Ордынские культуры наводили свои порядки в Евразии и Северной Африке более трёх тысячелетий. Грабя, разрушая и вновь создавая государственные образования во главе со своими ставленниками. По сути, к концу своей многотысячелетней истории все властные структуры ближнего и дальнего зарубежья от Русских степей, в том или ином колене представляли собой пришельцев ордынских культур.

Зачастую ушедшие в походы степные орды иногда надолго, а порой и навсегда оседали на захваченных землях порождая мощные империи и отдельные государственные образования, а бывали случаи, когда становились предтечей целого нового народа.

При этом кто-то продолжал поддерживать связи со Степью, кто-то дистанцировался от неё. Некоторые особо одарённые набирали такую мощь, что начинали с ней соперничать, воображая себя в праве диктовать Дикому Полю свои условия. Но за всю трёх тысячелетнюю историю никому не удалось завоевать Степь.

Среди вольного степного простора росла дева с огненно-рыжими волосами и было у неё до поры до времени две «лучших» подруги. О девичьей дружбе во все времена можно рассуждать много и разнопланово, но лучше вовсе не упоминать как нечто неправдоподобное. Да и о какой дружбе можно вести речь если она являлась царской дочерью, облизанная всем миром, а «подружки» заводились исключительно живыми игрушками для неё такой «великой» и местами «героической», какое безапелляционное мнение имела девочка о самой себе.

Кликали эту царскую дщерь – Райс, что означало «восходящая выше звёзд». Она была не просто отпрыском одного из неведомых царей, каких в те давние времена имелось хоть пруд пруди, и ещё столько останется. Куда не плюнь в царя попадёшь. Это рыжее создание являлось единокровным отпрыском царственной четы самой Тиоранты – Матери Степи,1 властительницы народов и царя всей земной орды – Эминака, прославленного героя, не ведающего в своих походах неудач и поражений.

Эта чета считалась самой могущественной супружеской парой во всей ойкумене того времени. И Райс как любимая и долгожданная дочь представляла собой наивысшую ценность всего известного мира. Вертя повелителями человечества при помощи «хочунистых» капризов, она априори становилась персоной самой влиятельной во всей необъятной вселенной по умолчанию. Правда, у неё имелся ещё старший брат, но он не в счёт в мире воинственного матриархата. Он же мальчик! Одно слово – природное недоразумение.

Райс с ранних лет «геройствовала» во всём докуда дотягивались её пакостливые ручонки. Особенно преуспевала во вседозволенных замашках незнающих границ приличия относительно прислуги, и бесчинствах со своим ребячьим окружением, играя с ними далеко не в детские, а порой в откровенно жестокие и безжалостные игры на выживание.

Дочь как две капли воды походила на царствующую маму, и это касалось нисколько генетического сходства, сколько копирования внешних атрибутов и прибамбасов. Она всегда и всюду требовала от шатровых дев, что одевали, обували, наряжали её и причёсывали, чтобы всё выглядело один в один «как у мамы».

Поэтому облачали Райс всегда мелкой копией царицы, и даже придавали шевелюре её огненных волос некую небрежную распущенность и нарочитую пышность как у повелительницы народов. Тиоранта по титулу особого клана, кос не плела. Не положено было по ведьминому статусу. И дочь отродясь плести космы отказывалась наотрез.

Один в один, лазоревые глаза, способные взглядом синеву неба затмить и одинаковая с царицей причёска с одеянием, делали Райс точной копией Тиоранты, только маленькой.

«МалАя стерва», как называло её за глаза услужливое окруженье, даже в одно время у мамок-нянек потребовала разукрасить детское тельце под ведьминые узоры маминой нательной росписи. На что царица, узрев подобное безобразие и не оценив творчества доморощенных художниц, разрисовавших неразумное дитя разноцветными красками, врезала прислуге так, что мало им ни показалось на всю оставшуюся и по её царскому заверению недолгую жизнь. И повторять творческий порыв в дальнейшем не захотелось ни дочери, ни тем более мамкам-нянькам.

А саму «дрянь паршивую» оттирала жёсткой мочалкой царственной ручкой самолично и с пристрастием, при этом выговаривая воспитательные внушения далеко не литературно-педагогическими словосочетаниями. Отчего дочь, совсем не по-геройски отревев всю болезненную процедуру ещё долго ходила по шатру абсолютно голая, смотря сычом на всех как на личных врагов, наотрез отказываясь что-либо одевать на горящее от помывки тело.

Игрушки-подружки, подсовываемые «звёздной» дочери с завидной регулярностью для светского времяпровождения через какое-то время «ломались» и пропадали пропадом. Лишь одна оказалась живучей и устойчивой к причудам царской дочери. Словно ванька-встанька, только женского пола. Сколько бы Райс её по жизни не мордовала и ни швыряла оземь, пиная ногами, она всякий раз вставала и просто отряхивалась, будто только этого и добивалась. Эту «лучшую» подругу, а по сути, на тот момент единственную, кликали Такамитой, а шатровые девки обзывали «болванчиком», притом не только за глаза.

Когда Райс подросла, то вполне искренне полагала что они с Такамитой водились с самого рождения, хотя это, конечно, не соответствовало действительности. Такамита появилась при царском дворе лишь когда рыжая госпожа подросла до «почемучного» возраста. Откуда взялась, и кто её родители, никто в их окружении не ведал. Ну, по крайней мере, подружки этого точно не знали, а те, кого спрашивали клялись всем чем могли, что тоже без понятия. Толи правда, не знали, толи знали да помалкивали.

Дружили девочки несколько странно, если не сказать большего. Проходила эта дружба в постоянных нескончаемых войнах с погромами и членовредительством, вперемежку с праздными примиреньями и слёзными «обнимашками». Притом периоды этих состояний в их отношениях, определяла царская дочь по своему усмотрению самолично. Она, то лупила подругу и гнала пинками из своего шатра, утверждая, что на этот раз уже навсегда. То тут же кидалась следом на её поиски и силком притаскивала обратно дружить. Вот так и жили две подруги.

Вместе сели на объезженных коней, вместе учились стрелять из лука и драться на оружии. Вместе «грызли заветные знания», постигая колдовское и ведьминое дело. Учили наговоры, заговоры, отвары из разных трав. И если в дисциплинах воинского искусства Райс устремлялась впереди оравы всей, находясь постоянно в лидерах среди учениц, то в том, что касалось потустороннего столь же сильно отставала от других послушниц, что учились значительно прилежней и усидчивей.

Но это рыжую оторву совсем не расстраивало. Ибо не геройское это дело, как она полагала про ненужное, скучное и вредное образование. Хотя быть первой во всём Райс привыкла как должное и не позволяла никому её обскакать хоть путём упорного старания, хоть просто ликвидируя соперницу грубой силой без каких-либо правил конкуренции и спортивного соперничества. Но вот нудное учение ведуний, царскую дочь тяготило и в буквальном смысле погружало в сон, вытягивая из неё всю прыть и нагоняя тоскливую зевоту. Это тягостное мучение являлось, по её словам, «проклятущим наказанием».

На познание ведьминой премудрости рыжая сама толкала Такамиту впереди себя, прячась за щуплой спиной подруги, и отсиживаясь там. Такамита наоборот подходила к занятиям с особой прилежностью, хотя, как выяснилось, особого дара у неё к этому делу не имелось, но благодаря упорству и желанию стать непременно ведьмой, девочка всё же кое-чего достигла. По крайней мере травы знала от и до.

Только рыжую потеря лидерства в учениях ни капельки не расстраивало. Потому что тогда она считала эту «хрень» ненужной, да и вовсе бесполезной для её будущей геройской жизни. Но так как мама принуждала и настаивала, то дочь вынуждена была стойко терпеть эту нудную бредятину.