А теперь она покинула родную страну, спряталась в охраняемом посёлке и планировала продать оппозиционному журналисту информацию о возможном кандидате в президенты. О том, что он любит трахать девочек, переодетых собачками. И о том, что он хранит в сейфе компромат на самого главного человека в стране.

Аглая в жизни выглядела постарше, чем на фото. Светлые волосы были пострижены в каре, а глаза уже не казались такими невинно-голубыми. Веки покраснели и припухли, словно она много плакала.

Аглая приоткрыла дверь и осмотрела Женю через узкую щель.

— Вы… — начала она неуверенно.

— Я Евгения Тихомирова, журналистка, — напомнила Женя.

Перед приездом, ещё в аэропорту, она написала Аглае письмо и получила согласие на встречу. А сейчас Аглая вела себя так, словно не давала никакого согласия. Женя сказала напрямик:

— Меня послал к вам Ян Новик. Вы общались с ним по скайпу неделю назад. По поводу…

— Не надо, молчите! Я поняла, кто вы, — Аглая быстро распахнула двери: — Проходите.

Женя прошла в прихожую. Аглая высунула голову на улицу, подозрительно оглядела окрестные ёлки и заперла дверь на два замка.

— Вы одна приехали?

— Да, конечно. Я взяла машину напрокат, как мы договаривались. Слежки я не заметила, хотя внимательно смотрела по сторонам.

— Это хорошо, — вздохнула Аглая. — А то у меня какая-то паранойя: постоянно кажется, что за домом следят, телефон прослушивают, почту перехватывают… Пойдёмте на кухню, я заварю чай с ромашкой. Хотя ромашка мне уже не помогает…

Она пошла вперёд и Женя догадалась, что девушка беременна. Живот ещё не сильно выпирал и походка не казалась утиной, но когда Аглая протискивалась мимо Жени, она неосознанно прикрыла ладонью живот. Типичный жест беременных.

Она действительно кинула в чашки пакетики с ромашкой. Включила чайник. Достала из холодильника коробку шоколадных конфет и упаковку французского сыра.

— Вы, наверное, голодная? — растерянно спросила она, оглядывая кухню, словно прикидывая, что ещё можно предложить гостье. — Я могу пожарить яичницу или омлет. Правда, я не помню, есть ли молоко…

— Не беспокойтесь, я не голодная, — соврала Женя.

В самолёте она купила чёрствый сэндвич с ветчиной, а после приземления у неё не было времени пообедать. Да и не хотелось искать рестораны в чужой стране: это значило привлекать ненужное внимание, общаться с людьми, рисковать заданием. Если всё будет хорошо, то поужинает дома, часов через семь-восемь. Сейчас главное — начать продуктивный диалог. Женя шагнула к Аглае:

— Пожалуйста, не тревожьтесь обо мне. Давайте сядем, выпьем чаю и поговорим.

Она осторожно протянула руку и коснулась холодных пальцев Аглаи. Девушка не отпрянула. Напротив, с облегчением пожала протянутую руку и присела за стол. Женя устроилась напротив:

— Расскажите мне всё с самого начала.

Чайник закипел и отключился. Аглая налила в чашки кипятка и начала рассказ.

— Моя мать никогда не работала. Отец достаточно зарабатывал, чтобы обеспечивать семью. Мама ходила по салонам красоты, встречалась с подругами, посещала всякие тусовки. В общем, вела жизнь беззаботной светской львицы. А отец пропадал в офисе. А потом он завёл любовницу и почти перестал появляться дома. Приходил иногда, приносил мне подарки, водил в кино или аквапарк, но это было нечасто — может быть, раз в месяц или два. Потом и мама стала задерживаться по вечерам и оставаться ночевать у подруг. Понятно, что это были за подруги… Несколько раз я видела, как по утрам её привозили мужчины — они целовались в машине перед расставанием. А у меня были няни — некоторые даже искренне обо мне заботились, но я всё равно скучала по родителям.

— Понимаю, — мягко сказала Женя, когда Аглая остановилась.

— Когда мне было семь лет, мама завела собачку — чихуахуа. Тогда это было модно, все её подружки завели собачек, и мама тоже купила маленькую пушистую дрянь. Это была такая злобная и мстительная псинка, что вытерпеть её могла только мама. Она облизывала её с ног до головы, спала с ней, кормила с рук и таскала везде за собой. Покупала красивые одёжки и ошейники со стразами, разрешала грызть дорогущую мебель и никогда не ругала. Честно говоря, я страшно завидовала этой собаке. Мечтала поменяться с ней местами.

Женя сдержала крепкое слово в адрес матери.

— В какой-то момент я решила, что больше не хочу быть девочкой Аглаей, а хочу быть собачкой по имени Бусинка.

— Бусинка?

— Няня подсказала это имя. Мне оно очень понравилось: оно было красивое и нежное, не то что моё колючее холодное имя — Аглая. Однажды, когда мама пришла домой, я встала на четвереньки, подбежала к ней и начала гавкать. А мама рассмеялась и погладила меня по голове. С тех пор я часто прибегала к этому трюку — когда тоска по ласке становилась невыносимой. Не подумайте, я не сошла с ума. Это была игра, и мама её поддержала.

Женя подёргала пакетик ромашки в чашке, наблюдая, как вода становится жёлтой. Она так ярко представила брошенного ребёнка, который ради родительского внимания решил притвориться собакой, что ей стало больно.

— Чихуахуа умерла года через три — вроде как от стресса. Мама не стала заводить новую собаку. К тому времени она начала пить и… употреблять кое-какие препараты для расширения сознания. Кокс, наверное… Это было дорогое удовольствие. Она реже выходила в свет и всё чаще оставалась ночевать у мужчин. А у отца родился новый ребёнок, но там тоже что-то не заладилось, и он вернулся домой. То время было для меня счастливым: мы много общались, он помогал мне делать уроки, иногда даже брал с собой в командировки — в Цюрих, в Лондон. Я забыла про Бусинку, стала нормальным ребёнком. Но через год у отца появилась очередная любовница, и всё повторилось. Он опять меня бросил.

— И Бусинка вернулась?

— Да. Мне хотелось жить простой и понятной жизнью, где тебя любят, где о тебе заботятся, где можно друг другу доверять. Где взрослые люди несут за тебя ответственность — по-настоящему несут, а не спихивают на нянь и гувернанток. У большинства домашних собак это есть. А у детей — не всегда. Страх, неопределённость, беспомощность, постоянные исчезновения родителей — всё это меня убивало. В подростковом возрасте начались панические атаки. А потом я встретила одного человека…

Она замолчала и отхлебнула чаю. Чашка звонко ударилась о блюдце.

— Я могу быть с вами полностью откровенной? — спросила Аглая.

— Да, конечно. Всё, что вы расскажете, останется между нами.

— А Ян?

— А что Ян? Если вы не хотите, он ничего не узнает. Он мой босс, но при этом он деликатный человек и не лезет в чужое личное пространство без приглашения.

— То есть это возможно? — спросила Аглая. — Понимаете, есть вещи, которые я могу рассказать только женщине.

— Это возможно, — сказала Женя. — Я обещаю, что Ян не узнает подробности ваших отношений с Князем.

Аглая кивнула, не удивившись, что Женя знает это имя.

— Спасибо, — она расслабилась. — На первом курсе я поняла, что не справляюсь, и начала ходить к психологу. Но всё было бестолку: я жаловалась на родителей, но легче мне не становилось. Мне казалось, что я ещё глубже погружаюсь в детские обиды. Через год, когда я окончательно достала психолога своим нытьём, она дала мне телефон Князя. Сказала, что если он мне не поможет, то мне ничего уже не поможет.

Аглая впервые улыбнулась.

— И что, помогло?

— Ещё как! Я впервые ощутила себя полноценным человеком. Удивительно, правда? Чтобы стать нормальным человеком, мне пришлось превратиться в собаку.

— Я ему, конечно, позвонила. Не сразу, а когда собралась с духом. Он не удивился моему звонку — ждал, наверное. Продиктовал адрес и сказал, чтобы я приезжала.

— И вы поехали?

— Да.

— Не побоялись?