— Это… посттравматическое расстройство?

— Да. Убийство в шестнадцать лет не проходит бесследно. Я не мог общаться с настоящими собаками, не мог завести щенка, не мог даже смотреть кино про животных — я сразу вспоминал то, что наделал. Кровь, песок, мёртвые тела… Но люди, переодетые в собак, меня не пугали. Моя психика сделала странный выверт, и я превратился в хозяина девушек, которым нравилось играть в собак.

— И ты получал удовольствие?

— В какой мере — да. Пока не встретил тебя.

— Почему? Я была недостаточно хорошей собакой?

— Ты вообще не была для меня собакой. Уже к концу первого дня я понял, что вижу в тебе женщину и личность. Это было так нелепо — женщина, которая тебе нравится, гавкает и притворяется собакой. Весь мой небогатый тематический опыт рассыпался в пыль, когда вместо Лулу я увидел в своей постели Женю Тихомирову. Я хотел познакомиться с тобой, пригласить в ресторан или кино, а вынужден был дрессировать и водить в туалет.

— О господи, я не знала! Почему ты не прекратил игру?

— Я думал, что тебе она нужна: проблемы Бусинки родом из детства, и я пытался ей помочь. Я старался дать тебе то, за чем ты приехала, — любовь, заботу, внимание. Я же не знал, что ты приехала за компроматом на моего отца.

Женя закрыла лицо руками.

— Ты меня простил? После того, как посмотрел мой блог?

— Я тебя понял, Женя. И не после твоего блога, а раньше — когда ты уехала из Тихой Гавани. Я нашёл психолога, и уже три месяца мы работаем над моей травмой. Видишь, я даже смог завести Джека.

Джек поднял голову и посмотрел на хозяина.

— Но? — спросила Женя. — Есть же какое-то «но», верно?

— Верно, — сказал он. — Лечение будет долгим и трудным, и не факт, что я избавлюсь от воспоминаний и чувства вины. Я убийца, Женя.

Он сжал правую руку в кулак, словно желая убедиться, что в ней нет пистолета. Женю захлестнуло сочувствие.

— Я верю, что ты справишься!

— У меня не было нормальной семьи, и я не умею строить отношения с женщинами. Я был с ними жесток и холоден.

— Но не со мной! Со мной ты всегда был нежным и добрым.

— Врач считает, что я не готов для близости. Я могу причинить тебе много боли.

— Я не боюсь этого.

Он мягко улыбнулся. Летом Женя не видела улыбки на его лице, а сейчас, несмотря на тяжёлый разговор, он выглядел более спокойным и цельным.

— Я собираюсь провести эту зиму в Тихой Гавани. Буду писать воспоминания о детстве, воспитывать Джека и изливать душу психологу по скайпу.

— А я буду читать книги и записывать блоги. У меня пятьдесят тысяч подписчиков, и все ждут новые обзоры. Я привезла с собой кучу книг, а когда они кончатся, я займусь твоей библиотекой, — Женя кивнула на книжные полки. — И я тоже хочу воспитывать Джека! Он симпатичный, и к тому же сын собаки президента.

Сергей смотрел на неё, и его взгляд становился всё более ласкающим, более «мужским».

— Ты удивительная женщина.

— Просто я хочу быть с тобой.

— Больше всего на свете я боюсь тебя ранить.

— Я согласна рискнуть.

— Я знаю, ты рисковый человек, но я хочу, чтобы ты приняла взвешенное решение, — сказал Сергей. — Я дам тебе ночь на раздумья. Завтра утром прилетит вертолёт, и если ты передумаешь, то просто сядешь и улетишь — без прощаний, без сожалений. А если ты по-прежнему захочешь остаться со мной, то… ты останешься.

Жене не нравилось это предложение. Её душа плакала и пела, а тело ныло от потребности обнять этого мужчину, согреть своим теплом, приласкать. Но он просил о такой малости…

— Хорошо, — сказала она, — встретимся утром!

И убежала в свою комнату за красной дверью.

Женя не могла ни спать, ни читать, ни смотреть видео в интернете. Она понимала, что для Сергея всё очень серьёзно, что он перестраховывается и не хочет принимать важные решения на эмоциях. И она одобряла такой подход! Это было правильно! Но её беспокойная натура требовала действий. Её тоска по этому мужчине достигла крайней точки, и разлука до утра казалась невыносимой. Ей хотелось обнять его и почувствовать ответные объятия. Тот секс, который был у них летом, не был по-настоящему взаимным. Её сковывали лапы, маска и роль собаки, а его — психологические запреты и страшные воспоминания. Он не прикасался к её груди, не целовал её тело, не наслаждался ответными ласками — он лишь предоставлял пальцы, губы и член для удовлетворения Лулу. И, хотя она каждый раз испытывала оргазм, это всё же не бы­ло любовным актом. Сейчас Женя мечтала о полноценной, «человеческой» близости.

На подоконнике лежала засохшая орхидея — вероятно, та самая, из-за которой Сергей нарушил табу номер два, впервые заговорив с Лулу. Женя понюхала цветок, но чарующий аромат исчез. На пальцах осталась фиолетовая пыль.

Она тщательно разложила привезённые вещи, полистала книги. Нашла в столе шоколадку и приготовила себе чай. Выпила его, уставившись в непроглядную темень за окном. Сходила в душ, помылась и почистила зубы, но до утра ещё было далеко. Женя легла в постель и закрыла глаза.

На улице шумел ветер, иногда он кидал в стекло сорванные листья с твёрдыми черенками. Большой деревянный дом поскрипывал, Жене чудились пугающие шорохи, вздохи и шаги. Она вздрагивала, куталась в одеяло и представляла, как в противоположном конце дома ворочается в кровати Сергей.

Разве не бессмысленно спать в отдельных комнатах, когда они одни на этом острове, словно два космонавта на орбитальной станции? Когда всё давно решено, когда они нашли друг друга, когда их чувства так искренни и глубоки? Конечно, легко им не будет, предстоит долгий путь, прежде чем прошлое их отпустит, а будущее станет ясным и безоблачным. Но первый шаг можно сделать уже сегодня. Прямо сейчас.

Женя включила лампу и села на кровати. Однажды она уже приходила к нему ночью. И даже не однажды, а дважды: первый раз, когда узнала о предательстве Яна и искала хоть каплю тепла у человека, который обещал о ней заботиться. Второй — когда до одури приревновала его к девушке. И оба раза он не прогнал её, а успокоил и позволил остаться в своей спальне. Неужели сегодня он не поймёт её порыва?

Женя не стала надевать кружевное бельё и причёсываться. Она вскочила с постели и босиком, в длинной ночной рубашке подбежала к двери. Распахнула её — и вскрикнула. Сергей сидел на полу в холодном тёмном коридоре, опершись спиной о стену. Он был похож на верного пса, охранявшего комнату, где спала его хозяйка. Он поднял голову и, щурясь от света, посмотрел вверх. Увидел, что Женя в одной сорочке, и догадался, куда она собралась. Его хмурое лицо просветлело.

Он рывком поднялся и притиснул её к себе.

— Я так люблю тебя, — сказал он, лихорадочно целуя её щёки, нос и губы, — теперь, когда ты сама ко мне приехала, я не смогу тебя отпустить. Это выше моих сил…

Он внёс её в комнату и положил на кровать. Не прекращая целовать, сорвал с Жени рубашку и отбросил в сторону. С глухим стоном прижался губами к груди, жадно и нетерпеливо провёл ладонями по телу — впервые как мужчина, а не бесполый хозяин. Скользнул поцелуями по животу. Раздвинул ноги и приник к лону горячим ртом. Женя выгнулась от острого удовольствия. Его напор, его больше не сдерживаемая сексуальность отзывались в ней неукротимым желанием. Задыхаясь, она потянулась к нему:

— Я тоже… Тоже хочу…

Она стащила с него свитер и расстегнула ремень, сразу же запуская руку в брюки. Она хотела трогать его голыми пальцами, ощущать гладкость кожи, сжимать его твёрдый член — всё то, чего была лишена Лулу. Сергей торопливо выпутывался из штанин, позволяя ей исследовать своё тело, отдавая себя в жаждущие руки. Потом навис над ней. Нежно развёл колени в стороны.

— Не отпускай меня, — прошептала она, обвивая его шею, — и я всегда буду рядом с тобой.

Он вошёл в неё одним сильным толчком, и это человеческое слияние было таким глубинным, сокровенным и полным, что Женя выдохнула: «Господи…»