«Обронила осень акварель…» Обронила осень акварель На палитры луга и небес. Ай-да праздник, выкрасивший лес! Ай-да гомон красок! Ай-да трель!.. Охру ли в закаты окунув, Осинив ли заревом лазурь, Запалила осень травы нив И пожар пустила ввысь и ширь. «Теперь мы ждем семнадцатого года…»
Теперь мы ждем семнадцатого года И с ним – очередной Армаггедон. Такие мы! (В семье не без урода. У нас – не голова. У нас – дум дом.) Наверно, встанут мертвые из гроба. (Как вариант: совсем наоборот). И – счастье православного народа, Спаситель-бог – нас примет у ворот. И нам отдаст… долги. И наставленья. Сочтя грехи, по группам разберет. Мы за дверями испытаем тленья… (Как вариант: совсем наоборот). Земля сойдет с орбиты восвояси, Полярная Звезда сойдется с Марсом… Грядут по всей Вселенной катавасии, О, Хаос будет!.. Хаос бы удался, Когда бы свечка в плошке не погасла, А на орбите – бледная Луна, Когда корабль бы не сбился с галса, А стихоплет с ума не сбился б на… «Мои друзья меня переживают…» Мои друзья меня переживают. Я умираю, к своему стыду. То ли попойки со света сживают, То ль новые попойки не блюду. Друзья уходят день-деньской с поминок, Как шаркуны с шикарных именин. Я умираю пеплом из камина, Я каменею. Стыну я. Аминь… Пульсирует в ушах живучий хохот. И гвалт грызет объедки со стола. Скрипит в кровати спившаяся похоть И стонет, будто *лядью умерла. …Забрезжит утро. Тени оживают. Сомнамбулами сонными с ранья Друзья мои меня переживают. Переживут! И снова ждут меня. «Ах, соколики! Ой, девочки-соколки!..» Ах, соколики! Ой, девочки-соколки! Заходили через тын на брудершафт. Солнце ссыпало последние осколки В дыроватый медный мой ушат… Развалилось, томное, в постели, Слушает, как соколы трещат… А соколки в смачном пышнотеле Пропевают песни о вещах, Растворимых в бражке и рассоле, И витают – дымкой! – в небесах. Лучше б уши мне зашили в школе! Да печать бы, бляху, на губах… «Свернул ботву холодный утренник…» Свернул ботву холодный утренник. Ах-охает деревня над рассадой, А хиус-баловник в ведро проник И форс-мажорит цинковой досадой. Октябрь двуличен, словно ян и инь. Сквозь солнце сеет дождик: чет и нечет. Роняет ручка гаммы с мандолин, Поёт пентюх, как будто бисер мечет. Баллада о барде Бард-от взял бедро, Натянул струну. Пощипал это средним пальцем. Есть гитара! Но… Бард ни тпру, ни ну… Ну, не пёхом же телепаться? Бард оглоблю взял, Сунул в колесо, Пропустил это между ног. Есть повозка!.. Жаль, На одно лицо. А ведь мог же, скотина, мог! Бард гитару взял, Сунул за спину, На оглоблю хозяйство склал. Можно ехать!.. Но Из баллад – одну, Да и ту про лесоповал. А хита-то – нет! Стонет человек! Да и жизнь пошла наповал. Не созрел поэт. Не фатален век. Не случился рок-фестиваль. Бард-от взял жену. Это кто – кого?!. Пощипал это средним пальцем. Песня – ай-да-ну! И мотив – ого!.. По утрам и то перепалка. Бард оглоблю взял. Сунул. Не пошло. Пропустил словцо между губ. Есть повозка – трал! Сто потов сошло… А ведь раньше мог, душегуб… Бард гитару взял, Сунул за спину. На оглоблю плюнул ещё. Можно ехать! Встал, Обнял мал-малу, Сопли взял на подол со щёк… И – созрел поэт! И очнулся век, И тоску сразил наповал. На весь белый свет Громкий человек Объявил-таки фестиваль!!! «Тепсей на Потрошилиху запал…» Тепсей на Потрошилиху запал…. Какой запал влюбленности и страсти! Как будто север на юга попал, Поплыл и растворился в нежном счастье. – Тепсей, ты витязь, доблестей не счесть, И, вероятно, чувственности тоже. С горы спеша, не обронил бы честь: У витязей нет ничего дороже. А ты уж, Потрошилиха, сама, Испытывая нежное влеченье, Того… ужо… не вожделяй ума, Не подпадай под символов значенья»… …А впрочем, в Потрошилихе Тепсей, Возможно, и величие отыщет. И фестиваль, взойдя на Енисей, Свой южный облик здесь и возвеличит! |
