Для объяснения механизмов, лежащих в основе использования второй сигнальной системы при общении и творчестве, Павлов и его ученики считали достаточным использовать те явления, которые были выявлены ими при изучении высшей нервной деятельности животных: образование временных связей, иррадиация и концентрация возбуждения и торможения, индукция и выработка внутреннего торможения в различных его формах.
Человеку, благодаря существованию у него сигнальных систем, присущ особый вид связей, образующихся по типу «внезапного замыкания». При этом все закономерности образования временных нервных связей у человека существенно изменяются: при выработке новых связей может не наблюдаться стадия генерализации, приобретая сразу специализированный характер. Существенно меняется роль подкрепления как в процессе выработки связей, так и при их сохранении и т. д.
Надо отметить, что относительно природы и содержания второй сигнальной системы имеются расхождения во мнениях, а сами такие рассуждения носят гипотетичный характер.
Одни исследователи ограничивают ее только речью в ее слышимом и видимом выражении, другие, как Л. А. Орбели (1949), включают в функции второй сигнальной системы и мышление, а также восприятие и переработку других, неречевых, видов знаков (музыкальных звуков, рисунков, выразительных движений) на том основании, что способность к символизации носит всеобщий характер и не связана со спецификой используемых средств.
Гипотетичность павловских представлений приводит к тому, что некоторые ученые предлагают вообще отказаться от понятий «первая сигнальная система» и «вторая сигнальная система».
Исследования обусловливания Павлова создали основу для понимания того, как животные и люди предвосхищают будущие события. Поскольку условные стимулы предшествуют биологически значимым событиям, они становятся сигналами для тех событий, к которым животное или человек может подготовиться и отреагировать соответственно их появлению. Аноклин (Anoklin, 1968) делает следующее замечание относительно упреждающего характера условных рефлексов: «Павлов очень высоко оценивал возможности условной реакции действовать в качестве “сигнальной” реакции или, как он не раз называл ее, реакции “сигнального характера”. Это тот “сигнальный” характер, в котором заключается глубокое историческое значение условного рефлекса. Он позволяет животным адаптироваться к событиям, которые происходят не в данный конкретный момент, но которые произойдут в будущем».
Павлов говорил о стимулах, которые предшествуют биологически значимым событиям, как о первой сигнальной системе, или «первых сигналах действительности». Однако, кроме этого, люди используют речь, состоящую из символов реальности. Таким образом, мы можем также реагировать на слово «опасность», как реагировали бы на действительно опасную ситуацию. Павлов назвал слова, которые символизируют действительность, «сигналами сигналов», или второй сигнальной системой. Однажды установившись, эти символы могут быть организованы в сложную систему, которая во многом управляет поведением человека.
[Хегенхан, Олсон, 2004, с. 177–178].
Между тем представление о двух сигнальных системах послужило Павлову основой для выделения «специальных» типов, свойственных только людям, ибо они отражают соотношения между первой (образной) и второй (речемыслительной) сигнальными системами. Он выделил три таких типа:
– художественный (у него особенно ярко выражена деятельность первой сигнальной системы);
– мыслительный (у него заметно преобладает деятельность второй сигнальной системы);
– смешанный (у него деятельность обеих систем выражена одинаково).
Художественный тип отличается выраженной наклонностью к образно-эмоциональному мышлению. Это не значит, что у него вторая сигнальная система не развита (т. е. не получило развития словесно-логическое мышление). Это означает лишь то, что люди данного типа необычайно остро, ярко, полно, непосредственно воспринимают действительность, следовательно, у них хорошо выражена способность воспроизводить ее в художественных образах (что отличает многих артистов, художников, музыкантов).
Мыслительный тип характеризуется повышенной способностью и наклонностью к словесно-логическому (абстрактному) мышлению. Но при этом вовсе не обязательно, что у него слабо развита первая сигнальная система. Просто абстрактное мышление преобладает над образным. Поэтому можно сказать, что это стиль не только восприятия действительности, но и стиль мышления: художественный тип предпочитает переводить воспринимаемое в образы реальной действительности, а мыслительный тип – в отвлеченные, абстрактные символы.
«Художников» отличает синтетическая стратегия приема и обработки информации, благодаря чему они схватывают действительность целиком, не расчленяя ее на части. «Мыслителей» же отличает преимущественно аналитическая стратегия восприятия и освоения действительности.
Такая характеристика «специальных» (частных) типов высшей нервной деятельности сложилась у И. П. Павлова на основе клинических наблюдений. Строгого обоснования и дальнейшего развития в его исследованиях она не получила.
Музыкальные произведения наших больших композиторов невозможно себе представить как простое проявление первой сигнальной системы. Разве мы не знаем, что комбинации звуков, которые предлагает музыкант своим слушателям, раскрывают смысловое содержание, что для этого используется огромный опыт человечества, приводящий к тому, что определенный комплекс звуковых раздражений вызывает определенное эмоциональное состояние у человека?.. Музыкант, создавая свое произведение, выражает в нем известные мысли и чувства.
[Орбели, 1964, с. 246].
Говоря об ошибочности понимания учеными представлений Павлова о двух специально человеческих типах – с преобладанием первой или же второй сигнальной системы, Орбели писал: «…Использование второй сигнальной системы имеет одинаковое место и в научном, и в художественном творчестве, и, следовательно, вторая сигнальная система не характеризует научного творчества по сравнению с художественным, а характеризует более высокий уровень деятельности человека и может принимать различные формы и направления: в сторону искусства и науки, которые представляют собой два разветвления наивысших форм высшей нервной деятельности человека» [1964, с. 247]. Этим Орбели хотел подчеркнуть, что нельзя прямо соотносить художественный и мыслительный типы с профессиональной принадлежностью. В то же время он ранжировал их по уровню развития: один тип (первосигнальный) отнес к примитивному, а второй (второсигнальный) – к более высокому уровню развития высшей нервной деятельности.
Как бы то ни было, но факт доминирования одного из типов мышления и восприятия остается незыблемым, что подтверждено многими исследованиями во второй половине XX века [Брикс, 1961; Высотская, 1976; Игнатович, 1979; Кабардов, 1983; Печенков, 1997]. Установлено, что яркое эмоционально-образное восприятие и понимание художественных произведений характерны для людей художественного типа [Быстрова, 1968; Мерлин, 1958; Ягункова, 1966; Калининский, 1971].
3.3. Представления И. П. Павлова о произвольности движений
В течение XVII и XVIII вв. было затрачено немало усилий на то, чтобы преодолеть эту метафизическую дихотомию [т. е. деление движений на непроизвольные и произвольные. – Е. И.]. Так, например, Бургаве, которого Анохин называет первым, кто сломал «догматические границы между «произвольными» и «непроизвольными нервными актами» (1945, с. 40), попытался преодолеть это противопоставление посредством введения генетического аспекта. Он впервые указал на то, что двигательный акт требует вначале максимума внимания и «произвольности», но в дальнейшем совершается автоматически, без всякого участия сознания. Уитт (Whitt, 1763) в свою очередь старался смягчить указанную противоположность, вводя наряду с понятиями «произвольных» (voluntary) и «непроизвольных» (involuntary) движений еще понятия «смешанных» (mix) движений, которые относятся в принципе к компетенции воли, но, тем не менее, протекают в обычных условиях без ее участия.
[Толлингерова, 1961, с. 237].
