— Уф, все горло отболтала, — пожаловалась Элоиза с гримаской на лице.

— Элоиза, вы доставили мне этой беседой необыкновенное удовольствие. Благодарю вас, — граф встал и поклонился.

— Взаимно, граф, — Элоиза вежливо наклонила голову. — Мне тоже было приятно побеседовать со столь знающим кавалером. Но скажите, если вернуться к той печальной истории, с которой мы начали — она была когда-нибудь записана? Или только передавалась… из уст в уста?

— Конечно, была, иначе — откуда бы я ее знал? Я читал эту хронику, она составлена монахом бенедиктинского ордена, который жил в том же монастыре, что и наш герой Джироламо, так что знал всю предысторию из первых уст, а потом имел возможность наблюдать за судьбой Мадонны Фьоры. Завершали историю уже другие братья этого же ордена. Как хроника вышла за пределы монастыря — не знаю, но я приобрел ее в числе некоторых других редкостей лет двадцать пять назад. Скажите, а у вас какой интерес к Мадонне Фьоре? Откуда вы узнали о ней?

— Я видела ее, — просто сказала Элоиза.

— Как? — граф даже привстал, потом успокоился и сел обратно.

— Как сейчас вижу вас.

— И… где вы ее видели?

— Увы, как раз этого я и не смогу вам сказать. Могу показать фото — хотите?

Лодовико сделал несколько отличных снимков, и Элоиза забрала их себе в телефон.

— Конечно, хочу!

Элоиза достала из сумки телефон, нашла фото и показала графу. Граф некоторое время молча смотрел.

— Она совершенна, вы правы… — он задумался. — У кого вы работаете? У кардинала д’Эпиналя? Так это он взялся за поиски?

— И да, и нет. Скажите, а на эту вашу хронику можно взглянуть?

Граф посмотрел на Элоизу внимательно и с улыбкой.

— Вам — можно.

— А скопировать избранные места? Безусловно, любая публикация будет со ссылкой на вас.

— Я подумаю об этом, хорошо? Мне так трудно выпускать хоть какую-то часть накопленных сокровищ за пределы моего дома…

— Но ваше сокровище останется с вами!

— Но я уже не буду уникальным обладателем этого знания. Знаете, давайте поступим так: приезжайте завтра ко мне в гости, посмотрите рукопись, а я подумаю, на каких условиях я соглашусь вывести ее в свет.

— Хорошо, я приеду. Скажем, в семь?

— В семь? Отчего не раньше?

— После работы, — пожала плечами она.

— Ах, да, эти ваши работы, — скривился ни дня в жизни ни на кого не работавший граф. — Полина, я боюсь, мы тебе уже надоели. Замучили легендами, устроили поэтический диспут. Ты не сердишься на нас?

— Я смотрю редкостный спектакль, а ты туда же — «сердишься»!

— Тогда я рад. Бокал на прощание?

— Охотно, — Полина вновь разлила вино, Элоиза вновь воздержалась.

— За вас, дамы, и за вашу удивительную семью. Надо же, какие жемчужины в ней еще встречаются! Скажите, Элоиза, а что вы думаете о том, чтобы прямо сейчас продолжить наше знакомство в одном милом месте, где играют джаз до самого утра? Оставьте вашу машину Полине, завтра заберете!

— Благодарю вас, граф, но завтра мне необходимо довольно рано встать. Кроме того, я не люблю джаз.

— Ну хорошо, а что вы скажете о клубе, где танцуют танго? Я бы научил вас курить, вам бы пошло, вашим красивым рукам…

— Да-да, и я бы приобрела необыкновенно мерзкий запах. Спасибо, не хочется. Вы думаете, что мне в жизни не встретился ни один человек, у кого я могла бы научиться курить? И я не танцую танго. Полина, это был необыкновенный вечер, спасибо тебе большое.

— Спасибо тебе, что заглянула, — ответила Полина.

И мысль коснулась сознания Элоизы раньше, чем та встала с кресла: «И я хочу знать, во что ты меня впутала, и чем все закончится!»

«Я непременно расскажу», — улыбнулась Элоиза на прощание.

Граф и Полина вышли проводить ее к машине.

— Элоиза, — возопил граф, — вы ездите на таком чудовище?

Ее внедорожник чернел в темноте мрачной громадой.

— Сегодня так получилось, — пожала плечами Элоиза. — Моя вторая машина временно недоступна.

— Ты опять превысила скорость и в кого-то въехала? — ехидно поинтересовалась любящая тетушка. — Или на этот раз въехали в тебя?

— Нет, мне просто рисуют завитушку на багажнике. До свидания, граф, завтра увидимся. Пока, Полина, если будешь звонить Линни раньше меня — передавай привет.

Сесть в машину, захлопнуть дверь, помахать рукой. Достать телефон. Уф. Домой. Нет, не так — домой-домой-домой.

* 53 *

Элоиза выехала за ограду Полининого дома, взяла одной рукой телефон, сунула его на плечо под ухо и сообщила Себастьену Марни, что возвращается домой. Потом нашла контакт Линни и позвонила. Кажется, у нее сегодня нет спектакля, должна ответить.

И вправду, ответила.

— О, привет! Скажи, это правда, что ты попросила маму познакомить тебя с Барберини? — начала любимая сестра с места в карьер.

— Все так, — подтвердила Элоиза. — Он мне понадобился по работе.

— Не завидую такой работе, — хмыкнула Линни.

— Я так поняла, у вас с ним получилось как-то любопытно? Его до сих пор передергивает при упоминании о тебе!

— Да он просто придурок. Я так думаю, что, не добившись матушки во времена оны, он в принципе запал на нашу семейную внешность. Прикинь, он узнаёт, что существует еще некоторое количество женщин, похожих на его несравненную Полину ну не как две капли воды, но сильно. А дальше ты можешь себе представить, ты его видела. Доменика отпала в полуфинале, после того, как при нем обсудила с Полиной детали пары-тройки хирургических вмешательств в человеческий организм. Его тонкая натура такого варварства не вынесла. Терция была еще мелковата, девчонка совсем, её просто не считали. Потом была Джина, но у нее при всех ее заскоках есть один большой плюс — она верна своему Адемаро и плевать хотела на всех остальных мужиков этого мира. Более того, Джина начала Барберини активно использовать, потянула в прессу, на телевидение… ну, Джина любит популярность, ты знаешь. За ним стали толпами ходить разные идиоты, жаждущие жареных новостей из жизни древних фамилий, какие-то его любовные приключения стали достоянием прессы, его кто-то бросил… в общем, с Джиной тоже наступил, как ты понимаешь, облом. Осталась я — как же, высокое искусство, все дела. Я ему сначала вежливо отказала. Чего ты ржешь? Да, вежливо. Потом — не очень вежливо. А в третий раз, когда он приперся ко мне в гримерку и начал парить мозги за пять минут до выхода на сцену — обложила в три этажа. На всех языках, какие он знает, и на одном, которого не знает. Тебе бы понравилось. А он не проникся почему-то.

Элоиза хохотала во все горло, и чуть было не пропустила красный сигнал светофора за полквартала до дворца.

— Не смеши меня так сильно, пожалуйста, а то я до дому не доеду, — простонала она.

— Ты что ли еще не дома? Ладно, тогда умолкаю, а то ты опять въедешь в кого-нибудь и скажешь потом, что так и было!

— В принципе, я поняла, что у вас вышло. Если вдруг что — я ему тоже что-нибудь скажу, авось язык не забыл, как это следует делать. Ладно, целую нежно, я уже дома.

— Пока, и держи в курсе, что и как у вас там будет!

* 54 *

Элоиза заехала в гараж, остановилась, взяла сумку и выбралась из машины. И только тут поняла, насколько устала. Ноги буквально подкашивались, но нужно же еще подняться наверх…

И тут появились лица, явно спустившиеся ей навстречу. Марни и Карло. И что им нужно? Ах, да, они хотят знать, чем кончилась поездка.

— Добрый вечер, господа, — кивнула она, отклеилась от бока машины, встала на ноги потверже и собралась идти к лифту.

— Донна Эла, вы сегодня фантастически выглядите, — у Карло и вправду глаза были где-то на лбу.

А Марни улыбался. Она прямо физически ощущала, как его взгляд ласково скользит по ней, нигде особо не задерживаясь, но приятно согревая. Как будто пытался сосканировать ее облик и записать себе куда-то в тайники памяти. Как там говорил недавно господин граф — «а глаз уверен, что твои черты хранит он в чистом зеркале своем»? И — о чудо — ей стало несколько легче от этого согревающего взгляда.