Сквозь туман я смотрел на людей, что заполняли зал, слышал гудение множества голосов. Смех, грохот стульев, стук кружек, громкие возгласы, где-то у входа затевалась драка, но я был будто в гроте, отдельно ото всех, и в тоже время замечал и слышал всё, остро чувствовал невольное, будто случайное касание подавальщиц, а после и вовсе ласки и поглаживания. Горячие руки под одеждой дразнили, слух улавливал какие-то слова. Я не помнил, как оказался с одной из прислужниц в каком-то тёмном углу. Гибкое податливое тело, прижимающееся ко мне со всем пылом, разожгли и без того разгорячённую вином кровь, затуманивая голову. Подавальщица остановилась, увлекая меня за собой, повернувшись ко мне, обхватила шею тонкими руками, закинула ногу мне на бедро, призывно потёрлась о моё напряжённое тело своим податливым, соблазнительным. Сложно устоять, держать себя в руках после череды неудач. Хотелось с головой нырнуть в омут. В полумраке она не видела моего лица, а если бы увидела, в ужасе бежала бы прочь. Но вместо этого девка тёрлась о моё тело. Мысли остановили свой ход, только жар, рваное дыхание, срывающееся с губ тяжёлым выдохом, и острое долбящее в пах желание освободиться и сбросить всю усталость и напряжение. Рывком содрал с её груди ткань, которая тут же лопнула с треском, обхватил горячую плоть, с напором огладил и смял.

– Какой горячий, такой голодный, – шептала сладким голосом потаскуха, прижимаясь ко мне ещё теснее, – …нетерпеливый… господин, а-ах…

Резко развернул её к себе спиной, толкнул к стене так, что она на миг прильнула к ней грудью, чуть повернула голову, улыбнулась призывно и дурманно. Стянул с себя ткань маски, опустив руки на её бедра – и ненужно было говорить, как подавальщица, призывно прогнулась в пояснице, потёршись ягодицами о мой пах, поднимая во мне зверскую волну вожделения. Кровь толчками хлынула по телу вниз к бёдрам. Как бы хотел я видеть на месте этой шлюхи Грез, ласкать её губами, гладить кожу…

От одной мысли об этом голову туманом наполняло, судорогой невыносимой скользило по мышцам, заставляя рычать в нетерпении. Скомкав платье в кулаки, оголяя бёдра распутницы, склонился, давя её своим телом, втягивая в себя запах хмеля, исходивший от её волос. Совсем не то, что я хотел, дешевое быстрое удовольствие, но похоть бурлила в крови необратимо. Служанка продолжала вжиматься, тереться о стеснённую тканью штанов плоть. Она завела руку за свою спину: быстрые умелые пальцы ловко развязала шнуровку, и горячая ладонь коснулась твёрдости. Девушка хотела повернуться, но я не позволил, сжав её шею. И одного желал избавиться – от безумной агонии, выедающего меня изнутри.

Горячие, несдержанные поцелуи. Мимолётный взгляд, водопад волнистых волос, спадающих к пояснице. Смежил веки, выкидывая её из головы прочь, убивая на корню любые позывы, продолжая жёстко сжимать горло шлюхи одной рукой, свободной – истязать грудь, одновременно получая удовольствия от рваных движений сжатой женской руки. Настойчиво, как удары сердца, вторгалась другая. Ласки распутницы стали вдруг омерзительными, не могли заставить меня выкинуть из головы ни зелёные глаза, ни сочные жаркие губы. Только делали хуже. Распаляли вожделение, острую жажду оказаться в тесноте её тела – тела Грез.

Неужели не увижу её никогда?

Эта мысль – как удар под дых. Неужели в моём замке не будет пленительной, пусть и лживой горианки? Снова предстал образ Грез. Только на этот раз я видел вовсе не насмешку в её глазах, а испуг. Явственно ощутил, как она вжимается в моё тело и ищет опору. Желание защитить её, спрятать, не отдавать пронеслось ураганом в груди, сжимая горло так, что пропустил вдох. Служанка застонала, вторя своим движениям, причиняя короткими рывками руки едва ли не боль. Я с рычанием стиснул её запястье, вынуждая разжать пальцы, отводя руку, выпустил её и отступил на шаг. Меня штормило, как после лихорадки. Грохот крови в висках, болезненная дрожь разнеслась по телу волной. Только сейчас понял, где я и что намеревался сделать.

Шум из зала приглушал тяжёлый занавес, что закрывал нас от посторонних глаз.

– Что-то не так, господин? – неровным голосом, приходя в себя от моего натиска, взволновалась подавальщица, поправляя сбившееся платье, пряча грудь. Сцепив зубы, я одёрнул одежду и отступил, откидывая рывком занавес. – Господин! – позвала девка, но не посмела идти за мной.

Я вылетел к лестнице, но вниз не стал спускаться. Проще прыгнуть с обрыва в пропасть, лишь бы избавиться от мути, что душила меня. Лучше быть одному… Тряхнул головой. Кажется, с крепким мне нужно завязывать, только ещё хуже делалось. Поймал себя на том, что едва ли не срываясь на бег, ступал быстрым широким шагом прочь ото всех. Остановился резко. А следом опустил голову и засмеялся, вздрагивая плечами, сначала себе под нос, а потом во всё горло безудержно захохотал. Я точно рехнулся, позволив этой проклятой торговке управлять собой. Смех резко оборвался, и на его место хлынул не знающий краёв гнев. Сжал кулаки до хруста. Кажется, там, внизу, затевалась драка – единственный способ выбить из себя всю дурь.

– Ваше высочество! – запоздало ударил по слуху знакомый мужской голос откуда-то со стороны, я обернулся, прищуриваясь на свет ламп, вылавливая в полутьме широкоплечую фигуру, облачённую в плащ.

Бордант? Вернулся? Это был и в самом деле он, всполошённый и неизменно хмурый.

– Докладывай, – велел тут же, напрягаясь и трезвея разом.

– Мы нашли её след.

Этой ночью под открытым небом было холодно спать, хоть я и завела повозку за каменный отлог. Но купленные в селении, которое мы вчера проезжали, одеяла спасли. Мы с Марсу спала прямо в повозке, которую я приобрела в том же селении, и сразу двинулась дальше. Оставаться там было неразумно: во-первых, по словам вещуньи, меня преследовал Мортон Амгерр, а во-вторых, слишком много подозрений я вызвала у жителей предгорий. Откуда у одинокой молодой девушки столько монет? За мной вполне могли пойти и ограбить, поэтому я не стала задерживаться и быстро покинула селение, съезжая с дороги, затерявшись на одном из множеств других путей.

Зябко поёжившись, оглядев погружённый в туман скальный отвес и прозрачное чистое небо, сбрызнутое ещё слабыми рассветными лучами, глянула на спящего брата, вспоминая ту ночь, когда мы бежали из трактира и попали под сильный ливень, который пришлось переждать в скальной расщелине, которую я чудом заметила. Потом долго шли пешком, едва ли не целый день, прежде чем набрести на жилища и купить лошадь с повозкой. Марсу терпел и не просил есть. Конечно, был расстроен тем, что нам пришлось оторваться от королевского отряда.

Поправив одеяла, укутывая брата теплее, я поднялась с постели, выстеленной из свежего сена, взяла всё необходимое, чтобы разжечь костёр и приготовить что-нибудь на завтрак. Лошадь, которую я привязала у старой сосны, завидев меня, начала рыть копытом землю, выпрашивая зерна. Насыпав ей немного лакомства, быстро собрала ветки, разожгла костерок и отправилась за водой, что журчала неподалёку от нашей стоянки. Набрав из мощно бьющего ключа, подняла голову. Отсюда было видно верхушку горного хребта, облитую тёплым солнечным светом. По спине мурашки пробежали – что ждёт нас впереди, одним Светлым известно.

Вернулась к костру, поставила котелок, и пока вода не забурлила, нарезала и засыпала сушёных грибов, добавив и крупы. Вкусный маслянисто-пряный запах заструился по воздуху. И пока готовилась снедь, я думала о том, что прежде чем углубиться в горы, нужно будет ещё запастись припасами, ведь кто знает, на сколько переход затянется, и встретятся ли мне ещё селения. По словам той женщина, что продала мне тёплые вещи, селений здесь раскинуто множество. Люди вдали от моря живут вольно и тихо, укореняясь на земле, они добры и приветливы. Даже скользнула мысль остаться здесь, так легко тут дышалось, так хорошо. Но только это опасно. Я ещё недостаточно далеко ушла, чтобы быть в безопасности.