— Я хотела поговорить с вами относительно Сагрона, Сагрона Дэрри, — змея! Змея, а не женщина — ядовитая, скользкая, гадкая, а самое главное, что он мог ей предъявить? Сейчас показываться было бы уже слишком поздно, Энниз однозначно устроила бы скандал и вытянула на какой-то очередной подозрительный разговор.
— Да? А что вы о нём хотите мне сказать? Или, может быть, услышать? — Котэсса отвечала чуть тише, осведомлённая об отвратительной звукоизоляции, но всё равно в её голосе не чувствовалось особого напряжения и неуверенности. Можно сказать, она пыталась расслабиться и говорить ровно и уверенно, но почему-то отвратительное упрямство явившейся Энниз сбивало с толку не только её одну.
Сагрона тоже.
— Проблема в том, что у нас всё так хорошо шло… — прошептала почти что Энниз. — Но, однако, примерно в начале лета его словно подменили. Эти четыре с чем-то двадцатки я буквально сходила с ума. Если вы меня понимаете. Да, Сагрон мужчина, за которого следует бороться…
— Пожалуйста, побыстрее. Мне надо работать.
Голос Котэссы звучал суше.
— Понимаете, — продолжила Энниз, — да, Сагрон в последнее время проводит с вами слишком много времени. Если между вами что-то есть, я бы не хотела влезать, но и тешить себя глупыми надеждами тоже. Это ведь жестоко по отношению ко мне, не находите? — Котэсса молчала, но, очевидно, согласно кивнула, потому как женщина продолжила с новым приплывом вдохновения. — Я была уверена в том, что он любил меня, и его обещания меня в этом убеждали… Но сейчас, хотя я вижу в его взгляде слишком много восторга и любви, он даже не пытается прикоснуться ко мне. Это странно. Для мужчины — взрослого и самодостаточного мужчины, — этого невыносимо мало. Может быть, вы, по своей неопытности, не осознаёте…
— Вы можете не переживать, — Котэсса ответила достаточно холодно и уверенно. — Между нами и господином Сагроном ничего не случилось. А холоден он с вами исключительно благодаря проклятию, которое случайно подхватил на экзамене. Да, небольшие накладки учебного процесса, вам, вероятно, это должно быть известно.
Энниз, наверное, улыбнулась — по крайней мере, Тэссу прервал мягкий, нежный смех змеи. Сагрон был уверен — он не мог пошевелиться не только потому, что не хотел прерывать разговор. Что-то его сдерживало — неужели она и вправду наложила какое-нибудь сдерживающее заклинание на дверь? А ломать его просто смешно — вероятно, это что-то на психологическом уровне.
Психология проклятий, чтоб её!
— А какое проклятие? — уточнила Энниз.
— Увы, — Котэсса вздохнула, — но мне это неизвестно. Скорее всего, что-то из нашего курса по Боевой Магии, по Проклятиям, если точнее. Но я не уверена, что оно было программным. Знаю только, что действует год. Доцент Сагрон просто немного интересовался моими познаниями в этом плане — могу ли я снять это проклятие. Но, к сожалению, это не в моих силах. Но гарантирую, — Сагрон прямо-таки видел, как она прищурилась, — что у меня и в мыслях не было вставать между вами и вашим возлюбленным. Да и зачем? Неужели мне больше нечего делать?
— Ну, знаете, — Энниз теперь говорила уже чуточку громче, — многих греет исключительно чужое счастье. Приятно слушать, что вы не из таких людей, но ни в чём нельзя быть до конца уверенным.
— Вы можете не сомневаться во мне, — сухо ответила Котэсса. — Чужое счастье, а уж тем более господин доцент, меня совершенно не интересуют. Особенно учитывая тот факт, что вы назвали себя его возлюбленной.
— Почти невестой.
— Тем более. Что-нибудь ещё?
Сагрон скривился. Теперь, прищурившись, он видел слабое мерцание на двери — Энниз, очевидно, умудрилась наложить какое-то заклятие столь умело, что он даже не разглядел его с первой попытки. А теперь, когда понял, что оно существовало, поздно уже было что-либо исправлять.
Женщина довольно вышла из библиотеки, покачивая бёдрами, привычно соблазнительная, в одном из лучших своих нарядов. Цвет бордо, под позднюю осень, не слишком шёл к её рыжим волосам, но теперь, когда она сменила оттенок, всё выглядело куда лучше обычного.
И если бы не проклятие, может быть, Сагрон и не удержался бы — слишком привлекательной показалась бы в таком случае ему Энниз. Но сейчас все мысли были о Котэссе. Мужчина лишь заметил, как легко оторвалась та самая полупрозрачная розоватая дымка от двери, скользнув следом за Фару.
— О, милый, — она остановилась напротив него. — Проклятие на год! Какой кошмар. Твоя ученица открыла мне большой секрет — жаль, что эту тайну ты не захотел открыть ещё и мне. А ведь я не такой уж и плохой проклятийник.
— Ты маг-метролог, — покачал головой Сагрон, — а не проклятийник, Энниз. И мне очень интересно, зачем ты вообще наведалась к моим студенткам?
— Я подумала, — улыбнулась она, — что может быть очень полезно воспользоваться тем самым артефактом. Неужели ты не подумал об этом? Мне кажется, как человек профессиональный, должен был бы хоть задуматься. Нет?
Он промолчал. А что было ответить? Сказать, что он и вправду иногда вспоминал об артефакте, или, может быть, солгать, заявить, будто бы это проклятие его отнюдь не смущает, а он готов с гордостью нести эту странную ношу на своих плечах ещё очень долго — и не обращать никакого внимания на то, как его это будет притеснять? Или, может быть, совсем уж высказаться правдиво и заявить, что Котэсса — лучшее, что могло быть причиной его проклятья.
Уж не говоря о том, что она была единственным ключиком к избавлению от него.
— Мне кажется, — протянул Сагрон, — артефакт не для того привозят в НУМ, чтобы такая ерунда переползала на него. К тому же, насколько мне известно, у вас на факультете его как раз собирались внимательно изучить и попытаться сделать промышленные копии. Вот на них и можно было бы сгружать всевозможные проклятья. Почему б и нет?
Фару усмехнулась и покачала головой.
— Ты неисправим, — мягко улыбнулась она. — Мне кажется, надо немного активнее разбираться со своими проклятиями, а не просто ждать того момента, когда наконец-то истечёт год. Целое лето, Сагрон. У тебя что-то с кожей, ты позеленел? Или, может быть, у тебя страшные боли? Что за проклятье, — она сделала шаг ему навстречу, — что ты не позволяешь даже мнимого прикосновения к тебе? Или, может быть…
— Оно заразно, — сообщил Сагрон. — Невероятно заразно.
— Ты прикасаешься к людям.
— О! — он скривился. — Оно заразно исключительно для тех, кто испытывает желание к объекту проклятия. И, разумеется, является существом порочным. Боюсь, Энниз…
— А ты полагаешь, что эта… Как её, Котэсса? Полагаешь, что она не испытывает по отношению к тебе ну совершенно никакого желания? О. Наверное, как для мужчины, это очень болезненно — признавать подобные факты о себе.
— Почему же? Я уверен в том, что на неё подобное проклятие не падет совершенно по другой причине. Скажем так, по второму пункту.
Энниз хмыкнула.
— Задумайся об артефакте. Я могла бы тебе помочь. И весьма неплохо помочь. Знаешь, ведь это мой факультет, в конце концов.
— Зато это совершенно не твоя кафедра, — возразил Сагрон. — Я вообще с трудом понимаю, как Измерительная Магия оказалась на факультете защитной, но Небеса с вами, только ещё с этим мне не приходилось разбираться. Просто не понимаю, почему ты так активно предлагаешь мне свою помощь. В этом есть что-нибудь крайне любопытное, не думаешь?
Энниз пожала плечами. Она попыталась сделать вид, что не расслышала ни единого оттенка оскорбления или заверения в собственной бесполезности в его словах, поэтому только равнодушно, ещё и гордо вскинув голову, прошла мимо, но помогло это мало. Сагрон всё равно перехватил злой, раздражённый взгляд, в её исполнении казавшийся едва ли не личной подписью.
…Вздохнув, он только переступил порог библиотеки, подумав, что с Котэссой поговорить всё-таки надо было бы — и тут же столкнулся с немного обиженным, мрачноватым её взглядом.
— Здравствуй, — промолвил он. — Как работается?
— Замечательно, — пожала плечами девушка. — Минуту назад у меня был очень любопытный разговор с одной прекраснейшей женщиной. Она представилась как Энниз Фару, ваша почти что невеста.
