– А ты что тут делаешь, ворона старая?! – голос управляющего заставил старуху замолчать и сжать рот. – Простите, господин, она сейчас уйдёт, – вбежал по лестнице запыхавшийся Орух Варт, схватил старуху за плечо, да та проворно вырвалась и замахнулась палкой на солидно сложенного управляющего, не побоялась.

– Кши от меня, сама уйду, а то нашлю на тебя порчу, ни один человек порог этого дома не переступит, – забубнила старуха и поспешила к лестнице, и кормчий пустился следом за ней, что-то бормоча и ругаясь.

Грорс хмыкнул, качнув головой.

– Весело у них тут.

– Иди, проверь, куда пойдёт, – велел ему.

Тот кивнул и направился вниз вслед за Орухом. Постояв немного, раздумывая, я позвал одну из служанок, чтобы сложила все вещи и заперла комнату. Всё же сюда мне ещё предстояло вернуться.

Спустился вниз, найдя Грорса и Тавира, покинул двор, направляясь к Лобранской лощине. По словам бродяжки, если та, конечно, не солгала, Грез должна ехать по торговому пути.

Жар толкался в груди от предчувствия. Всю дорогу внутри что-то необратимо тянуло назад, приходилось бросать силы на то, чтобы заглушить все чувства. Не оставалось сомнений, что горианка все-таки наложила какой-то морок.

Лобранская лощина встретила каменными отлогом, между которым тянулась пыльная широкая дорога, начинающаяся от крупного города Верхота и тянущаяся к самому морю. Уже когда выехали на главный путь, нам пришлось придержать коней – дорога оказалась людной, по ней двигались и кареты, и гружёные обозы, и просто всадники. Я вглядывался в лица женщин, ища в них одну-единственную. Девушки косились в мою сторону и смущённо краснели. Женщины приветливо улыбались, их отцы, мужья и братья кривили губы, прожигая ревнивыми взглядами. Но никто из них не знал, что мне нужна только Грез. Которая среди путников так и не нашлась. Я сминал кулаки и настойчиво продолжал искать, врезаясь взглядом в каждую молодую девушку.

Сердце пропустило удар, когда увидел впереди обоз и девицу в синей накидке, её спину скрывали волны густых волосы с особым золотисто-розовым отливом.

Грез.

Ударив пятками коня, оставляя позади своих воинов, пустил его вперёд, обгоняя впереди ехавший гружёный бочками обоз. Кровь толчками бухала в голове, отдаваясь тревожным грохотом в груди. Пока горианка не замечала преследователей. Меня будто глушило волнение и слепая ярость, я не знал, что сделаю, когда настигну её. Внутри бурлили ядовитая смесь из противоречий: нещадно наказать и дикое, разрывающее на части желание сгрести её в охапку и увезти в свой замок, посадить под замок и не выпускать. Что бы она ни говорила, как бы н сопротивлялась, н вырывалась, какие бы проклятия и чары ни слала в мою сторону. Мне было наплевать на это. Только чтобы она была рядом. Потому что, Тёмный бы её побрал, она мне нужна. Я ещё не знаю почему, не знаю зачем. Не мог себе этого объяснить. Она одна сняла, пусть на время, эту чудовищную тяжесть проклятья, что нарастала на мне годами.

В повозке Грез была не одна: сгорбленный мужчина и маленький ребёнок в простой одежде сидели впереди. Грез примостилась среди мешков за их спинами. Горианка, видимо, была уверенна в том, что я не последую за ней, не утруждала себя оглядываться по сторонам в тревоге и опасении. Так же не видела меня, когда я объехал повозку.

Возничий всполошился, спохватившись немедленно остановиться, когда я почти преградил путь, пуская вперёд коня. Лошадь истошно заржала, приостанавливаясь. Тучный мужик, что сидел на козлах, приподнялся, хотел было выругаться крепко, но, увидев богатое воинское снаряжение, сжал челюсти, натягивая поводья.

– Тр-р-р, да стой ты, кляча! – прорычал сквозь зубы, оглядывая меня хмуро и едко.

Кто он такой, я ещё успею разобраться.

Грез, что сидела за ним, посмотрела на мужчину, верно, ничего не понимая. Я спешился с коня, обогнул повозку и, обхватив Грез за пояс, рывком так, что та пронзительно взвизгнула, ссадил на землю, сдёргивая её с мешков и тюков.

– Папа! – пискнула мышкой.

– Господин, что вы делаете?! – взревел мужик. – Отпустите, отпустите немедленно!

И только тут я понял, что что-то не так. Не тот голос, не тот запах, не те ладони, что упираясь в мои плечи, не та кожа, что была у Грез – свежая, как речной жемчуг. Схватил девку за подбородок, дёрнул его вверх, заставляя посмотреть на меня. И застыл. На меня взирали карие испуганные глаза, совсем чужие, не глаза Грез.

Это не Грез… Дыхание сбилось и сжало грудь в раскалённые тиски, так что заломило рёбра. Туман рассеялся от мгновенно вспыхнувшей ярости. Проклятье!

– Господин, что вы хотите? Отпустите мою дочь, что вам нужно?! – подступил мужик, багровея и сопя от злости, но слишком близко не посмел подойти.

Я заставил себя разжать застывшие пальцы, выпуская испуганную до одури девушку, что уставилась в немом страхе на моё лицо, сокрытое тканью. Отступил, осматриваясь: проезжие пялились с въедливым любопытством. Мужчина взял свою дочь за плечи и торопливо повёл подальше от меня, вперёд повозки, оборачиваясь, бросая сердитые взгляды, утирая тёкший со лба пот.

Я сухо сглотнул, меня изрядно потряхивало, глянул на мальчишку, что с высоты воза наблюдал за всем. Это не Марсу, этот темноволосый и намного взрослее. И как я мог спутать, не разглядеть?! Увидеть так жаждал, что застелило ум и глаза.

– Что случилось, ваше высочество? – подъехал Грорс впопыхах.

– Это не Грез, – глянул на старшего воина мрачно, а потом посмотрел на удаляющуюся повозку и ошарашенную девушку, жавшуюся к своему отцу, но вскоре поднявшаяся пыль скрыла её от моих глаз.

Вернувшись к своему коню, который уже щипал траву на обочине под тенью деревьев, сорвал с седла фляжку с водой. Сдирая с лица ткань, припал к горлу, сделал жадные глотки, погашая пожар в груди и возникшую сухость во рту, остатки вылил на шею, смачивая грудь в вороте и лицо.

– Так что, соврала старая? – приблизился Грорс.

Отдышавшись, вернул фляжку на седло, натянув ткань до глаз.

– Думаю, что да, – хоть признавать это до горечи не хотелось. – Но будем дальше искать.

Поднялся на скакуна, выбираясь на дорогу, где ждал Тавир. Продолжили поиски. Почти добрались до портового города, но горианка не могла так скоро по такой трудной дороге забраться далеко. Всё сходилось к одному – бродяжка обманула. Добравшись до развилки, где дорога, словно вена, разветвлялась в стороны, дал команду поворачивать назад, поддавшись, наконец, тому, что так тянуло меня. Только время потеряли – Грез не было на этой дороге.

Вернувшись к тракту, я всё же решил объехать местность, побывав в селениях, что были разбросаны у озёр предгорий. Но ничего, никто не видел горианку с ребёнком.

Вконец вымотавшись, повернул в сторону «Свирепого быка», когда на горную долину опустился сумрак, а как только въехали в ворота, стало уже совсем темно. Уставший и злой, передал коня конюшенному. Единственное, что мне хотелось – это надраться до беспамятства, чтобы хоть немного заглушить это давление, на время забыть всё.

Бордант со своим отрядом не вернётся так скоро, а если поспешит, то хорошо под утро. Всё сводилось к одному – ждать.

…Вечером внутри постоялого двора было особенно шумно, конечно, той старухи, что взяла с меня плату и при этом нагло соврала, след простыл. Никто не знал и не видел, куда делась эта полоумная нищенка, с которой хотелось содрать живьём кожу.

Орух Варт чтобы хоть как-то задобрить гостей, видя мой взбешённый взгляд, велел подать на стол сытный ужин, пытаясь услужить столь редким и дорогим гостям. Только мне кусок в горле не лез – так погано ещё никогда не было. Мысль о том, что не найду ведьму, как обжигающее пламя жалило сердце, доводила до бешенства, что хотелось рвать и метать, но где-то внутри я поймал нить спокойствия и крепко ухватился за неё. Завтра прочешу всё предгорье, каждую лощину и дом, не могла она уйти так быстро, да ещё с ребёнком. Грез была где-то рядом, я чувствовал её нутром. Чувствовал её, как тот первый раз, когда она пыталась воздействовать на меня. Близость ведьмы разжигала кровь, которая будто запомнила то мгновения, впитала в себя всё до капли, распаляла дыхание, сковывая напряжением, вынуждая подняться и броситься на поиски, вынуждая искать, завладеть, присвоить.