Мысленно перебирая всех друзей и однокурсников, что жили в столице, Котэсса продолжила писать. Но с девушками в их группе она ведь почти не контактировала, а единственная знакомая с собственной квартирой, двумя курсами старше, уже магистр, недавно вышла замуж и уж точно не пустила бы себе под крышу никого юного и привлекательнее обезьяны.
— Как идут дела, Тэсси?
Она подпрыгнула на месте. В последний раз подобным образом столь нагло её имя сокращал только покойный дедушка, но ему-то как раз подобное позволялось, ведь он был родным и любимым человеком. Сейчас же мягкий мужской голос в условиях серого затхлого кабинета не сулил ничего хорошего.
— Кто вам дал право так ко мне обращаться? — возмутилась Котэсса, оборачиваясь и узрев-таки Сагрона, замершего по привычке у неё за спиной.
— А почему нет? Почему нельзя? — полюбопытствовал мужчина, устраиваясь поудобнее на свободном стуле, стоявшем прямо рядом с нею.
— У вас отпуск.
— Отнюдь! — возразил он. — Никакого отпуска у меня нет, когда юная леди оказалась в плену бесконечных бумаг…
Котэсса вздохнула. Бесконечные бумаги были не самым отвратительным в её жизни, если бы, конечно, не повлекли за собой целую гору других неприятностей. Но делиться подобными новостями с Сагроном она, разумеется, не планировала — и сейчас смотрела ан него до того спокойно и уравновешенно, что если б не подрагивающий от нервного напряжения глаз, можно было подумать, что с девушкой за всю жизнь не случалось ну совершенно ничего плохого, а день этот вообще был одним из лучших.
— Я не думал, что Литория аж так увлечётся своей работой, что поручит тебе всё это, — отметил Дэрри.
— Разве вас это волнует?
Сагрон тяжело вздохнул. Перед Котэссой ровненькими стопочками лежали личные дела всех студентов факультета — с первого по шестой, выпускной для магистратуры, курс. Учитывая то, что в среднем каждый год их факультет — ФБМИЗ, — выпускал больше двухсот студентов, работы здесь могло хватить не на две недели, а на целое лето.
— Я могу помочь, — предложил он.
— Морально? Спасибо, я в вашей поддержке сомнительного характера совершенно не нуждаюсь, — строго ответила Котэсса. — Не отвлекайте меня, пожалуйста. Прежде чем я всё это закончу, я не должна…
Её прервало собственное громкое чихание. Очередное проявление слабости! Ну что за ужас? Конечно же, насморк сам по себе не сулил ничего хорошего, особенно в сочетании с отсутствием жилья и возможности отправиться к родителям, но при Сагроне всё обстояло ещё хуже. Он мог вновь начать задавать какие-то крайне неуместные и лишние вопросы, мог докопаться до того, что исключительно для себя после величал бы истиной, а её бы это и вовсе опозорило!
— Просто не мешайте, — повторила она, не бросаясь уже в пространственные изъяснения, а после, подтверждая все гипотезы, что крутились у Дэрри в голове, чихнула вновь.
Мужчина окинул взглядом кабинет — горы папок на столах, на полу, на подоконниках — да на бедную девочку скинули всё, что только могли! Каждый год деканат, заполняя личные дела и индивидуальные планы, привлекал для этого студентов во время практики, но…
Но Сагрон не хотел отпускать Котэссу домой, а посему вручил её прямо в загребущие ручонки доцента Ойтко, заместителя декана, ещё и такой отвратительной с любой точки зрения женщины! И зачем он это сделал?
На глаза попалась сумка. Вспомнить её было не так и трудно — магия, сверкавшая особенно ярко, указывала на владелицу, словно путеводный клубок. У мужчины даже сомнений не возникло, что это были вещи Котэссы — зато причина, по которой она могла взять их сегодня с собой, совершенно не радовала.
— Тебе негде жить? — не удержавшись, спросил он. — Здесь работы не на один день, и это видно.
— Это не имеет значения, — сухо ответила Котэсса, в подтверждение собственных слов чихнув уже не раз, а трижды. Она тут же покраснела, словно стыдилась насморка, и отвернулась от него, стараясь больше внимания уделить личным делам, а после принялась бормотать беспорядочные целительские заклинания, которые знала явно очень и очень слабо.
— Может быть, я могу чем-то помочь?
— Прекратить меня преследовать! — уверенно воскликнула Котэсса. — Я сама разберусь со всеми проблемами, причиной которых стали вы — или даже кто-то другой. А всё остальное не имеет никакого значения.
Он нахмурился. Девушки вообще достаточно редко оказывали сопротивление, ещё и такое яростное, когда он подходил знакомиться или даже предлагал отношения серьёзнее, чем просто короткий поцелуй в её комнате. Это дурацкое проклятие, привязавшее её к Котэссе, со стороны казалось таким безобидным, но…
Если он уж и взялся за то, чтобы избавиться от него окончательно и бесповоротно, то без проклинательницы не обойтись никак.
— Послушай, — Сагрон попытался улыбнуться. — Если тебе действительно нужна какая-нибудь помощь…
Он не договорил. Котэсса бросила на мужчину такой пламенный, такой злой взгляд, что на мгновение даже захотелось упасть перед нею на колени и рассыпаться в бесконечных извинениях, хотя проклинала как раз она.
— Это вы послушайте. Я с вами… — она запнулась. — В общем, через год проклятие спадет, а вы навсегда забудете о том, что я существую.
Она вновь склонилась над очередным личным делом, которое заполняла, и сделала вид, что ничего, кроме тысячи папок, не видит.
Но Сагрон не мог заставить себя отвести взгляд от её старой, застиранной сумки, набитой доверху вещами.
Он раскрыл первое попавшее под руки дело, коснулся пальцами бумаги — словно пытался заставить буквы проступить на ней, — но запоздало вспомнил, что индивидуальные планы студентов и иже с ними имеют к волшебству иммунитет, чтобы учащиеся не смогли изменить в них что угодно по собственному желанию. Новаторство Министерства Образования. Разумеется, там-то уж точно не могли придумать ничего хорошего!
Котэсса продолжала делать вид, будто бы совершенно не замечает его. Мужчина поднялся, понимая, что девушку ему не переубедить, в последний раз покосился на неё, словно жаждал удостовериться в обратном, и вышел из деканата. Конечно, можно было остаться и помочь, но если она не желает…
Вышел очень зря. В коридоре, напоминающая нечто среднее между пуделем бойцовской породы и фурией из сводки Самых Опасных Волшебных Существ, стояла доцент Ойтко. Сагрон мысленно пожелал себе как минимум несколько раз провалиться под землю — но женщина уже успела его заметить, а теперь бодро отправилась коллеге навстречу, широко улыбаясь.
— Добрый день вам, доцент Дэрри! — заявила она. — Как приятно видеть вас во время отпуска на рабочем месте. Прежде я не замечала никакой страсти к работе, но вы, очевидно, решили исправиться.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Сагрон. — Мне всё равно нечем заняться дома. А что, у вас есть очередная доза поручений?
Литория плотоядно усмехнулась. Поручения у неё были всегда, в любое время дня и ночи. Черноволосая, с чрезмерно кудрявыми волосами, что вечно торчали вокруг её головы, она напоминала излишне верную своему делу собаку, что лает там, где не надо, но не может открыть пасть, когда кричать действительно пора.
Даже голос у Ойтко был такой — неприятный, с какими-то лекарскими нотками, когда она пыталась язвить, но вполне крикливый, когда надеялась просто напугать студентов.
И кому он отдал на растерзание бедную Котэссу?
— Ко мне в гости, — шипящим тоном, будто бы была змеёй, начала Литория, — недавно явился один из наших студентов. Заявил мне, что вы, однако, пытаетесь увести у него невесту. Приглашали её на свидание…
Сагрон вздохнул. Студентов, ревнующих своих однокурсниц к преподавателям, особенно к преподавателям молодым и привлекательным, хватало всегда. Он, правда, поводы давал, но не сомневался, что девица на ровном месте уже успела придумать слишком много условностей и обещаний, которые никогда не сорвались бы с его губ.
Разве что Котэссе он мог бы нынче наобещать всё, что угодно.
— Увы, но к вам поступила неправдивая информация, — покачал головой Сагрон. — Я не соблазняю студенток, ну, и уж точно не приглашаю их на свидания, если у меня нет, скажем, желания на них жениться.
