– Не похоже, чтобы ты в прошлом смотрела на жизнь через узкую щель.

– Почему это?

– Ну, ты умная, хоть и младше меня будешь. Знаешь себя и уверена в себе и своих желаниях.

– Ну, уверенность эта, как я думаю, отчасти от денег, а то, что я знаю свои желания, это, наверное, результат их скрытого проявления, когда постоянно подавляешь какие-то желания, они ведь начинают влиять на тебя изнутри, понимаешь?

– А зачем ты подавляла? – Спросил Адам.

– Ну, меня так воспитывали. Был постоянный контроль со стороны отца и матери. Этакая консервативная армянская семья с приоритетом национальных ценностей. Они, наверняка, в гробу бы перевернулись, если бы узнали, что я встречаюсь не с армянином.

– Я смотрю, ты не особо их и любила, раз так отзываешься о них.

– Понимаешь, Адам, в семьях, где родители пытаются сделать из собственного ребенка некий трофей, чтобы хвастаться перед родней или друзьями, ребенок либо становится этим трофеем, то бишь полным отражением своих родителей, неся в себе все их ценности и моральные нормы, либо начинает ненавидеть их, за то, что заставляют жить под гнетом несвободы. Вот взять тебя, ты ведь ненавидишь и этот Саратов и свою академию, сам ведь говорил? Но твои родители искренне желают, чтобы ты окончил эту академию и у тебя был аттестат на руках, с которым ты сможешь устроиться на любую работу! И все это они подкрепляют мотивом «мы хотим как лучше для тебя», не понимая и не имея ни толики понятия о том, что на самом деле лучше для ребенка свобода. Только путем собственных ошибок можно найти тропу в этой жизни и стать человеком.

– Ну, а если он совершит такую ошибку, после которой подняться не сможет? Если совершит что-то, что его сломает.

– Рано или поздно он все равно ошибется, Адам. Мерилом жизни выступает не показатель того, как долго ты можешь не ошибаться, а то, как ты ведешь себя после этой ошибки. Если родители будут всячески опекать тебя и уберегать от этих ошибок, то они просто отсрочат это событие, обрекая тебя на погибель в будущем. Ведь, чем ты старше, тем тяжелее учиться и адаптироваться, понимаешь? Если не можешь оправиться после ошибки, то погибни. Дарвинизм, мой друг. Борьба за выживание, понимаешь?

– Вот как, – призадумался Адам, – ты много читаешь?

– Ну, как умерли родители, я начала восполнять свои пробелы в знаниях о мире. Так как у меня не было жизненного опыта, я смотрела кино, читала художественную литературу. Старалась проживать чужую жизнь и извлечь какую-то пользу из этой жизни. Еще когда родители были живы, я стала ненавидеть их. Противилась всем нутром тому, чему они меня учили.

– А чему именно тебя учили? Я не совсем понял.

– Ну, как тебе сказать, вот там Бог какой-то есть. Ад и Рай есть. Бога бояться надо, слушаться, повиноваться. Не встречаться с мальчиком до свадьбы. Выйти замуж только за армянина, рожать кучу детей. Чисто традиционные ценности, понимаешь? Типа, ебись, рожай, сиди дома, не мешай.

– Женщинам на Кавказе всегда нелегко было. – Пытался поддержать тему разговора Адам, хотя даже не знал, что ему сказать.

– А ты кто вообще? – Резко спросила Лиана и отправилась за кофе. Пока она ходила за кофе, Адам думал над сутью её вопроса. Придя, она по-прежнему ждала, что он ответит.

– Понятия не имею, кто я такой. Да и не готов пока ответить на этот вопрос. Давай лучше насладимся кофе.

– Ладно. – Спокойно ответила Лиана и принялась за свой кофе.

Они потихоньку пили кофе, растягивая удовольствие. Иногда они начинали разговор о чем-то, но быстро его заканчивали, желая насладиться классической музыкой и резко сменившейся погодой. Солнце скрылось за густыми тучами.

– Много у тебя парней было до меня? – Потягивая выпуская облако табачного дыма, спросил Адам.

– Ой, целый гарем, – весело начала Лиана. – Парней семь-восемь. Я часто хожу на свингерские вечеринки, либо на обычные вписки какие-нибудь. Помню, как-то раз, меня трое парней жесточайше оттрахали. Я пару дней с трудом ходила, потом попался один гигант, чеченец был, там не член, а какой-то морской маяк был, раз пятнадцать, наверное, кончила с ним. Один раз какие-то кавказцы накачали меня наркотой и поимели всей толпой. В общем-то, не сосчитать, – гордо сказала Лиана, сдерживая улыбку.

Адам неловко молчал, туша сигарету в пепельнице. Глаза выкатились из глазниц, казалось, они сейчас вывалятся и куда-то покатятся. В горле он ощущал толстый ком, мешавший ему дышать, словно кто-то душил его. Он начал ерзать на кровати, пытаясь переменить положение.

– Ой, я забыла! У меня еще один залет был! Я аборт сделала и теперь вообще залетать не могу. Счастье-то какое!

Адам недоуменно посмотрел на неё, испытывая сильнейшую в своей жизни растерянность. Ему казалось, что для него было бы легче провалиться под землю, чем находиться здесь, в этой спальне и ощущать жар чужого тела на своем. Внезапно, комнату заполонил неудержный смех Лиана. Все её тело сотрясалось от задушевного смеха, который она испытывала.

– Ты бы… – силилась сказать она через смех, – ты бы видел свое лицо! – Внезапно она прекратила смеяться, вытянула подбородок, надув щеки, и выкатила глаза, высоко подняв брови от удивления. Она смотрела на Адама, пародируя его выражения лица, после услышанного послужного списка Лианы. Воссозданная на лице карикатура удивления Адама растворилось за вновь наступившим неудержным смехом. Адама обдало жаром, пока он отходил от ледяного шока.

– Ты пошутила? – Спокойно спросил он, сдерживая бурю внутри себя.

– Да-а, – весело затянулась Лиана сквозь смех. – Господи, ты ходячий мем. – Она снова изобразила на лице его удивление и начала смеяться с самой себя.

Он растерянно мотал головой, осознавая, что она ловко обставила его. Долго же теперь она будет припоминать ему эту ситуацию. Буря легкой обиды за несправедливость теснила Адама изнутри. Он хотел как-нибудь ответить ей тем же, но в голову ничего не приходило. Долго думая над идеями мести под звук её смеха, он все-таки пришел к одной мысли. Спокойно поднявшись с кровати, он отправился в ванную. В шкафчике он вытащил свою электрическую бритву, – Адам перенес часть необходимых вещей в её квартиру, так как находился у неё все чаще и чаще. Захватив бритву, он направился обратно в спальню. Нажав на кнопку, в комнате повис звук работающей машинки.

– Эй, куколка! – Спокойно позвал её Адам.

Силясь успокоиться, Лиана взглянула на него. Она увидела в руках его бритву, но не поняла, зачем он стоит с ней посреди спальни.

– Сейчас я тебя побрею, шутница с кривого зеркала! – Сказал Адам и направился к ней. Естественно, что он не собирался её брить, лишь хотел припугнуть в отместку за жестокую шутку. Лиана тут же поднялась на ноги, встав на кровати.

– Нет-нет, ты этого не сделаешь! Даже не смей! – Прижавшись к стене, предостерегала его Лиана.

– Да? Сейчас проверим, – сказал Адам и рванулся к ней.

Она быстро спрыгнула с кровати и выбежала из спальни. Адам погнался за ней, специально замедляясь, чтобы она успела убежать. Лиана забежала в ванну и уже хотела закрыть дверь, как вдруг Адам подставил между дверью и косяком свою стопу. Она отчаянно тянула на себя дверь, но у неё нисколько не выходило. Небрежным движением он потянул дверь на себя и вошел в ванную комнату. Лиана схватила в руки освежитель воздуха и выставила перед собой, угрожая ему. Не обращая внимания на угрозу, Адам шел вперед, лишь слегка отвернув лицо, чтобы в глаза не попал освежитель воздуха. Он выхватил баллончик и откинул его, а затем силой наклонил её, пока она сопротивлялась ему, и ловко поменял бритву на телефон, а после провел им по её голове, имитируя бритву. Он отстранился от неё и резко отключил бритву для правдоподобия. Лиана повернулась на него в шоке, ища прядь отрезанных волос. Адам вовремя спохватился и завел пустую руку за спину, словно прятал её отрезанные волосы. Лиана не знала что делать. Её лицо охватилось беспокойствием, она принялась выглядывать в зеркале лысый участок затылка, попеременно поглядывая со злостью на Адама. Он стоял в дверях, ели сдерживая свой смех, и наблюдал за ней.