Раньше Энтони часто предлагал Диавалю отправиться в прошлое и посмотреть на изучаемую им культуру собственными глазами, но каждый раз получал отказ. Как говорили близнецы Бруно, это было слишком опасно: не только для самих путешественников, но и для будущего. Поэтому все демоны, как и ангелы, не злоупотребляли этой способностью.

Свою повседневную одежду, вслед за Диавалем, Энтони быстро сменил на сшитые им лично образцы, которые какое-то время назад стояли на исторической выставке в университете. И они прекрасно сохранились, как и любая другая вещь, отданная Энтони.

На коричневого цвета тунику, доходящую до колена, он накинул открытый спереди чёрный плащ, лацерну2, имеющую блеклую застёжку на плече. Вместо удобных брендовых кроссовок – кожаные грубые сандалии, которые при продолжительном ношении оставляли мозоли. Но все эти неудобства были необходимы – по задумке, внешне Энтони должен соответствовать тогдашней слуге. А устроиться в дом к уважаемому вельможе им должны ли помочь способности Диаваля. И они ещё не раз помогут им.

Одеяние Диаваля было немного красочнее, однако с ним сильно не заморачивались. Роль демона им ещё была не известна, но Энтони надеялся, что тот всегда будет рядом и в случае чего защитит его. Однако подстраховка была не лишней – разразиться исторический диссонанс, если кто-то в четвёртом веке увидит мужчину в солнечных очках, джинсовой куртке, спортивках и кроссовках «Nike».

– Приветствую, господин, – засмеялся Диаваль и сделал изящный низкий поклон, одну руку предлагая собеседнику, а другую, как истинный джентльмен, убирая за спину. – Ой, кажется, ошибся эпохой.

– Извиняться будешь потом перед историками, – умно заметил Энтони, громко выдохнул и повернулся вокруг своей оси, чтобы ещё раз проверить, не оставил ли он что-то важное.

– Тогда извини, историк…

– Не переживай, – уверенным, но мягким голосом заговорила Грейс и положила ладонь ему на плечо.

Столь незамысловатый жест был олицетворением истинной поддержки, которую она все эти годы дарила Энтони: с того несчастного случая на экскурсии в Пафосе и по сей день. В ответ он лишь кивнул и приподнял уголки губ – так, что рядом с усыпанными веснушками щёками появились милые маленькие ямочки.

– Кхм, ты сегодня обедал? – прервал их идиллию Диаваль, не переставая при этом постоянно поправлять своё новое одеяние.

– А какая разница? – скептически вскинул брови Энтони. – Ну, да, обедал. Энергетик, пара печений и салат, кажется. Не помню. Это какой-то отчёт?

Диаваль поморщился, но тут же натянуто улыбнулся и махнул рукой, как бы переводя тему. Затем они с Грейс дружески попрощались, обнялись и попутно обменялись парой острот. Отстраняясь от подруги, демон с азартом посмотрел на Энтони, будто предвкушая начало авантюры. Его глаза на пару секунд наполнились иссиня-чёрным цветом под стать его тёмной сущности.

В тот же момент неподалёку от их дома раздался громкий хлопок, похожий на взрыв, и ударная волна выбила окна, оставляя на их месте только старые рамы. Энтони, Диаваль и Грейс под действием мощной волны, которая будто толкнула их в спину, потеряли равновесие и уперлись в стену со стеллажом, попутно закрываясь от летящих в лицо осколков и книг с верхних полок. Экзорцистам повезло, ведь до них долетела лишь малая часть битого стекла.

На улице стало светло, как днём, однако это были не солнечные лучи и даже не чудесным образом включившиеся фонари: безжалостный пожар за секунды окутал соседнее здание и стал стремительно пожирать его. Крики со всех сторон наполнили собой воздух вместе с запахом гари и серы. Температура в округе стремительно поднималась. А на их лицах то ли от жары, то ли от паники выступил пот.

– Грейс, тебе нужно уходить отсюда! – крикнул Энтони, все ещё оглушённый взрывом.

Грейс уже хотела ответить парню, но Диаваль быстро сократил расстояние между ними, обхватил её лицо руками и втянул в глубокий, но совсем недолгий поцелуй. По щеке девушки скатилась слеза, она взяла его ладонь и нежно соединила пальцы.

Энтони видел, с каким блаженством Грейс отвечала ему, и после того дня вспоминал эту сцену ещё не раз. Одновременно он был и рад за них, и печален за себя, обделённого такой страстной любовью. Энтони всегда приходилось выбирать между личной жизнью и работой.

Через пару секунд Диаваль отстранился от девушки и приложил два пальца к её лбу – вмиг она исчезла из комнаты, будто её там никогда и не было. Энтони понял, что демон обеспечил ей безопасность и, вероятно, отправил домой. Он с облегчением выдохнул, ловя себя на мысли, что и ему не помешало бы сейчас отправиться в какое-нибудь тихое и спокойное место.

Затем Диаваль молча повернулся к парню, и его лицо засияло ядовитой ухмылкой – прямо, как и перед взрывом. В такие моменты Энтони по-настоящему боялся его.

Сначала Энтони почувствовал колючий холод, а потом стал стремительно падать в окутанную тьмой бездну. Он слышал и ощущал стремительные потоки воздуха и материи, со скоростью света проносящиеся мимо. Открыть глаза Энтони так и не решился и лишь сильнее зажмурился. Тело сковало давление извне, а сердцебиение то и дело прерывалось, лишая его возможности дышать, но длилось это не больше мгновения.

И вдруг он упёрся ладонями в нагретую солнцем каменную стену, частично поросшую молодой зелёной лозой. Листики у этого растения были маленькие и колючие – на щеках у него тотчас же появились бледные розовые царапины. Ещё несколько секунд Энтони простоял неподвижно и не желал двигаться с места ни на сантиметр, будто всё ещё не мог вернуть контроль над телом или просто боялся.

– Чуть правее, и ты со скоростью света снёс бы колонну, – Диаваль схватил парня за капюшон тоги и чуть приподнял над землёй, тем самым окончательно приводя в чувства.

Впервые взглянув на Византий, юный экзорцист на всю жизнь влюбился в него. И много позже он с трепетом будет вспоминать этот миг.

Триста двадцать девятый год, середина апреля. Город, которому через год суждено было стать столицей Римской Империи, ещё не был набит золотом и богатствами, как это представляли многие, но его ценность оттого не угасала. Старинные для глаз экзорцистов, но на деле совсем недавно отстроенные здания: от внушительных домов вельмож до скромных жилищ рабочих и ремесленников – приковывали к себе взгляд, как и наряженные в древние одежды жители. По количеству украшений и вышивок, а также по яркости ткани Энтони с лёгкостью мог определить статус того или иного гражданина.

Они очутились в отдалённом уголке пристани под тенью небольшого балкончика и оттуда могли наблюдать, как маленькие жилища с оранжевой крышей у самого подножья холма постепенно превращались в более зажиточные виллы, тлеющие на фоне Ипподрома в центральной части города и переходящие в просторные императорские владения. Около того Ипподрома скопилось много народу, оттуда доносились восторженные крики и свист – видимо, сейчас там проводили кровожадные гладиаторские бои или скачки на колесницах.

Раньше этот город считался греческой колонией и назывался просто Византий. Теперь же самые смелые именовали его Византий-Новый-Рим, хотя такого статуса он ещё не приобрёл. Царский дворец был уже почти достроен, и сам Константин со всем своим двором и семьёй начал стремительно перебираться сюда. А за высшими сановниками и императорской семьёй всегда следовали богатства, за ними – средний класс.

Город расцветал на глазах, и это было не только заслугой наступившей весны: подданные съезжались сюда со всех уголков Империи, корабли с шёлком и драгоценностями из Азии причаливали в акваторию порта всё чаще, а на улицах царили мир и гармония.

– У меня нет слов…

Энтони не смог договорить, ведь его организм явно не оценил путешествие во времени: живот скрутило, и тот обед, о котором его спрашивал Диаваль, резко подступил к горлу. Он закрыл рот обеими руками и бросился к краю только-только отремонтированной пристани.