. Торндайк предупреждал против того, чтобы механически прибавлять речь к поведению животных для объяснения особенностей, присущих человеку. Человек, отмечал он в своей ранней монографии, так же мало является животным, к которому прибавлена речь, как слон – коровой, к которой прибавлен хобот. Впрочем, это не помешало Э. Торндайку настаивать на том, что человека характеризует только дальнейший рост тех же самых психических способностей, которые свойственны и животным, что развитие любого поведения состоит лишь «в количественном усложнении того же самого процесса связи между ситуацией и ответной реакцией, присущей всем позвоночным и даже низшим животным, начиная хотя бы с миног и кончая самим человеком» (Э. Торндайк, 1935, с. 138).
[Леонтьев, 1983, с. 98].
Метод изучения поведения животных, предложенный Торндайком, а вместе с методом и делаемые исследователем выводы подверглись критике со стороны не только советских физиологов и психологов, но и западных ученых. У. Миллз, один из известных зоопсихологов, писал, что Торндайк «помещает кошек в ящики размером 20×15×12 дюймов и ожидает от них естественных поступков. Это то же самое, что закрыть живого человека в гробу, опустить его, против его воли, в землю и пытаться делать выводы о нормальной психологии, основываясь на его поведении» [1899, с. 266]. Не менее известный ученый В. Келер утверждал, что животных заставляла прибегать к методу проб и ошибок сама конструкция проблемных ящиков Торндайка. Поскольку запертое животное не видело, как работает освобождающий механизм, оно просто не могло рассуждать о своем пути на свободу. Поставив животное в такие условия, Торндайк отбрасывал животных назад к примитивной стратегии решения задачи. Именно метод Торндайка позволял животным прибегать только к беспорядочным пробам и ошибкам, поэтому исследователь это и обнаружил. В. Келер отвергал утверждение Торндайка, что животные способны только на простую ассоциацию.
Характерно, что, занимаясь функционалистской психологией, без примеси какой-либо физиологии, Торндайк между тем использовал ту же методологию выработки инструментальных условных рефлексов, что и И. П. Павлов в своих экспериментах, а именно подкрепление ассоциации S – R.
Работы Торндайка объективно подготовили возникновение бихевиоризма, хотя сам Торндайк не считал себя бихевиористом.
То, что интеллект имеет ассоциативную природу, было известно со времен Гоббса. То, что интеллект обеспечивает успешное приспособление животного к среде, стало общепринятым после Спенсера. Но впервые именно опытами Торндайка было показано, что природа интеллекта и его функция могут быть изучены и оценены без обращения к идеям или другим явлениям сознания. Ассоциация означала уже связь не между идеями или между идеями и движениями, как в предшествующих ассоциативных теориях, а между движениями и ситуациями.
Весь процесс научения описывался в объективных терминах. Торндайк (вслед за Ллойд-Морганом и Дженнигсом) использовал идею Бена о «пробах и ошибках» как регулирующем начале поведения. Выбор этого начала имел глубокие методологические основания. Он ознаменовал переориентацию психологической мысли на новый способ детерминистского объяснения своих объектов… Поскольку возможные способы реагирования на непрестанно меняющиеся условия внешней среды не могут быть заранее предусмотрены в структуре и способах поведения организма, согласование этого поведения со средой реализуется только на вероятностной основе.
…Принцип «проб, ошибок и случайного успеха» объясняет, согласно Торндайку, приобретение живыми существами новых форм поведения на всех уровнях развития. Преимущество этого принципа достаточно очевидно при его сопоставлении с традиционной (механической) рефлекторной схемой. Рефлекс (в досеченовском понимании) означал фиксированное действие, ход которого определяется так же строго фиксированными в нервной системе путями. Невозможно было объяснить этим понятием адаптивность реакций организма и его обучаемость.
[Ярошевский, 1976, с. 332–333].
4.3. Бихевиоризм как попытка объективного изучения поведения
Бихевиоризм (от англ. behavior – поведение) – направление в американской психологии, сводящее психику к различным формам поведения, понимаемого как совокупность реакций организма на стимулы внешней среды, и отрицающее сознание как предмет научного исследования. Он возник вследствие кризиса в психологии интроспекционизма.
В 1913 году американский психолог Д. Уотсон (D. Watson), изучавший поведение животных, издал манифест психологии нового типа – бихевиоризма. В нем он писал: «Психология, как ее видят бихевиористы, является объективной отраслью естественных наук. Ее теоретическая цель – предсказание и контроль поведения. Как интроспекционные формы не являются основной частью ее методического аппарата, так и научная ценность ее данных не зависит от того, насколько они готовы быть проинтерпретированными в терминах сознания. Бихевиорист, пытаясь получить единую схему ответной реакции, не признает границы между человеком и животным. Поведение человека, при всей утонченности и сложности его форм, составляет лишь часть общей схемы исследований бихевиориста» [1913, с. 158].
В работах по психологии животных Уотсону пришлось столкнуться с серьезными препятствиями – менталистским постулатом о неспособности животных к интроспекции, значительно затруднявшим работу в этой области. Психологам приходилось «конструировать» содержание сознания животных по аналогии с собственным разумом. Более того, традиционная психология была антропоцентричной, т. е. оценивала открытия в области психологии животных лишь в той мере, в какой они касались вопросов психологии человека. Уотсон считал такую ситуацию неприемлемой и ставил перед собой задачу изменить приоритеты…
Вторая причина, по которой Уотсон отвергал интроспекцию, была философской: интроспекция не походила на методы естественных наук и, следовательно, вообще не была научным методом. В естественных науках хорошие методики давали «воспроизводимые результаты», и если их не удавалось получить, то «нападали на условия эксперимента» до тех пор, пока не удавалось добыть надежные данные. Но в психологии сознания мы должны изучать частный мир сознания наблюдателя. Это означает, что в том случае, когда результаты не ясны, вместо нападок на условия эксперимента психологи критикуют наблюдателя, занятого интроспекцией, говоря: «ваша интроспекция плохая» или «нетренированная». Уотсон придерживался той точки зрения, что результаты интроспективной психологии несут в себе личный элемент, не характерный для естественных наук.
[Лихи, 2003, с. 262].
Д. Уотсон предложил при изучении поведения человека привлекать те же методы исследования, что и при изучении поведения животных. Таким образом, он призывал не очеловечивать людей, в то время как другие ученые призывали не очеловечивать животных. Уотсон считал, что психология должна отказаться от всех ссылок на сознание. Из-за того, что сознание невозможно изучить достоверно, писал Уотсон, психологам его вообще не нужно изучать. Изучение сознание нужно оставить философам.
Уотсон заявлял, что традиционная психология сознания, как и психоанализ, никогда не имели права называться наукой и поэтому больше не заслуживают внимания. В своих работах он ассоциировал психологию сознания с религией и утверждал, что ее понятия «разума и сознания (души)» были не чем иным, как пережитками церковных догм Средневековья, помогавшими церковникам удерживать общество под своим контролем.
Психологию он определял как науку о приспособительном поведении, в которой нет места таким терминам, как сознание, психические состояния, разум, содержание, воображение и т. п. Вместо этого следует использовать понятия «стимул» и «реакция», «формирование привычки», «интеграция привычек» и т. д. Сутью психологии, по Уотсону, должно быть наблюдаемое поведение.
