Вынырнув и не обтираясь, отошёл в сторону, давая доступ к бочке другим жаждущим умыться, уселся мокрый на траву, опёрся спиной на брёвна терема, закрыл глаза и задумался. А не пора ли снова менять жизнь, не пора ли возвращаться? Заводить семью, хозяйство. Он достаточно богат, полон сил, и амбиций ему не занимать. Уж что-что, а банду отца он подмять под себя способен, рога там всем скрутит и пообломает. А дальше? Прибрать под себя всех клановых, пробиться в вожди племени? Или осесть в городе и подниматься по лестнице власти там? Власть ему была мила. Он её жаждал. Он же особенный, а значить не ровня другим.

Асаргад уже понимал, как использовать свою одарённость в достижении поставленных целей, как подниматься над массой людей и управлять ею. Ближника долгое время никто не трогал и он, сидя с закрытыми глазами, размечтался. А что, если пойти ещё дальше, размышлял мард. Вернуться с ордой в те же Пасаргады и сесть там царём? Но для этого надо как минимум стать ордынским царём здесь, и потом ещё найти убедительные доводы для круга пойти с ним в его страну Персию, выходцами откуда числился только он, Эбар, и Гнур. Притом не просто совершить очередной налёт, а уйти из степей навсегда и придя в Пасаргады царствовать там.

Царский ближник взвесил свои силы на ордынское царство и его пробила ясная мысль, что если рассматривать все произошедшие события в этом ключе, то он явно сглупил. Ведь он мог стать царём орды, если бы выдвинул свою кандидатуру. Сотня Эбара, полсотни Гнура, да и многие другие вполне могли бы за него проголосовать. А если бы задался этой целью заранее и подбил бы под это нужных людей, то стал бы им безоговорочно. Основной орде уже претила эта эламитская клика. И тут же явственно осознал, что его непросто так отправили из стойбища, а на нужное время избавились.

Асаргад резко открыл глаза и сказал сам себе:

– Если Доникта не дурак, а он не дурак, то вернёмся мы уже к новому царю.

Но мард успокоил сам себя, мол не беда. При желании и правильной подготовке он быстро свернёт ему шею. За эламитом стоит только кучка зажравшихся соплеменников, своими закидонами сидящая у простых ордынцев уже в печёнках. Поэтому скинуть их с собственной шеи остальная орда будет только рада.

И тут же взыгравшие амбиции выдали новую, более заманчивую цель. Не нужен ему один город, он станет царём всей Персии. А для этого мало одной орды, понадобиться помощь всего степного воинства, ведь там придётся столкнуться с самим Иштувегу, царём Мидии, а на победу над ним его сил уже не хватит.

Странно, но мысль о царствовании в целой стране неожиданно стала столь ощутимой будто наяву. Ему даже показалось, что он шёл к этому всю свою жизнь, а не только что придумал сидя на траве. В сознании вскипел азарт, прокатившийся дрожью по телу, и странное, до сели неведомое ощущение испытал на себе царский ближник, словно его кто-то погладил по голове! Ощущение оказалось настолько реальным, что Асаргад вздрогнул и растеряно огляделся по сторонам, но, естественно, никого рядом не увидел.

Вот так неожиданно появилась цель. Настолько достойная, что ей не жалко посвятить всю жизнь, а значит требовалось всё обдумать и взвесить, приготовить и рассчитать. Странно, но до этого дня он как-то вообще не думал о будущем. Вернее, думал, но только о ближайшем, на завтра, послезавтра, а сейчас вдруг задумался о более далёком и перспективном. И уже не казалось, как день назад по дороге сюда, что молод и всё ещё впереди. Асаргад со страхом осознал, будто сам Ахурамазда только что открыл слепцу глаза на безвозвратно уходящие годы, что он глупец до сих пор ничего не сделал для своего будущего.

Царский ближник встал, ощущая себя великим и ужасным, выпрямился, как и положено гордой царской особе и властным тоном сам себе мысленно отдал повеление: «Всё. Хватит валять дурака. Цель определена. Теперь всё должно быть подчинено только ей».

Друзья, как малые пацаны резвились у бочки, где уже и половины воды не осталось, так как они её расплескали, брызгаясь друг в дружку. Асаргад внимательно посмотрел на здоровенных воинов, играющих как дети и вновь задумался. Эти трое его кровные побратимы. Мужчины, на которых мог положиться в первую очередь, пологая, что друзья непременно пойдут за ним, но их для задуманного дела очень мало.

Необходимо наплевать на нового царя и обрастать своим боевым мясом, способным со временем, даже если не получится увести всю орду, стать его будущей опорой. Зная каждого из друзей как облупленного, Асаргад уже планировал к кому и как подойдёт со своей идеей, и на кого как будет воздействовать убеждениями.

С этими мыслями он медленно пошёл вдоль бревенчатой стены, тупо смотря себе под ноги и ничего, по сути, не видя. Он думал. Произошло божественное озарение, и Асаргад не сомневался, убеждённый, что сам Великий Ахурамазда подтолкнул его к этому решению и дал точный знак, погладив по голове.

Не выходя из глубокого состояния задумчивости, он прошёл по дорожке в другой конец терема. Без всякого интереса, чисто автоматически заглянул в открытый проём. Это оказалась конюшня. Осмотрелся пустым взглядом, пересчитал зачем-то коней в стойлах, которых оказалось шестнадцать, мимоходом отметив, что их слишком много. Оглядел белобрысого мальчугана, замершего столбиком при виде него, зачем-то кивнул пацану и так же пребывая мысленно непонятно где, медленно развернулся и пошёл обратно.

Думы о будущем царствовании вытеснили из головы абсолютно всё, ничего другому там места больше не находилось. Это касалось так же и того, что с ним происходило в данный момент. Мард тупо ходил из одного конца нагромождения строений к другому, не заметив даже, что его друзья давно скрылись в тереме и похоже уже с наслаждением валялись на пуховых постелях, а он всё ходил и ходил, не в состоянии выйти из оцепенения собственных размышлений.

Из дверей вышел хозяин и долго наблюдал за расхаживающим туда-сюда госте, ничего не говоря и не окликая. Наконец, когда Асаргад прошествовал мимо рассматривающего его Ратимира в пятый раз, тот тихо проговорил:

– Баня готова, ближник. Можете идти париться.

Асаргад остановился, дёрнулся как бы приходя в себя, взглянул зачем-то на небо и после этого перевёл пристальный взгляд на остановившего его хозяина будто ещё что-то ожидая от здоровяка.

– У тебя что-то случилось? Могу я помочь? – неожиданно заботливо поинтересовался хозяин терема.

Асаргад тяжело вздохнул и неожиданно, даже для себя ответил:

– Я никогда не отказываюсь от помощи, Ратимир, вот только ты вряд ли мне сможешь помочь.

– А вдруг? – не унимался мужик, расцветая в улыбке.

– Я хочу стать царём одной далёкой от сюда страны, – выпалил Асаргад, пристально смотря в упор на местного старожилу ледяным, без эмоциональным взглядом.

Тот от неожиданности подавился воздухом. Растеряно дёрнулся, что-то буркнул, кашлянул и открыв рот почесал затылок. Потом, видимо придя в себя, но не найдясь с ответом просто проговорил:

– Ну, тык, стань. Кто мешает.

– Стану, Ратимир, стану, – улыбнулся зловеще гость, – с твоей помощью или без неё, – и по-панибратски хлопнув хозяина по могучему плечу уже спокойно и по-простому добавил, – давай показывай, где тут у тебя баня. Кости с мозгами пропарить теперь в самый раз…

Райс наблюдала за беседой Ратимира с пришлыми во дворе из крохотного окна-бойницы, чуть ли, не высунув рыжую голову наружу. В ожидании «начертанного судьбой» избранника она почти целый день просидела у окна словно скромная девица взаперти. Всё молила Троицу чтобы пронесла она эту напасть где-нибудь мимо. С одной стороны, надеялась, что предсказания не сбудутся, но с другой прекрасно знала, что непременно будет так как напророчила белобрысая.

А как узрела в свою смотровую дырку четвёрку ордынцев, да ещё по виду выходцев из чужих земель, представителей далёких Шахрановых гор, она сначала отсидела какое-то время в шоке. Потом побывала в неконтролируемой панике, мечась из угла в угол и бегая по стенам, как дикий зверь, пойманный в ловушку, разнося в светёлке всё в щепки и мелкие дребезги. И в конце концов забилась в истерике на развалинах изломанного лежака, голося дурными воплями «да ни за что на свете этому не бывать», после чего успокоилась, впав в полную прострацию.