Но совершенно одинокие.

Их не радовал ни звонкий смех маленьких детей, забирающихся им на спины, поглаживающих гриву и шепчущих им на ушко свои трогательные мечты, ни гомон птиц, поющих о дальних путях, ни обволакивающие теплым воздухом южные ветра. Когда матушка-луна пряталась за ширмой из пушистых облаков, львы грустно вздыхали, задумываясь о том, что и им нужно время для того, чтобы быть счастливыми.

Они грезили о том, как пройдутся по брусчатой мостовой, громко выдыхая воздух из своих каменных легких, как встретят где-то далеко свое счастье, как отблагодарят праправнуков тех, кто когда-то подарил им бессмертие. Сладкие, недостижимые мечты.

Но однажды пасмурным днем луна закрыла солнце, успев лизнуть бока королей каменных лесов и разрушить их вековую дрему.

И взмахнули гривами крохотные солнечные дети, тихонько засипели и завели первые ноты, ступая первые шаги по дорогам, устланным бетоном. И пробежали по крышам, распугивая птиц с насиженных мест. И залюбовались на другие закаты, задумались, почувствовав другие запахи. И влюбились в свободу. Кратковременную, волшебную. Ради которой стоило охранять людей дальше. Ради одного часа в несколько лет… столетий.

Когда солнечный диск вновь показался из темени, львы вернулись назад, принимая давние насиженные позы, устраиваясь поудобнее и устремляя свой задумчивый взор далеко-далеко. Вот только не смогли скрыть своих улыбок, так и застыв на время обычных дней, когда солнце сменяет луну.

Множество людей дивились улыбающимся львам. Касались их морды, гривы, вновь шептали на ухо свои тайны и… полюбили их еще больше.

Как любят давних друзей и знакомых.

Дракон был очень красив. Он сидел на крыше и смотрел вниз, вытянув голову на длинной чешуйчатой шее; клыкастая пасть растянулась в ухмылке, чуть растопыренные крылья помогали держать равновесие. Когти впились в ограждение крыши, оставляя на нем длинные и глубокие царапины.

Люди внизу куда-то бежали, торопились, спешили. Дракона никто не замечал. А он все сидел и смотрел вниз, поворачивая точеную голову, как собака.

Я прислонилась к стене дома напротив, через дорогу, и наблюдала. Дракон встретился со мной взглядом и кивнул. Я чуть склонила голову и прикрыла глаза. Чешуйчатый ящер широко усмехнулся клыкастой пастью. Он ждал. Ждал, что его кто-то увидит.

— Ну что, опять без толку?

Баба Яга вынырнула из толпы, суетливо поправляя старенький платок на голове.

— Ждем, — ответила я, продолжая наблюдать за драконом.

— Давно? — не хотела отставать старая ведьма (впрочем, это ее любимый образ: старуха в драненьком платке, хотя уж она-то может себе позволить выглядеть как угодно).

— Час…

Недолюбливаю Ягу. Как, впрочем, и она меня. Но наш мир так тесен — приходится общаться.

— Думаешь, опять впустую? Никто его так и не увидит?

— Люди заняты собой, своими проблемами. Для чудес не осталось места.

Яга захихикала.

— На что спорили на этот раз?

— На текилу, — я затянулась вкусной вишневой сигаретой.

— Думаешь, отдаст? — ведьма кивнула головой в сторону дракона. Ящер сверкнул алыми глазами и взмахнул крыльями. Драконы обладают удивительным слухом.

— Не суть. Дело не в том, на что спорим, а в предмете спора. И в этом году его никто не заметит. Люди и чудеса стали несовместимы.

— Экая ты циничная. Раньше была мягче. Хоть и оборотень — но душа-то была добрая. А теперь… Ты знаешь, что тебя бояться стали?

Яга покачала головой. Седые кудри, похожие на паклю, выбились из-под платка.

— Пусть. Мне по барабану. И это не я такая — это жизнь такая: не подарок.

Яга вздохнула и замолчала.

Из толпы выскочил Тим:

— Не опоздал?

— Представление в самом разгаре, пристраивайся в первый ряд, — я подвинулась, уступая часть места у стены.

Тим хмыкнул и встал рядом. Яга беспокойно перетаптывалась с ноги на ногу, я прикрыла глаза и ждала. Дракон по-прежнему взирал на людей с высоты пятого этажа. Его никто не видел.

— Думаешь, опять все впустую? — тихо спросил Тим.

— Не знаю… но думаю, что да.

Он отвернулся и стал смотреть на людей, снующих по проспекту. Дракон вытянул шею, высматривая внизу того, кто поднимет голову и просто его увидит… Но люди смотрели вниз. Асфальт, покрытый льдом и грязным снегом, казался им куда интереснее, чем чудо, сидящее на крыше.

В потоке людей мелькнул белоснежный плащ Маленького принца. Он хотел подойти, но заметил меня — и не решился. Его я не любила от слова «совсем», а он меня (весьма справедливо) боялся. Тим дернулся было к нему, но посмотрел на меня и покачал головой:

— Ты стала очень злая, Рысь.

Я выкинула окурок в урну:

— Я знаю. Меня это не радует.

— Смотрите, смотрите, — закричала Яга, подпрыгивая на месте и тыча узловатым кривым пальцем куда-то вперед.

В самом центре спешащих куда-то людей застыл мальчик. Он задрал голову вверх и широко открытыми глазами смотрел на дракона. Дракон улыбался ему во все свои сорок два клыка… По лицу Тима растеклось блаженство. Старый Чеширский Кот был доволен. Чудеса еще были нужны этому миру. Люди их видели.

Яга судорожно поправляла свой дурацкий платок, украдкой утирая слезу Мы ждали этого давно. Маленький Принц выглядывал из-за рекламной тумбы, стараясь не попасться мне на глаза.

Мальчик все смотрел на дракона, а дракон смотрел на мальчика.

Я же поняла, что замерзла. Два часа на питерском морозе — это вам не хухры-мухры. Так и заболеть недолго. Я поежилась и решила, что хорошего помаленьку. Нырнула в людской поток и устремилась в теплое нутро метро. Стоя на эскалаторе, я думала, где бы купить текилу… подешевле. Кризис же, чтоб его…

Город вроде бы и чужой, а некоторые детали в нем помнил так хорошо, как будто знал о них всю жизнь, а может, даже и не одну Например, пепельно-серого кота с бездонными глазами, всегда сидящего на углу Колхозной и Вирты. Или виноградные заросли у рынка, летом скрывающие за собой дом, как стеной.

Так и с транспортом. Например, сто девятым маршрутом ездил уже столько раз, что дорогу изучил практически до мельчайших деталей. Прямо — на мост — направо — налево — прямо… Иногда маршрут удивлял чем-нибудь вроде новой клумбы, но крайне редко и не тогда, когда нужно. Всем же известно, что приятные новости нужны тогда, когда их не хватает.

Сейчас — хватало. Защитил диплом, ну надо же. Хотя не готовился от слова совсем, да и писал его от балды, по ночам, в перерывах от картины и до картины. Поэтому диплом тоже получился яркий и легкомысленный. Впрочем, к этому не придрались. И слава Мирозданию.

Поэтому в автобус — тоже давно изученный, старый, пыльный, залитый июльским солнцем — влетел не глядя. Уселся где-то в середине, привычно проводив взглядом покачивающуюся на поручне нитку с бусиной. Кажется, бусина была серо-зеленой, а вовсе не оранжевой. Впрочем, это неважно.

Народу почему-то было немного — еще трое. Так что из-за отсутствия обычной перебранки задумался и даже не заметил, когда развалины автопрома сдвинулись с места и бодро потарахтели по улице.

В июле любой город кажется дружелюбным. Даже если в остальное время года у него склочный характер, ямы на каждом квадратном метре дороги и еще какие-нибудь мутировавшие комары. Сейчас ямы не ощущаются, и то хорошо — просто замечательно.

— На улице Пятого Августа остановите?

Тетка, минуту назад сидевшая рядом, уже втиснулась в водительскую кабину чуть ли не полностью.