— И просто так. И слушать. Сегодня поет Лианна Леджини. Слышали? — Элоиза всегда говорила о любимой сестрице в третьем лице до тех пор, пока не убеждалась, что собеседник знает, кто она такая, и готов восхищаться ею так, как она того заслуживает.

Оказалось — слышал, что есть такая, слышал, что удивительной глубины меццо-сопрано, звезда и всё такое, даже, наверное, слышал какие-нибудь фрагменты записей, но никогда не обращал никакого внимания.

— Не в зрительном зале, — кивнул он.

— Значит, будет возможность услышать живой голос. Записи не передают ее таланта ни на вот столечко, — она развела большой и указательный пальцы миллиметра на два. — Если вы один раз услышите, то никогда уже ни с кем не перепутаете. И захотите еще раз, скорее всего.

— Вы меня заинтриговали, сударыня, — он с улыбкой пропустил ее в ложу. — У меня уже прямо мурашки по коже от предвкушения.

* 7 *

А может быть, не только от предвкушения? Когда он в последний раз был где-то на публике не по работе, а просто так, да еще в компании дамы своего круга? Конечно, по большому счету, если женщина нравится, то не важно, своего круга она или нет. Но если нравится — а он уже некоторое время как осознал что, черт возьми, нравится! — то принадлежность к тому самому кругу будет большим плюсом.

Себастьяно вдруг поймал ощущение, которое возникало иногда во время сложной операции, когда приходилось держать в голове несколько аспектов разом и реагировать на каждый из них вовремя и так, как должно. Тогда его подхватывало и выносило чувство, которое он никогда не мог нормально объяснить никому — ни генералу, ни Лодовико — он вдруг начинал действовать интуитивно и при этом абсолютно правильно. Лодовико испытывал к таким проявлениям его сущности суеверный ужас, а генерал пожимал плечами и говорил — ничего особенного, это просто талант. А здесь-то откуда этот удивительный талант? И зачем он вообще сейчас нужен?

Вечер в странном месте со странной женщиной, которая «никому, никогда и ни при каких обстоятельствах», как говорили его сотрудники. Это не захват террористов и не освобождение заложников, не зачистка территории и не карательная операция. Просто вечер с женщиной. Или не просто?

Себастьяно не был азартен, но хорошая игра могла захватить его без остатка. И даже если это просто вечер в опере, то уже одних взаимных улыбок и взглядов в глаза было столько, что впору крыльям прорезаться.

Вы любите играть, госпожа де Шатийон? Или вы такая и есть на самом деле, а всё остальное — странная маска? Увидим.

Себастьяно закрыл за спиной дверь ложи, проводил даму к креслу, усадил, на мгновение задержал её пальцы в своей ладони. Легко коснулся их губами — и только потом отпустил. Получил в ответ сияющий взгляд.

Ложа оказалась практически над сценой и позволяла очень хорошо видеть все, что будет происходить. А потом поднялся занавес… и окружающий мир попросту исчез. Он был очерчен границами ложи и состоял из сцены перед глазами и женщины рядом.

* 8 *

Конечно же, Линни сразу увидела, что Элоиза в ложе, хоть никак этого не показала. Элоиза просто почувствовала ее знакомое мысленное приветствие — когда в Санта-Магдалена они совсем надоедали учителям, те рассаживали их по разным концам класса, и пришлось научиться обмениваться эмоциями, а потом и кое-какими мыслями безмолвно. Ну а что она подумала, увидев рядом с ней незнакомого мужчину — осталось пока неизвестным, это они потом как-нибудь обсудят.

А сейчас — знакомое вступление, и вперед!

* 9 *

Себастьяно, конечно же, никак не заметил их взаимных приветствий, он просто понял, что вот эта особа в роли цыганки с очень длинной косой и есть та самая звезда, на которую стоит посмотреть.

— Ой, она похожа на вас, — удивился он. — И вообще, никогда не думал, что оперная дива может быть такой красавицей!

— Это же Лианна, все так и должно быть, — рассмеялась она.

И тут Лианна запела… и он окончательно пропал. Позже он не мог вспомнить, как именно она пела и о чем конкретно. Глубокий бархатистый голос обволакивал, проникал в самое нутро и что-то там, внутри, ворошил и переворачивал.

Ария завершалась, вот сейчас стихнет музыка… и вдруг он скорее понял, чем услышал, что она еще раз произносит последние слова — тихо и по-французски, глядя прямо в их ложу. Себастьяно глянул на строгую и выдержанную Принцессу — ну ничего себе! Широко открытые сияющие глаза, подозрительно влажные, губы в унисон со звездой на сцене шепчут те же самые французские слова.

— Элоиза? — удивленно шепнул он.

Ему и в голову не приходило, что ее можно назвать по имени. Хотелось еще раз попробовать его на вкус, еще раз произнести, а может быть — не раз и не два…

— Потом, — выдохнула она. — Я всё объясню, — и продолжала, не мигая, смотреть на сцену.

Когда занавес упал и начался антракт, она перевела дух и повернулась к Себастьяно.

— Что происходит? — спросил он, непроизвольно улыбаясь. — Как будто тут, возле меня разыгрывался еще один спектакль, только никто ничего не понял.

— Это нормально, — она тоже улыбнулась. — Эти слова в конце… это было для меня. Лианна — моя очень близкая родственница, мы вместе выросли и вместе учились в школе. С самого детства и до сих пор мы подруги. Много лет назад, когда она в первый раз учила эту арию, просто так, потому что хотела, тогда она еще не выступала ни на каких сценах, это было в доме известного вам генерала, моего дяди. Туда всегда собиралось множество гостей, и не все знали итальянский. Она пела, а я по ходу тихонечко переводила, по возможности в ритм и в рифму. С тех пор и повелось.

— Вот как, значит. Спасибо, что рассказали — я теперь как будто допущен в некий тайный круг, так?

— Конечно. Сейчас в зале об этом знают три человека — мы с вами и она. Кстати, как вам ее вокал?

— Я не бог весть какой ценитель, но я просто не вижу и не слышу никого другого.

— О, это нормально! Чтобы разом с ней слышать еще кого-нибудь, нужно привыкнуть. Берегитесь, дальше будет хуже — вы выйдете отсюда совсем другим человеком, нежели зашли.

— И что… это со всеми так? Вы знали, что так будет, когда я решил к вам присоединиться?

— О нет, только с теми, кто способен оценить. Остальные просто слушают, и радуются. И я, конечно же, не знала, как вы услышите и воспримете. Пойдемте, прогуляемся, пока еще есть время?

Он мгновенно предложил ей руку, и они отправились гулять.

* 10 *

Элоиза лукавила — конечно же, она знала. Способности Лианны были ничуть не меньшими, чем у нее самой, но почти не проявлялись на бытовом уровне — так, подлечить царапину, отвести глаза, добавить привлекательности образу. У Линни не работала интуиция, она совсем не могла ничего предсказать даже себе, и внушить никому ничего тоже не могла, сколько с ней ни бились. Но когда она начинала петь, все боли прекращались сами по себе, тревоги уходили, буйные младенцы успокаивались и засыпали, а взрослые начинали беспричинно радоваться. Еще она могла вытащить из подсознания проблему, и решение находилось как будто само собой, могла примирить поссорившихся, могла столько всего, что Доменика, строгий преподаватель и тоже родственница, только диву давалась. Она сильно сомневалась, стоит ли Линни заниматься вокалом профессионально, не окажется ли такой побочный эффект неуместным… не оказался. И Линни пела, радовалась сама и неизменно радовала зрителей.

Ничего этого Элоиза, конечно, не стала рассказывать Марни. Она просто шла рядом и улыбалась, не задумываясь о том, почему ей вдруг с ним так легко и почему между ладонями как будто проскальзывают искорки. Во время следующего действия как-то само собой получилось — то ли он держал ее за руку, то ли она его. Лица их светились восторгом, голоса извне, со сцены складывались в четвертую, последнюю стену ложи и окончательно отгораживали их от остального мира. Последний антракт они не заметили — так и просидели в ложе, пока занавес не поднялся вновь.