Принято считать, что дипломатия – занятие не для женщин: она требует холодного ума, жесткости, хитроумия и большого терпения. В прежние, патриархальные времена женщине и вовсе отказывали в любой инициативе за пределами кухни или модного салона, а полезная женская инициатива в государственных вопросах порой способна была оскорбить гордого мужчину-дипломата и уничтожить самую страстную и преданную любовь. Именно такая чрезмерная дамская активность погубила союз графа Иоанна Каподистрии и его возлюбленной Роксандры Стурдза, позволившей себе всего лишь оказать ему протекцию при дворе. Даже умный и образованный граф, считавшийся человеком прогрессивных устремлений и благородного сердца, не смог победить в себе мужскую гордость и традиционный для Греции сексизм. Это консервативное отношение напоминало суеверие, связанное с морскими путешествиями: женщина на корабле считалась плохой приметой и должна была привести команду к неминуемому кораблекрушению. Сегодня есть немало женщин-капитанов и даже адмиралов морского флота, и никто не вспоминает о приметах.

Что же в таком случае дозволено женщине на такой непростой ниве, как дипломатия? Оказывается, многое. Все зависит от эпохи, обстоятельств и мужчин, которые рядом. Проще говоря: надо попасть в нужное место и в нужное время, а еще лучше – заручиться благодатным окружением, которое охотно примет таких женщин. Именно эти факторы способствовали весьма позитивной деятельности некоторых активных дам, сумевших сделать немало и для своей страны, и для мира в целом.

Роксандра Скарлатовна Эдлинг, урожденная Стурдза

Политика – дело жесткое и почти всегда бессердечное, а дипломатия – первейшая служанка политики. Это слово женского рода, но быть служанкой политики – совсем не значит быть женщиной. Как сказал бы зубр европейской разведки британец Фердинанд Тохай, «женщины – плохие дипломаты». Правда, он произнес эту фразу, имея в виду шпионов, но ведь это так схоже, и не столь уж далеки времена, когда дипломатами были посланные за границу агенты.

В чем же проблема? По мнению Тохая, в излишней эмоциональности, романтизированном характере женщин, которые собственным чувствам придают больше значения, чем нуждам политики. Считалось, что женщины не могут быть хладнокровными, жестокими и беспристрастными. Но сколько мы знаем примеров обратного. Достаточно вспомнить хотя бы Елизавету Тюдор, которую называли «королевой-девственницей»: эта дама, сознательно отказавшись от личного счастья, посвятила себя борьбе за абсолютную власть и весьма преуспела в достижении своей цели. И она была не единственной женщиной, проявлявшей хладнокровие и жестокость в политической борьбе. В дипломатии, как и политике, главное – цель и нет ничего важнее этого. Даже личные чувства уходят на второй план.

Однако долгое время женщинам надлежало быть украшением поэтических салонов, дипломатических приемов и ассамблей. Серьезные переговоры и политические интриги считались занятием деловых мужчин. Единственным исключением из правила стали королевские особы. Положение княгинь и королев обязывало проявлять чудеса изобретательности, хитрости, жесткости или терпения. Они обязаны были учиться искусству дипломатии, потому что у них просто не было другого выхода: с их чувствами мало считались. Борьба за трон, династические браки, необходимость грамотно выбирать себе советников и союзников обрекли царственных женщин на гордое одиночество.

Западная Европа поспешила объявить первой женщиной-дипломатом вдовую испанскую принцессу Катерину, дочь Фердинанда Арагонского. В 1507 году она по заданию отца отправилась в Англию послом на переговоры с Генрихом VII об отсрочке свадьбы. Документ об этом торжественно хранится в британском министерстве иностранных дел. Но ведь и здесь речь идет о монаршей особе и делах семейных.

Подобное случалось и в России, причем намного раньше – еще в X–XI веках.

Еще в середине Х века княгиня Ольга, о происхождении которой мало что известно, стала не только правительницей государства, но и умелым дипломатом на службе христианизации Руси. Уже после гибели мужа князя Игоря от рук древлян княгиня сумела удержать и укрепить власть жестокими, но весьма изобретательными мерами.

Эту женщину трудно назвать доброй и святой в общепринятом смысле, если учесть, что она мстила народу, убившему ее мужа, четырежды, причем со все возрастающей жестокой фантазией. Говорят, у насилия нет предела воображению. Древляне, конечно, расправились с Игорем ужасно, разорвав его верхушками сосен, да и последующее предложение женитьбы от убийц выглядело крайне цинично. Однако и Ольга отличилась: первое посольство закопала живьем вместе с ладьей; второе спалила в бане; потом сама явилась в их земли, опоила и порубила; и, наконец, в знак примирения повелела прислать ей голубей, с помощью которых и сожгла город, привязав к их лапкам горящую паклю. Этим она показала, что тираническая жестокость свойственна не только мужчинам. Но к лику святых ее причислили все же не за это.

Ольга создала на Руси феномен религиозной государственности. Она отправилась с дипломатической миссией в Константинополь, где произвела неизгладимое впечатление на императора Константина, который решил жениться на красивой и умной женщине. Однако от его предложения русская княгиня дипломатично уклонилась, поскольку задача у нее была совсем другой. В Константинополе она приняла крещение и впоследствии принесла эту веру на родину. В сочинении «О церемониях» Константин Багрянородный упоминает даты официальных приемов Ольги – среду 9 сентября (по случаю прибытия княгини) и воскресенье 18 октября. Соответствие дня и числа говорит о 946 и 957 годах. Ольга пробыла в Константинополе довольно длительное время. На торжественном приеме присутствовали Константин Багрянородный, Роман II Младший, формальный соправитель отца с 945 года, и дети Романа, что конкретно указывает на вторую дату – 957 год.

Княгиня Ольга в Царьграде. Радзивилловская летопись. XV в.

Связь княгини с Византией, крещение Руси, умение договориться с соседями – все это говорит о явных государственных способностях Ольги, ее решительной силе и властном уме. Но замуж за византийца она все-таки не пошла.

Лишь век спустя киевские князья задумались о важности межгосударственных отношений со странами Европы. Одним из первых стал Ярослав Мудрый. Если удастся породниться с европейскими правителями, можно укрепить авторитет Киевской Руси. Сам Ярослав женился на дочери шведского короля, сестру выдал за польского монарха, а своих трех дочерей отправил в зарубежные королевства.

Старшая дочь князя Анастасия Ярославна стала королевой Венгрии, супругой короля Андраша. Ее судьба особенно интересна тем, что некоторое время она в одиночку управляла загадочным и малоизвестным в то время Венгерским царством, поскольку ее мужа разбил паралич. Но Венгрия оказалась страной беспокойной: там постоянно кто-то пытался узурпировать престол. Брат Андраша воспользовался плачевным состоянием короля и захватил власть, а несчастная Анастасия, наспех похоронив умершего мужа, бежала с детьми в Германию. Ей помогли вернуть королевство, но вскоре опять пришлось бежать. О смерти Анастасии ничего не известно, очевидно, она скончалась в изгнании.