Матёрые Терема разбудив заспавшихся кутырок, как всегда проболтавших безостановочно всю ночь, объявили расталкивая девок, мол хватит дрыхнуть бес толку пора и делом заняться и разогнали по своим светёлкам толком ничего не объяснив.

В спальню к Райс внесли дубовый стол, короткую скамью с проделанной дырой посредине и под эту скамью водрузили помойную лохань. Рыжая, восседающая на своём лежаке и с любопытством следящая за приготовлениями сразу поняла, что ей придётся долго ту скамью задом давить, раз нужду надлежит прямо там справлять.

Догадка деве не понравилось. Что-то было в этом неестественное. Только сначала она не понимала какого лешего за тем столом корпеть столько времени и что такого важного надлежит делать, если даже отойти по нужде будет нельзя.

В светёлку шаркая вошла Матерая, которую все уважительно кликали – Мать Медведица. Когда после «говённого» купания Райс знакомилась с этой «грозной» вековухой, то смех еле сдержала, то и дело хмыкая от гротескного несоответствия прозвища и внешности.

Матёрая Терема ростом от вершка корешок, да и всем телом какая-то мелкая и щуплая. С несуразно длинными тощими ручонками и крайне скудными седыми волосёнками. Глядя на неё убогую и нескладную, казалось, что в вековухе не хватает всего и сразу, везде и всюду. Но цветные колдовские узоры иссушенных рук, невольно заставляли уважать и побаиваться эту мелкую недоросль.

Матёрая вполне обыденно объяснила, что девке надлежит каждое утро, когда она будет входить в светёлку и будить, устраивать задницу на эту скамью и сидеть до вечера не вставая, пока она не придёт и не разрешит лечь спать.

В таком непонятном для Райс режиме «рабочего» дня требовалось продержаться всего, как сказала вековуха, каких-нибудь девять дней. А если непоседливая девка оторвёт от скамьи свою задницу, то со следующего дня срок сидения для неё начнутся заново, не зависимо оттого сколько она до этого уже отмучилась и вытерпела.

После инструктажа Мать Медведица, грозно смотря на рыжую в упор мелкими глазками указала рукой на сиденье с дырой, мол, давай, начинай, не задерживай, а сама, обойдя дубовый стол встала напротив, ожидая исполнения.

Райс сползла с лежака, обошла скамью, внимательно рассматривая и выискивая подвох. Потрогала, подёргала, а затем задрала подол и уселась голым задом пристраиваясь на дырку. Ей от чего-то стало весело. Сама не могла объяснить почему. Вот весело и всё. Изначально этот круг показался кутырке больно простым для прохождения.

Тут дверь в светёлку распахнулась на всю ширину и теремные девченята гурьбой втащили корзины с разной снедью и принялись накрывать стол яствами. Хотя нет. Не накрывать, а заваливать его разнообразными разносолами: мясо, различного вида, рыба всякая, птица, соленья, выпечка. напитки на любой вкус, фрукты с овощами, ягоды. Чего там только не было. Аромат по светёлке поплыл такой, что рыжая чуть слюной не подавилась только от одного увиденного и унюханного.

Райс расплылась в улыбке голодного хищника потирая руки в предвкушении, и собираясь попробовать всего по куску, как Мать Медведица, подняв пред собой тощую ручонку остановила её естественный порыв, тут же уточнив, что касаться еды те же девять дней нельзя. И правило отсчёта испытания такое же что и при сидении. Съела ягодку, хлебнула ароматный отвар. Молодец девонька! Только со следующего дня опять засветит новые девять дней, будто до этого ничего и не было. И наконец, вековуха, улыбнувшись закончила:

– Ты можешь, есть, пить сколь в утробу влезет твою ненасытную. Плясать иль валяться на лежаке кверху задницей, – инструктировала она ласково, – вот только из этой светёлки выйти не сможешь до той поры, пока не вытерпишь положенные девять дней. Мне не жалко. Хоть всю жизнь тут у нас живи. Не обеднеем, чай. Прокормим как-нибудь.

И с этими словами Матёрая медленно развернулась и покинула светёлку. Дверь за ней закрылась. Райс задумалась.

Рыжая поняла, что её таким образом будут испытывать на силу воли, а дочь царицы всегда считала себя девой волевой, несгибаемой. Даже первые два круга, по сути, лишь на воле выдюжила. Поразмыслив недолгое время, Райс однозначно решила, что справится. Должна, по крайней мере. К тому же всё равно другого выхода нет.

Первый раз она не выдержала испытание в тот же день к вечеру, буквально перед самым приходом Медведицы. Отсидела за день задницу на жёсткой деревяшке с вырезом до «не могу» и решила схитрить, думая, что за ней откуда-то следят через дырочку.

Так как распущенный подол полностью скрывал под собой скамью вместе с поганой лоханью и её пахнущим содержимым, то она решила если потихоньку приподнимется и разомнёт одеревеневшие ягодицы, а потом так же незаметно пристроится назад, то никто не заметит обмана. Решила, сделала. Только села обратно прямиком в помойную лохань, так как скамья под задницей уже отсутствовала. Она просто исчезла! Совсем!

Самодовольная царская дочь не смогла пройти испытание ни через девять дней как думала, ни через два раза по девять как поначалу надеялась. Мучения оказались нескончаемыми. Высидеть девять дней на жёстком седалище при виде изобилия еды и оставаться при этом голодной, не могла она никакими силами. Хоть убей не могла, как ни старалась.

Наконец Райс перестала истязать себя и здраво подумав устроила себе трёхдневный отдых. Три дня ела всё подряд, пила без ограничения, скакала как коза на лежанке давая себе отдых, а за одно раздумывая и строя планы как этот долбаный круг мучений сподручней пройти. Какие хитрости использовать? Какие ухищрения выдумать?

До этого царская дочь смогла продержаться только шесть дней и то в самом начале, а затем становилось всё хуже и тяжелее. Это как раз и натолкнуло рыжую на дельную мысль о трёхдневном роздыхе пред следующей попыткой мучений.

Отдых дал положительный результат. Она смогла продержаться целых восемь дней! Да и девять бы выстрадала, если не собственная оплошность. Чтобы хоть как-то размять задницу, Райс перекатывалась с одной половинки на другую и нечаянно, а может от голода голова закружилась, и она, потеряв равновесие кувыркнулась на пол со скамьёй. Пока падала, это колдовское отродье в виде скамьи исчезло будто не было.

В скором времени вошла Мать Медведица и увидев Райс валяющуюся на полу, беззвучно плачущую, и похоже не собирающуюся подниматься, тяжело вздохнула, подошла к безвольной деве покоящейся мешком и ничего не говоря уселась на пол рядом, складывая под себя ноги.

Измождённая рыжуха лежала без движения, подложив руку под голову и смотря тупым ничего не соображающим взглядом в пустоту комнаты. Она тихо лила слёзы ручьями, не выражая никаких эмоций на исхудавшем личике.

Матёрая тоже на неё смотреть не стала, а замерев столбиком уставила не моргающий взгляд, куда-то в бревенчатую стену. Сидели так, не реагируя ни на что и по виду обеих ни о чём не думая.

– Можно тебя спросить, Мать Медведица? – вдруг спросила рыжая тихим голосом, не меняя при этом ни своего положения, ни без эмоциональной маски на девичьем лике.

Вековуха какое-то время помалкивала, также не меняя в себе ни единой чёрточки, но затем тяжело вздохнув и повернув к деве голову, успокаивая видно саму себя в первую очередь, ответила:

– С теми, кто на круге, говорить запрещено. Но у тебя вроде бы как круг порушен в который раз, а заново начнётся только завтра, то, пожалуй, в разговоре нашем не будет нарушения. Так что давай, спрашивай.

– Кого из меня растят на этих грёбаных кругах? – огласила страдалица самый важный для себя вопрос.

Райс приходилось себя постоянно обманывать, что из неё тут делают будущую царицу степей. Это придавало смысл всем страданиям, моральным истязаниям и душевным мучениям. Придавало смысла всему, что с ней творилось последнее время и давало великую цель, но вместе с тем она всё чаще стала ловить себя на предательской мысли, что это всего лишь самообман и это не давало необходимой уверенности в дальнейшей борьбе за выживание.

Поэтому продержавшись с невиданным трудом целых восемь нескончаемых дней, когда не хватило всего лишь одних долбаных суток, она надломилась, разочаровавшись в собственных силах. Ей позарез нужен был какой-нибудь стимул, пусть призрачный, но не лишающий её всяческих надежд.