Бруно обрадовался ее появлению.
— Донна Элоиза, наконец-то! Садитесь. Шеф сказал, что вы должны прийти. Я думал — первым делом сюда пойдете, а вы где-то потерялись, — он пододвинул ей стул.
— Я первым делом пошла в свой отдел, — пожала она плечами. — Там меня потеряли и очень беспокоились.
— Они вас утром даже у меня искали, — усмехнулся Бруно.
— А спросить у той же Анны ума не хватило, — хмыкнула она.
— Да ладно, с вами же никогда ничего не случается, вот никто и не привык. Снимайте брюки, посмотрим, что там у вас за фильм ужасов.
Тем временем Бруно попросил подготовить ему раствора и размотал бинты. Конечно, всё присохло. Впрочем, он аккуратно отмочил и снял. С минуту полюбовался.
— Ну да, примерно так мне и рассказывали.
— Сейчас уже не очень страшно, вчера было хуже. Грязь и порванные чулки вместо рамы, — усмехнулась она.
— Сочувствую Карло, он же вас перевязывал?
— Да, а монсеньор держал и поил коньяком, чтобы я не ревела.
— Молодцы какие, ни о чем не забыли… — Бруно обработал раны противовоспалительным, насыпал на повреждённую область какой-то порошок и приложил сверху намазанные чем-то сеточки. — Это чтобы не присохло снова. Вечером придёте или сами будете перевязываться?
— Сама сделаю.
— Хорошо, — он забинтовал колени заново. — И еще, наверное, на тренировку собираетесь?
— Я думаю об этом, — призналась Элоиза.
— Вот и подумайте хорошенько. Сгибать ноги вы толком не сможете, бегать-прыгать тоже. Я бы на вашем месте после работы поспал.
— Спасибо, я подумаю, — сдержанно поблагодарила она.
— А вот теперь скажите мне такую вещь. После того, что было с Лодовико, и зная, чему может научить способного ассистента госпожа Фаэнца, я предполагаю, что зарастить такие вот повреждения — раз плюнуть. Я правильно предполагаю?
Она внимательно посмотрела на него.
— Ну… вообще-то да.
— И тогда, извините, какого черта?
Элоиза тяжело вздохнула.
— Скажите, вы делали себе хирургические операции? Хотя бы мелкие? Например, левой рукой на правой, вы же правша?
— Только до определенного предела, честно говоря. Занозу там вытащить, если неглубоко…
— Вот, а мне, чтобы осуществить воздействие, нужно очень серьезно сосредоточиться. Когда у меня что-то болит, я этого в принципе не могу.
— А госпожа Фаэнца? Она может?
— Она столько всего может, что мне и не снилось, — усмехнулась Элоиза. — Большое спасибо за помощь, я пошла в кабинет, а то меня сотрудники опять потеряют и совсем разбегутся.
* 45 *
Однако сотрудники не разбежались. Более того, они очень серьезно отнеслись к предложению пойти домой пораньше, и не успела Элоиза включить компьютер и сесть, как ей прислали выполненную задачу. Она ее наскоро проверила, осталась довольна и отпустила всех к холере, как говаривала незабвенная матушка Кандида, преподававшая в Санта-Магдалена ведение домашнего хозяйства, то есть один из самых нелюбимых Элоизой предметов. Ага, два часа в день на протяжении всех двенадцати лет обучения заниматься уборкой, стиркой, готовкой, расчетом бюджета семьи. Расчет бюджета производился, исходя из разного количества домочадцев, и это было хотя бы интересно, потому что можно было придумать себе какие-то нетипичные условия задачи и обсчитать их. Элоиза помнила, как поразила матушку Кандиду, когда после каникул принесла полный расчет финансов, необходимых для функционирования замка в Шатийоне в течение месяца. А также на этих уроках занимались закупкой продуктов, планированием праздников, обустройством комнат и проектированием квартир и домов — чем они там только не занимались! Если бы дядюшка не считал, что запирать детей от мира вредно и не настоял на ее параллельном обучении в обычной парижской школе — она бы не выдержала, послала всех, начиная с настоятельницы, очень далеко и сбежала бы лет в двенадцать.
Воспоминания пробудили чувство голода, да и чувство ответственности тоже. Что там на часах? Ах, начало пятого! Работать. Но сначала Элоиза позвонила своему балетному тренеру госпоже Джудитте, и пожаловалась на травму. Посетовала, что в четверг, видимо, еще не вылечится, и таким образом скоро даже плие делать разучится. Об успешных прыжках по крышам рассказывать не стала.
Потом она позвонила на кухню, попросила еды и засела за текущую работу, которая осталась со вчера и, ясное дело, терпеливо дожидалась ее сегодня. Кто же знал, что Лодовико не станет их будить! Интересно, а почему? Думал, что они проболтают до утра? Или не проболтают, а непосредственно займутся друг другом? Да, конечно, и устроят цирк для всех остальных. Элоиза снова осознала, что сидит и глупо улыбается, но тем временем ей принесли обед и она, с вилкой в одной руке и мышкой в другой, взялась за переработку выданной ей любимыми сотрудниками информации.
Когда посреди тишины зазвонил телефон, она даже вздрогнула, но потом сообразила, что все нормально, и ответила. С поста охраны офисной части здания интересовались, намерена ли госпожа де Шатийон сегодня покидать офис, или заночует прямо в нем. Элоиза недоуменно посмотрела на время — ага, опять восьмой час, за окнами темно, люди хотят всё запереть и успокоиться.
— Дон Умберто, вы язва. Но спасибо за то, что напоминаете мне о времени, я и в самом деле несколько заработалась.
— Донна Эла, мы просто за порядок везде и во всем, — хрюкнул в ответ означенный Умберто.
Интересно, а сегодня почему они не отправили в бой тяжелую артиллерию в виде монсеньора Марни? Или монсеньор Марни больше не заинтересован в ней?
Элоиза закрыла все файлы, выключила всю технику и отправилась к себе. Там она переоделась для ужина, а потом на глаза ей попалась та самая монография, которую она уже один раз собиралась читать, а сроки-то уже поджимают! Так что никаких выходов никуда, мало ли, кто там ей еще встретится, ужин в гостиную и читать.
Вот только читать опять не получилось — потому, что вместе с ужином явилась Анна. Она по-деловому указала, что и как расставить по столу, и сама разлила вино.
— Ну, красавица, рассказывай.
— О чем? — Элоиза недоуменно воззрилась на нее, она уже успела вся с головой погрузиться в вопрос сущности человека, как к ней подходили пятьсот лет назад и сейчас.
— О ваших вчерашних приключениях, о чем еще, — проворчала Анна. — Ставишь весь дворец на уши, потом по тихой возвращаешься и никому ни слова!
— Хорошо, — Элоиза отложила книгу, глотнула вина, попробовала мясо и стала рассказывать. — Я не знаю, в курсе ли ты того вопроса, которым сейчас занимается Марни в компании отца Варфоломея…
— Не особенно. Как все. Знаю, что Варфоломей что-то ищет на чердаке, что Марни что-то ищет в городе, и что по этому поводу в Марни стреляли, вас с ним похищали, а Лодовико капитально попортили машину и слегка — голову. А что было вчера? Почему вы не вернулись? И что с тобой случилось?
— Мы наблюдали за одним не слишком приятным человеком, потом нас стали искать, и мы убежали на ближайшую базу службы безопасности. Поскольку искали нас до утра, то мы там и остались, чтобы не светить в том районе наши машины и наши, как изволил выразиться монсеньор Марни, рожи. А убегали в темноте и по парку, а я не успела переодеться после работы, представляешь — в офисной юбке и на шпильках. Результат предсказуем — упала на ровном месте, сломала каблук, оба колена разбила в хлам.
— А где же были доблестные сотрудники службы безопасности? Они вроде у нас не глупые?
— Да все слишком быстро случилось. Меня тут же подобрали с полу, донесли до базы, прочистили-перевязали, накормили ужином и уложили спать.
— Прямо романтика! — Анна допила свой бокал и снова разлила вино.
— Да ладно, какая уж тут романтика, с содранной-то кожей!
— И что, тебя на ночь водворили в спальню, и никто даже и не попробовал составить компанию?
Элоиза рассмеялась.
— А ты там была вообще?
— Знаешь, не удостоилась. Сколько лет тут работаю — а меня ни на одну базу в городе пока не приглашали.
