— Я уверена, что там всё написано верно, — твёрдо промолвила девушка. — И вопрос раскрыт максимально полно, по крайней мере, в пределах университетской программы. Почему четыре?

— Ты списывала, что так уверена?

— Нет, — Котэсса сложила руки на груди и твёрдо посмотрела на него. — Не списывала. Учила. И поэтому твёрдо знаю, что всё написано верно. И требую соответствующую оценку.

— Пятёрку следует подтвердить практическими умениями.

— Вы остальных тоже просили об этом?

— Это имеет значение?

Котэсса не отреагировала. Она твёрдо смотрела на него, кажется, с уверенностью, что балл свой должна получить — и именно сегодня, и вообще, отказы не принимаются. Почему-то Сагрону внезапно стало дурно от этой настойчивости — на четвёртом курсе, Ролан твёрдо сказал, преподавать ему придётся, а контакт со старостой обязан быть у каждого преподавателя. Если же тут такая староста, если она ведёт себя до такой степени нагло и требует, вымогает оценки, то чем всё закончится в итоге?

Он наконец-то встал, подался даже немного вперёд, глядя прямо в её глаза, и усмехнулся.

— Хорошо. Лучшая тренировка — это выполнить на практике то, что описано в теории на этом листике. Например, вдохнуть силу в заклинание, как здесь расписано.

— А разве это входит в программу третьего курса? — в голосе Котэссы слышалось некое сомнение, даже испуг, и Дэрри довольно усмехнулся. Один этот факт уже почему-то доставлял ему некоторого рода удовольствие — что он сумел поставить её на место. Точно в этом и была вся суть экзамена, доказать, что эта девочка, вся такая примерная и чем-то напоминающая Элеанор, списывала, самым наглым образом переписала со своего "светлячка" на лист бумаги всё, что только смогла, а теперь пыталась заставить его поставить пятёрку.

— А разве только программой должны ограничиваться знания мага? — немного удивлённо полюбопытствовал он. — Как по мне — нет, отнюдь. Посему, если вы претендуете на пять, если полагаете, что у вас есть знания выше пределов, то стоит мне продемонстрировать этот самый уровень. Но если этого уровня на самом деле нет, то зачем же…

— Я готова, — она выпрямила спину и вытянула ладонь, позволяя магии скользнуть от головы до кончиков пальцев рук. — Произносите заклинание, и моя магия его оживит.

Сагрон опешил. Он был уверен в том, что девушка всё-таки отступится и не станет соглашаться на безумный для третьего курса эксперимент. Это даже не магистратура, аспирантура — да, может быть. Знание, достойное воистину архимагов, сейчас преподносилось в теории, но не в практике.

— Я б согласился на четвёрку, — небрежно отметил он.

— Я не трусиха, — покачала головой девушка. — И, к тому же, это в привычке у мужчин — отступать.

Он сжал зубы. Дерзит! Но поспорить было невозможно — сам только что обнажил свою слабость, сообщил ей об этом, а теперь чего ждёт, помилования?

В голове крутилось множество заклинаний. Дать простое и успокоиться — нет, это не устраивало Сагрона. Сложное? Чтобы поставить её на место? Но всё же, следовало выбрать что-то неразрушительное, такое, чтобы если вдруг у девушки всё-таки получится нечто в этом роде, вдохнуть хотя бы немного силы в заклинание, она всё-таки не смогла ничего испортить.

Он был уже почти готов выдать достойную этой ситуации формулу, когда сила сорвалась с рук. Удивлённо вскинула голову Элеанор, как раз прочитавшая — без вложения магии, — заклинание, над которым и работала в диссертации. Сагрон содрогнулся, повернулся — казалось, время замерло и для него, и для Котэссы, с чьих рук видимой золотой струйкой полилась сила, — а потом в грудь и его, и Ролана ударило тонким золотистым лучом. Мужчины синхронно содрогнулись, отшатнулись от девушки, а Элеанор так и замерла, открыв рот — будто бы собиралась договорить что-то, но теперь не могла выдавить из себя ни единого слова.

А после, будто бы в подтверждение того, что день сегодня был отвратительным, весело рассмеялась.

— Элеанор, — прошипел Сагрон, — скажи мне, родная, над каким заклинанием ты работаешь в своей диссертации?

— О, доцент Дэрри! — сквозь смех выдавила она, отчасти пародируя собственную мать с этим её надменным, повелительским тоном. — Вы не поверите, проклятья разряда Верности!

Котэсса у Сагрона за спиной не сдержала тихий смешок.

Зачётка Котэссы так и валялась открытая на столе. Сагрон смотрел на неё отчасти ошеломлённо, то и дело встряхивая головой — но от этого, казалось, жалости в девушке не прибавилось ни на грош. Элеанор и вовсе довольно улыбалась, когда переводила на него взгляд, хотя каждый раз, когда косилась на своего научного руководителя, тяжело вздыхала — его-то ей было жаль! Нет, в принципе, Дэрри даже и не надеялся на милость со стороны дочери профессора Ольи, но Элеанор могла хотя бы сделать вил, что сожалеет, будто бы так получилось.

Но — она только хмыкнула, сказала, что не следовало гонять студентку по заклинаниям, не входящим в программу, и сообщила, что проклятье обладает целым рядом любопытных свойств.

— Оно смертельное? — хрипловатым голосом полюбопытствовал Ролан, казалось, делая вид, будто бы у него во всём этом исключительно научный интерес. — Ведь ты так и не закончила рассказ, нас… прервали.

Сагрон уже сто раз мысленно послал его куда подальше с подбором мягких и нежных формулировок — может быть, если б этот… доцент находил другое время для общения со своими аспирантками, то было бы намного легче — по крайней мере, обошлось бы уж точно без горы проклятий на его, Дэрри, бедную голову!

— Проклятье само собой довольно безобидное, — сообщила Элеанор, но уже по её весёлой улыбке можно было понять, что это совсем не так. — Если не нарушать ряд элементарных правил, то, в принципе, его на себе можно и не ощутить. Итак, — она скрестила руки на груди, — я всё ещё не уверена в том, что оно подействовало сразу на двоих, но на одного из вас упало точно, — сейчас её тон так напоминал материнский, что Сагрону искренне захотелось её придушить.

Профессор Ольи — она преподавала и у него, и у Ролана, да вообще, у кого только эта грымза не преподавала! Он доселе помнил её надменный холодный взгляд — тот не изменился с той поры, как они перестали быть студентом и его наставницей, а перешли в разряд коллег, — её раздражённый приказной тон и студентов, разбегающихся в разные стороны, стоило только госпоже Хелене выйти в коридор. А Куоки! Тогда она не была ни доктором, ни профессором, ни проректором. Преподаватель как преподаватель! Но стоило только бросить на него из-под её очков в тонкой оправе быстрый змеиный взгляд, как мужчина, будто бы тот петух, начинал хорохориться и любопытствовать, что он может ради неё сделать. Сагрон видел — дочь у неё точно такая же, и голосом похожа, и внешне, и поведение — точь в точь, как у матушки. А ведь это не меняется! Не переучишь. И он подозревал уже, сколь несчастен будет тот мужчина, что на такой вот командирше женится. Подобные женщины не исправляются, что б ты с ними ни делал. Сагрон полагал, что пытаться и не стоит.

Потому, наверное, и студентка Арко ему не понравилась с первого взгляда. Было в ней что-то такое, как в Хелене или в её Элеанор, что-то гордовитое. Эти командирские нотки в голосе, гордо вскинутая голова, быстрые шаги и пристальный взгляд, от которого любому мужчине становилось не по себе, будь он хоть сто раз и умён, и начитан, и даже лучший из лучших. Никого это не волновало — никогда подобную женщину не остановить ни силой, ни обаянием, если на самом деле она решила сражаться, а не просто притворяется. Притворяться же они, змеи, умели — хотя какие змеи? Кошки!

— Не можно ли поскорее перечесть список действий, которые нельзя? — раздражённо спросил он. — Потому что мне уже пора. Я сегодня спешу.

На самом деле, Сагрон отлично знал, что его дождутся, когда б он ни явился, но уйти всё равно хотелось. Тратить лишнее время на университет, набивший уже давно оскомину — кому оно надо? Национальный Университет Магии — это только звучит громко и красиво, а если переходить ближе к делу, то столько лишней работы на голову падает — прямо страх…