— Но где же бедняжка будет жить? — Ойтко, вспомнив историю собственной жизни, тяжело вздохнула. — Какой кошмар… И почему родители совершенно не замечают потенциал собственных детей? Запихают их в этот огород, выдают силком замуж. Неужели они не понимают, что она может найти свою судьбу в столице, закрепиться здесь! Но всё же, жильё…

— Она сегодня отправилась к госпоже коменданту, — сообщил мужчина. — Но если ничего не получится — у меня есть свободная комната, и я готов предоставить её Котэссе на время. Даже снять квартиру. Не подумайте ничего плохого! — не хватало ещё только ославить девчонку на весь университет, причём совершенно на пустом месте. — Нет, разумеется, Котэсса вряд ли согласится. Но мне просто очень хочется ей помочь. Я тоже не местный, и мои родители были радикально против…

Его родители были радикально за, лишь бы только сын не мозолил глаза, но кого это сейчас волновало?

— В любом случае, лучше быть здесь, чем где-нибудь в деревне, — подытожил Сагрон. — Так что, если только есть возможность…

— Хорошо, — согласилась Ойтко. — Я подберу вам список работ, дам его Котэссе. Думаю, мы можем даже немного уплатить после за такие труды, у НУМа есть достаточный запас. Надеюсь, тут вы не будете против? Без денег девочке развиваться никак не удастся. Только проследите, пожалуйста, чтобы она не отправила всё, что только может, своим родителям! Ох, кровопийцы…

Сагрон кивнул.

— Разумеется, разумеется, — закивал он, не сомневаясь в том, что Котэссу в этом порыве будет остановить довольно трудно.

Но он, впрочем, почти поверил в рассказанную историю — скорее всего, так оно и было. Особенно несчастной в столице Котэсса не казалась — а вот где-нибудь в глубинке, куда её обязательно затолкают родители, бедной девочке и вправду нечего делать.

Ойтко в последний раз улыбнулась, вытащила откуда-то из пустоты лист бумаги — на миг в комнате стало чуть труднее дышать, — и быстро принялась писать список дел, который следовало выполнить за лето.

Судьба Котэссы была просто предопределена.

Литория оставила тот самый знаменательный список — состоящий из множества пунктов, невообразимо длинный, сложный, казалось, заковыристый, а самое главное, такой, что его хватило бы ещё на несколько лет вперёд. Котэсса с недоверием посмотрела сначала на заполненные папки, потом на эту бумажку, а после подняла растерянный, наполовину испуганный взгляд на Сагрона.

— Я была у коменданта, — прошептала она. — И мне позволили пожить… Точнее, выделили комнату, — девушка запнулась. — Но…

— На время? — уточнил Сагрон.

— Нет, — возразила она. — Нормально. Как положено. С лета и до окончания учёбы. Просто там проплатить надо, — она вновь покосилась на список.

— У вас ведь скоро стипендия, — пожал плечами мужчина. — Хочешь — я заплачу? Там много?

— Стипендия… Да, — кивнула Котэсса. — Стипендия. Но мне ведь надо отправить что-то родителям. И вообще, — она вздохнула. — Даже если я отправлю им меньше денег, чем обычно, а я ведь и так не смогла отправить в этой двадцатке. А обещала. Написала, что позже, что жить негде, — девушка задумчиво прищурилась. — Но, в принципе, если сэкономить на еде… Ладно. Что из этого надо сделать сегодня?

— А ты не пробовала экономить на родителях? — не удержался Дэрри. — Сегодня ничего не надо делать. Пойдём.

— Но, если я справлюсь быстрее… — заикнулась Котэсса, но мужчина, приобняв её за талию, подтолкнул к выходу. — Послушайте!

— Послушай, — упрямо поправил её Сагрон. — Никакого "вы" весь этот вечер.

— Сейчас нет и обеда!

— Ничего страшного, — он вполне искренно улыбнулся. — Мы личные дела заполнили? Заполнили. Литория говорила, что, может быть, тебе что-нибудь даже заплатят за твою работу. Будешь летом с подработкой. Но если ты вздумаешь отправлять это непонятно куда и экономить на еде — скажу, чтобы ничего не давала. Сколько можно? Твои родители что, смертельно больны?

— Упаси Небеса!

Её родители — права была Элеанор, — смертельно ленивы. Но Котэсса, полагая, что обязанность любого ребёнка помогать матери и отцу так, как он только может, ни разу не возразила, когда они в своих письмах просили от неё всё больше и больше. Следовало, пожалуй, написать, что она и так отдавала им практически всё, что имела, но всё никак не поднималась рука.

На улице, куда её выволок Сагрон, было совсем-совсем жарко. Котэсса грустно покосилась на студенческую столовую — есть хотелось невероятно, но теперь, узнав, сколько стоила комната в общежитии, точнее, одно только место — кровать, — она понимала, что обеды абы когда теперь не впишутся в её бюджет.

Но Дэрри повернул куда-то с университетской площади на улицу. Людей было мало — почти все спрятались по своим домам от жаркого, невыносимого солнца. Лето, вошедшее только-только в раж, казалось, было готово всех изжарить палящими лучами, превратить в пар и пустить на пользу природе — в удобрение.

Котэсса удобрением становиться не собиралась, но ей, впрочем, и не грозило. Если она и дальше будет продолжать так питаться, то может стать только скелетом в чьём-то шкафу. Возможно, даже в Сагроновом, потому что девушка не сомневалась в том, что вынуждена была оставаться в столице исключительно по его вине.

— А куда мы идём? — полюбопытствовала она.

— Переносим наши планы с вечера на обед, — ответил мужчина. — Ты обещала мне ужин — переименуем его в обед, — и прогулку.

— Я не голодна!

Сагрон обернулся и посмотрел на неё так, словно впервые в жизни вообще увидел нечто столь поразительное и несуразное, как Котэсса. Она аж замерла от тяжести и раздражённости его взгляда, кажется, толком не осознавая, что именно только что сделала или сказала не так.

— Скажи мне, солнце, — наконец-то проговорил он, — почему именно я?

— В смысле? — опешила Арко. — Вы о проклятии? Ведь я говорила, что вообще никого не планировала проклинать…

— Нет, — отмахнулся Сагрон. — Забудем на несколько часов о проклятии. Небеса с ним! Но — ты огрызаешься, сопротивляешься, язвишь, когда общаешься со мной. Допустим, — он вздохнул, — я далеко не ангел, подобное желание у тебя и вправду может возникать — немного воспротивиться и… Не важно. Но сам факт, что ты собираешься отдать своим родителям все деньги! Тебе нечего есть — я в курсе о ценах в общежитии и в наших столовых. Тебе не на что жить. Тем не менее, я слышу это возмущённое "я не голодна". Ведь я не предлагаю лечь со мной в постель, — он обернулся и заговорил немного тише, чтобы не привлекать постороннее внимание, — за кусок хлеба. Просто пообедать. Почему нет?

Котэсса покраснела, причём явно не от жары, и сердито скрестила руки на груди. Казалось, она уже порывалась высказать ему абсолютно всё, что думала, но в последнее мгновение прикусила язык.

— Я просто не привыкла, — наконец-то ответила она, — чтобы за меня кто-то платил или чтобы мне кто-то помогал. Мне как-то проще, когда я всё сама. А родители — ну, мне всегда казалось, что любая порядочная дочь обязана помогать своей родне.

— За счёт собственного благополучия?

— Если вам… — она поймала сердитый взгляд. — Ладно. Если тебе хочется меня накормить, но я не против. Я буду даже не против, если подобное желание будет возникать довольно регулярно. Но это всё равно ничего не значит. И, к тому же, я вправе сама распоряжаться тем, что зарабатываю, сама решить, кому эти деньги будут предназначаться, а самое главное, сама определить, насколько глупо поступаю.

Мужчина только покачал головой. С родителями Котэссы он не был знаком, но что-то Сагрону подсказывало, что ничего хорошего он бы не увидел. Они позволяли своей дочери жить на те гроши, которые получали студенты, ещё и спокойно принимали деньги и просили ещё. Если б его дочь — несуществующая на данный момент, — отправляла ему остатки своей стипендии, наверное, он бы отсылал их обратно, даже если б умирал от голода.

…На центральной улице было всё так же тихо. Котэсса больше не возражала — только замерла, когда поняла, что они миновали и столовую, и все дешёвые места общественного питания.