Я сначала пошел сам, захожу, вижу, что в особняке ремонт, да нехилый такой, скажу я вам, деньги у хозяина явно водятся. И — никого. Охраны тоже не видно. Поднялся по лестнице наверх — там ремонт уже закончен и как раз возле лестницы кабинет, откуда я голос нашего голубка и услышал. Ну, думаю, сейчас я тут оставлю человека, а сам поеду обратно и еще нескольких пришлю, пусть его пасут. Позвонил Антонио, велел ему идти внутрь. И тут меня засекли, слышу — орут, кто, мол, у вас по зданию шляется, и дальше много слов в адрес охраны, то есть она все-таки была. Я быстро наружу, Антонио за мной, и тут почти у самой машины мой телефон издает престранный звук, я не мог просто не обратить внимание. И номер высветился тоже очень странный, прямо скажем. Ну, я не мог не ответить. И пока я дивился и отвечал, машину рвануло. Если бы не телефон, я бы по-любому сесть успел, и тогда мы бы сейчас с вами не разговаривали.

— И кто же вам звонил? Вы узнали номер? — спросил кардинал.

— Да, я узнал номер. Только, знаете ли, этого номера сейчас не существует. Он двадцать с лишком лет назад был в одном доме, который потом снесли, у людей, которые сейчас уехали далеко. И никак не могли мне с этого номера позвонить.

— Ты веришь в мистику? — хмыкнул отец Варфоломей.

— Я верю в, скажем так, ангела-хранителя, — серьезно ответил ему Лодовико. — И как только мне разрешат, пойду в церковь и помолюсь, кому следует в таких случаях.

— Такое намерение следует только одобрить, сын мой, — отец Варфоломей подмигнул ему и погладил объемное пузо.

— Это вы потом обсудите, — прервал их Марни. — А теперь скажи, что дальше?

— Ищем. В полном соответствии со списком недвижимости и известными связями. Где-нибудь же он должен появиться! Оба Пронтио, кстати, молчат, то есть рассказали, что в офисе должны были задержать того, кто приедет и изъять у него некую старинную рукопись. Ну а ввиду того, что рукопись добыть не удалось, захватили людей. И больше, по их словам, они ничего не знают.

— Ну тут у меня есть одно соображение, я его потом озвучу, — улыбнулся всем Марни.

— Уже давай сразу, — покачал головой Лодовико.

— Откуда взялась рукопись? Она же где-то была, прежде чем попала к Моллини и он захотел что-то о ней узнать. Нужно поспрашивать у обоих Пронтио, и, Варфоломей, ты вот что знаешь о рукописях и вообще?

— Я, конечно, об этом подумаю, но сейчас я хочу сказать о другом. Если о слежках, погонях и допросах всё, то я, пожалуй, тоже кое-что расскажу, — отец Варфоломей вынул откуда-то, Элоиза не поняла, откуда именно объемистый, очень растрепанный том, весь заполненный рукописными строками.

— Что это ты вытащил? — воззрился на него Лодовико.

— Вчера мне тут поставили задачу поискать зацепки, так вот я сел и думал, и надумал следующее. А что, если все проще и далеко ходить не нужно? У нас с вами под, простите, боком склад предметов, которые или никогда не были никем учтены, или учтены очень слабо и следов почти не осталось. А вдруг Моллини откопал искомый медальон у нас на чердаке?

Заявление это было встречено гробовым молчанием, а потом мужчины заговорили хором.

— А ведь возможно… — кардинал глубоко задумался.

— Черт побери, ты хочешь сказать, что у нас по чердаку кто хочет, тот и шляется?! — возопил Лодовико.

— Да там черт ногу сломит, там нереально что-то найти в принципе, а ты говоришь — медальон, — усомнился Марни.

— Господа, я утратила нить разговора, — Элоиза поняла, что ничего не понимает. — Причем тут чердак и наш медальон?

— Элоиза, при том, что он может оказаться на самом деле наш, — улыбнулся Марни. — Только подтвердить это будет ой как непросто.

— Просто у нас на чердаке вселенский хламовник, — пробурчал Лодовико. — И в нем нереально что-то найти.

— Ты преувеличиваешь, сын мой, — ухмыльнулся отец Варфоломей. — Не слушайте его, госпожа де Шатийон. На самом деле, на чердаке хранилище разных предметов, которые никогда не были никем описаны и поэтому не включены в собрание музеев. Это подарки, находки, предметы, оставшиеся без хозяина, предметы сомнительной ценности или сомнительной собственности, в общем, самые разные вещи, которые по каким-то причинам не попали в основные коллекции. Лет восемь назад к нам обратились с просьбой забрать их сюда, потому что у нас якобы много места. Вы сами знаете, как у нас с местом — много, конечно, никто не спорит, но у нас и сотрудников тоже хватает и дел для них в избытке. Поэтому взять согласились, но только на чердак. И наши искусствоведы по мере возможности с этим всем работают, но очень медленно. Возможностей у них немного, а предметов там — тысячи.

— И все сплошь ювелирные изделия?

— Не все, но хватает, — пожал плечами отец Варфоломей. — И вот что я предлагаю по этому поводу: у нас теоретически есть списки всего, что там хранится, — он открыл свою книжищу на первой попавшейся странице, там оказались строки на латыни разной степени кривизны. — Давайте их проверим на предмет подходящих по описанию медальонов, а потом еще и сверим наличие. Чтобы не привлекать чрезмерного внимания, предлагаю тем, кто будет непосредственно с этим работать, сказать, что у нас заказ сверху на ювелирку пятнадцатого-шестнадцатого веков, например, мы отлавливаем все подходящие предметы и делаем, скажем, фотокаталог, с которым уже кто-то там будет работать дальше. Заодно, глядишь, и сами узнаем, что у нас там есть на эту тему.

— Вы предполагаете, что упоминавшаяся в легенде статуя вместе с медальоном чудесным образом перенеслась в папское хранилище? — кардинал недоверчиво смотрел на своего секретаря.

— Всякое может быть, — пожал плечами монах. — Но почему бы не проверить? Кстати, что у нас там со статуями? Они крупные, в щель не завалятся, посчитать будет легко.

— Хорошо, пока не появилось никаких новых версий — проверяйте эту, — согласился кардинал. — И если получится без лишнего шума, так еще лучше.

— Постараемся… Госпожа де Шатийон, у меня к вам будет огромная просьба в связи с этим делом.

— Вы хотите, чтобы я разбирала эти кривые строчки? — Элоиза недоверчиво покосилась на лежащую книгу. — Я могу, теоретически, но я не в теме и у меня это займет много времени.

— Нет, я вовсе не об этом. Я хочу попросить у вас на неделю брата Франциска. Он как раз всё разберет, он в теме и сможет очень аккуратно и быстро вести учет всему, что будет найдено. Вы переживете?

— Мне будет очень сложно, но я переживу, — серьезно сказала Элоиза.

— Что в итоге? — спросил кардинал у присутствующих.

— Продолжаем искать Моллини, а Варфоломей быстро производит сверку предметов на чердаке, — отозвался Марни.

— А я? — Лодовико попытался оторвать голову от подушки.

— А ты уже вчера отвоевался, теперь лежи, — хмыкнул Марни.

Тем временем кардинал и отец Варфоломей благословили больного и отправились к себе

— Нет, погоди, у меня осталось еще одно дело, — Лодовико оперся рукой на постель и сел.

— Эй, тебе не разрешали вставать слишком часто, — забеспокоился Марни.

— Себастьяно, отстань, я знаю, что делаю. Донна Элоиза, вы не могли бы задержаться на минуту?

— Да, дон Лодовико? Я могу что-то сделать для вас? — Элоиза обернулась уже практически от дверей.

— Можете. Выслушать буквально пару слов. Я понимаю, что надо бы встать, но этому препятствует некий неловкий момент, поэтому попрошу вас подойти и сесть рядом. Пожалуйста.

— Что это ты затеял? — насторожился Марни.

— А ты иди отсюда и не подслушивай, — любезно ответил ему Лодовико. — Потом объясню.

Тем временем Элоиза вернулась на тот стул, с которого перед этим поднялась.

— Я слушаю вас, дон Лодовико, — она внимательно на него смотрела.

Он дождался, пока за Марни закроется дверь, а потом сказал:

— Я был несправедлив к вам, госпожа де Шатийон. Я к вам предвзято относился, плохо про вас говорил, и думал про вас тоже плохо. Сдается мне, что вы об этом знали, однако же, как мне рассказали, пришли и поставили на место мою голову. И я хочу поблагодарить вас и попросить у вас прощения за недоверие и за безосновательно плохое к вам отношение, которое не имело под собой ничего реального, — сказал он, глядя ей в глаза, а потом наклонил голову.