Чем ниже они спускались, тем хуже светили факелы на стенах. Кромешная темнота, окружившая несчастный артефакт, выдавала негативную ауру, и Ирвин содрогнулся.

— Вот и почему ты сидишь среди следователей? — оглянулся на него Сагрон. — Если тебе так паршиво, когда ты подходишь к проклятийному источнику.

— Нечего мне делать в других местах, — буркнул Ирвин. — Я работаю у них, как живой детектор опасности.

— Для живого детектора у тебя слишком высокая должность.

Ему не ответили. Сагрон переступил тонкую черту темноты и почувствовал, как перехватывает дыхание — в один миг, так, словно весь мир вокруг умер. Мрак, со стороны казавшийся чем-то страшным, изнутри напоминал что-то густое, набивающееся в лёгкое — будто бы то масло. Дэрри сделал ещё несколько неуверенных шагов, протянув руки, и почувствовал поверхность музыкальной шкатулки.

Она была ледяная — и даже на большом расстоянии, даже в этом поле можно было ощутить отвратительный, кислый запах. Словно в несчастную шкатулку запихнули что-то сгнившее.

Сагрон присел на корточки рядом с постаментом для артефакта и приложил к боковым стенкам шкатулки ладони. Предмет завибрировал, и гул на мгновение усилился, а потом — вроде бы даже стих, позволяя ему добраться до скрытого внутри проклятия.

Дэрри вздрогнул.

Запах куда-то пропал. Теперь его самого словно захватила в плен чёрная, постоянно перемещающаяся по шкатулке масса. Она колотилась о стенки, пытаясь вырваться на свободу, била его о ладони…

Сагрон попытался мысленно пролезть сквозь ограничительную сетку артефакта — и едва не отпустил его. Ослаблять хватку было нельзя. Артефакт и без того был не слишком послушным, теперь же и вовсе будто взбесился.

А потом стенки шкатулки словно пропали, и его пальцы коснулись комка энергии, сосредоточившегося внутри неё.

Он знал это проклятие. Никогда не сталкивался с ним вживую — но сейчас сквозь дурно пахнущую смесь чувствовал аромат жасмина и слышал весёлый женский смех. Темнота сгущалась над головой, а проклятие затягивало внутрь, открывая перед ним свои ворота.

А потом раздражённо вытолкнуло его наружу, и всё прекратилось.

— Что такое? — спросил Ирвин. — Сагрон?

Темноты больше не было. Ирвин стоял над ним; гудящий артефакт втянул в себя все остатки мрака, а шкатулка осталась нетронутой.

— Ты знаешь, что это? — спросил он.

— Знаю, — кивнул Сагрон. — Но там есть примесь. Кто-то впихнул сюда простенькое гаденькое проклятие, потом выпил его сам и влил сюда своё. Пытался замести следы и затереть ауру: у неё это получилось.

— Это женщина? С чего ты взял?

— Это "Мёртвая Невеста", — покачал головой Сагрон. — Из разряда ненакладываемых проклятий, помнишь, нам Ольи рассказывала?

Ирвин кивнул.

"Невеста" цеплялась только к женщинам. Прочное, сильное проклятие — одно из немногих с комбинацией свойств, способных переступить через ограничительные линии. Сагрон скривился от одного воспоминания о жасмине — приятном запахе чужих духов или, может быть, просто кустов у чужого дома. Аромат лип к коже, к волосам, пропитывал насквозь с завидной старательностью.

— Но ведь её нельзя сюда сливать, — покачал головой Ирвин. — Она должна перевариться максимально быстро. Там, кажется, смертное ограничение стоит — артефакт такое проглатывает в секунду.

— Артефакт такое не принимает. Это внутреннее проклятие, и избавиться от неё не получится, — Сагрон поднялся на ноги и брезгливо отряхнул пальто от пыли и следов проклятия. — Оно, как ты помнишь, накладывается с внутренним ограничителем, при стыке и попытке остановить серьёзный магический всплеск. "Невеста" обязательно идёт за дурными помыслами. Она относится к классу неснимаемых, потому что даётся в качестве наказания за грехи. Артефакт бы отказался от неё, но сюда сначала подсунули что-то слабенькое, заставили его открыться, а потом произвели стремительную подмену. Сработано не очень чисто, но теперь бедный пытается переварить то, что в него влили. Это, к сожалению, невозможно. И если проклятие отсюда не вытянуть, то оно зальёт этой чернотой всё вокруг.

— А если вытянуть?

— Пойдёт в кого-то одного. Или в что-то одно. Заговорённый артефакт на стыке сил — или женщина, которая это сделала.

— Но оно её убьёт.

— Тебе действительно жаль ту, что сумела заработать "Невесту" себе на голову? — раздражённо спросил Сагрон. — Это смертница, и она прекрасно знала о своей судьбе. Она подговорила кого-то ей содействовать. В конце концов, она осознаёт, что может похоронить весь университет под камнями, и ей на это наплевать. С "Невестой" можно жить, её можно искупить, но не так.

Ирвин нехотя кивнул. Казалось, он очень сильно не хотел признавать правоту своего друга, но другого выхода тоже не видел.

— Надо провести ритуал, — кивнул он. — Ты знаешь, как?

— От того, что я знаю как, мы не найдём ту, что слила эту гадость в артефакт, — Сагрон вздохнул. — У нас есть не больше трёх дней, чтобы найти её. Иначе будет конец, а "Невеста" в лучшем случае поразит кучу невинных незамужних девушек. Или ты хочешь, чтобы у нас под венец в столице приходили живые осознающие себя мертвецы?

Ирвин содрогнулся, то ли от ужаса, то ли от высшей степени отвращения, и отрицательно покачал головой. Казалось, все тёплые чувства по отношению к несчастной, решившей найти себе спасение, окончательно растаяли.

Сагрон повернулся к артефакту спиной и направился к ступенькам, что вели к выходу из подвалов. Ирвин в последний раз посмотрел на музыкальную шкатулку, притихшую на время, и пошёл следом. Он мог бы предложить перевезти куда-то артефакт, но знал, что, скорее всего, вытащить его за пределы столицы они не успеют.

— Ты знаешь кого-то из проклятых? — спросил Сияющий, не оборачиваясь на мрак, опять сгущающийся за его спиной.

— "Невестой"? Нет, конечно, никогда в жизни не встречал никого с такой заразой. Она в человеческом теле очень трудно диагностируемая, надо снимать много личин.

— Там ведь не только "невеста" была, а и то, что скрыло артефакт, — возразил Ирвин. — Значит, по университету сейчас ходит человек, который очень сильно хотел избавиться от своего проклятия и сделал это.

— Его проклятие, — продолжил за бывшего друга Сагрон, — довольно слабое или, по меньшей мере, безобидное, но нелегко снимается. Оно не смертельное, но его откровенно раздражает.

— При этом оно имеет ограниченный срок действия, — кивнул Ирвин, — не слишком долгий, так как неизвестная согласилась отбыть его, но и не слишком короткий, иначе этот человек — мужчина, — мог бы сам перетерпеть. Есть кандидаты?

— Неприятное проклятие на ограниченный срок, от которого очень хочется избавиться? — Сагрон прищурился. — Моё подойдёт?

— Ты не проклят, — отметил Ирвин.

— Я — нет, — усмехнулся он. — А вот супруг Хелены, доцент Ольи — очень даже да. И выхлебал у меня почти целый котёл зелья против симптомов проклятия.

На самом деле у Сагрона в комнате была кухня. Полноценная такая, с плитой на волшебном огне, вселенным туда магом-бытовиком лет тридцать назад, с раковиной и толковым водопроводом, с двумя шкафами — для обыкновенных продуктов и холодильным, для скоропортящихся… И чем он их забил?

Любящими холод артефактами, проклятийными зельями, литературой, горшками, котелками и ещё какой-то ерундой, которую никогда туда не впихнула бы настоящая хозяйка. Но никаких хозяйственных девушек в доме Сагрона никогда не наблюдалось — тут никаких вообще не наблюдалось, — потому он с удивлением осознал среди коридора, что жаренным мясом тянуло именно из его квартиры.

Открывая дверь, он уже почти ждал какого-то ужаса — Энниз, например, — но на кухне оказалась Котэсса — в своей домашней одежде, то бишь в знакомых уже брюках и рубашке. Его приход она не заметила, так увлеклась мясом, смирно покоившемся на сковородке. Откуда тут взялось мясо, Сагрон не знал, что до сковородки, то он подозревал, что мог жарить на ней что-то, например, шерсть для какого-то заклинания…