– Заманчивая идея, – воодушевился Лом. – Ты капитан, я боцман и повар, а Фома матрос. Весь нужный экипаж в наличии. Только вот парусами мы не умеем управлять.

– Зачем паруса? На моторной яхте, – возразил я.

– Моторную яхту нужно иметь. Где она?

– Построим. Есть из чего начать. Пороемся на кладбище кораблей. Что-нибудь подходящее и найдём. Там с развалом пароходства появилось много чего, о чём раньше можно было только мечтать.

– Допустим, что так и посудину мы соорудим, и даже зарегистрируем. Но приключений наших дедов нам не видать. Твой, например, любил приврать о своих подвигах и нам их не повторить.

– Да, ты прав, Лом, дед любил пофантазировать, но честно и бескорыстно – без злонамеренного вранья. Мы выдумывать ничего не будем. Просто своим плаванием покажем людям, что путешествий без приключений не бывает.

– Я не против попробовать, но вот Фома что-то молчит. Что думаешь на этот счёт, приятель?

– Просто не верится, что это возможно. Всегда мечтал о кругосветном путешествии. Можете на меня рассчитывать. Я в деле. С чего будем начинать?

– Ребята, – послышался голос Лидочки, – мы закрываемся.

– Я видел расписание паромов, – сказал Фома. – Мне сейчас до Питера не добраться. Нужно где-то до завтра переночевать.

– Завтра выходной и послезавтра тоже. Можешь остановиться у Лома. У него свой домик на окраине, а завтра обследуем корабельное кладбище. Что найдём – всё наше.

Неустойчивость питерского климата известна в веках. Утро выдалось прекрасное, словно вчерашняя непогода была всего лишь дурной сон. Небо чистое, солнышко пригревает и настроение было бодрое на некоторое время, пока не приблизились к цели. Кладбище кораблей – скорбное и унылое место. От одних только мачты торчат из воды, другие ржавые и помятые посудины погрузились в воду лишь частично. У самого берега полусгнивший корпус парусника с обломками двух мачт. Бриг? Наверное, валяется ещё с царских времён. Есть некоторые ещё наплаву. Что-то железное в ритме волн бьётся о что-то тоже железное. Всё скрипит и стонет на мелких волнах. Долго бродим по берегу, время от времени заскакивая на какое-нибудь из судов, чтобы рассмотреть, что там скрывается за ним. Фома нервно поёживается, глядя на ржавых мертвецов.

– Что ищем? – спрашивает Лом.

– Какую-нибудь посудину метров двенадцати-пятнадцати длиной с высокими бортами и более или менее приличного вида.

– Тогда нам в самый конец, где брошены суда за последние годы. Там покойники посвежее.

И в самом деле, там зрелище оказалось довольно обнадёживающим.

– Вот смотри, – указывает пальцем Лом.

– Ага, вижу.

Ещё не очень ржавые, но облупившиеся борта, стремительный нос, перебитые стёкла рубки. Метров пятнадцать-шестнадцать, наверное, будет. Уже сама по себе похожа на старую моторную яхту. На рубке почти стёршаяся эмблема пароходства.

– Наверное, начальство на ней когда-то развлекалось. Залезаем!

Яхта оказалась совсем не моторной. Двигатель кто-то уже спёр до нас. Гребной вал в порядке. В трюме сухо. Штурвал, приборы из рубки испарились, как и двигатель. Почти в неприкосновенности немаленький салон, по левому и правому бортам два кубрика[2] по три койки, вполне приличные камбуз[3], холодильник и гальюн[4]. Но в рубке, словно Мамай побывал. Вышли на палубу.

– Вполне приличный материал для восстановления, – оценил я увиденное.

– Согласен, – подтвердил Лом, – но за одним исключением. Наших с тобой сбережений хватит только на то, чтобы привести в порядок внешний вид. Двигатель нам не по карману. Цены на них – астрономические по нашим понятиям.

– Надо ещё полазать по железным могилам. Вдруг найдём что-то подходящее.

– Я могу достать двигатель, – ожил Фома. – Только вот подойдёт он сюда или нет – я не знаю. Работает на соляре[5].

– Ну-ка давай поподробнее, – оживился Лом.

– Там, где я работаю, на складе есть ни разу не пользованный запасной двигатель от давно списанной землечерпалки. Больше никуда он не подходит, и валяется на складе, уже Бог знает сколько лет. Спишут за копейки и даже бесплатно помогут отгрузить.

– Было бы здорово! Лом, возьми катер в нашем морском клубе, и слетай с Фомой в Питер, посмотри, что там за подарок. Если стоящий, то заберите сюда. А я пока перегоню корпус судна в док[6] клуба. Если и не у Фомы, но мотор всё равно какой-нибудь найдём.

– Какой-то странный двигатель, – удивился я, разглядывая то, что Фома и Лом припёрли с невских берегов. – Почему ведущий вал торчит из корпуса с двух сторон?

– Так он же не для катера, а для землечерпалки. С одной стороны сцепление с гребным валом, а с другой разъёмная передача, чтобы крутить ковши-черпаки.

– Понятно. Размер вроде бы подходящий и запасных частей вы к нему прихватили много. В инструкции написано, что вращение вала почти три тысячи оборотов в минуту. Зачем столько землечерпалке? Придётся притормаживать вращение. Иначе от кавитации[7] винт быстро потеряем. Странно, но нам хорошо. Скорость у яхты будет очень приличная. Что ж, Фома, твоя доля установить его, а мы с Ломом займёмся корпусом и надстройками. Как назовём судно?

– "Новая победа", конечно, – не задумываясь, ответил Лом. – Не будем нарушать старую традицию. Буквы я сам сделаю. Фома, а ты как думаешь?

– Мне нравится.

– Тогда так и окрестим, – подвёл я итог.

И пошла работа, которая продлилась почти два месяца. Любо-дорого, какая получилась красавица. Днище оранжевое, а всё остальное голубенькое. Красота! Палуба надраена. Салон и кубрик выглядят так, словно пришёл домой. Камбуз в чистоте и холодильник в исправности. В рубке новый штурвал, сверкающий бронзой нактоуз[8], маленькая радиостанция, добытая из запасов пароходства, переговорная труба в машинное отделение и машинный телеграф для дублирования команд. Небольшой якорёк лежит на носовой палубе. Автоматику управления судном и двигателем не устанавливали. Слишком дорого стоит, а обойтись без неё вполне можно вручную. Потом как-нибудь улучшим и управление.

Нактоуз с компасом, штурвал и машинный телеграф достались нам довольно странным образом. Сначала мы с Ломом сделали ещё один набег на кладбище кораблей. Пересмотрели, перерыли всё, что только возможно, но этих приборов не нашлось нигде. Лом первым сообразил, в чём дело.

– Хрис, ничего мы здесь не найдём. Нужные нам штуки сделаны из латуни, чтобы не ржавели от морской воды. Штурвальная тумба тоже. Они уж давно сданы утильщикам как ценный лом цветных металлов и ушли в переплавку. Потому-то на кладбище ничего и нет. Опоздали мы.

– Ты прав и что же нам делать? Утильщиков развелось как собак не резаных. Походить по ним, может, у кого-нибудь что-то и завалялось.

– Больше ничего и не остаётся, как выкупить у них, если найдём.

И мы пошли бродить по утильщикам.

– Эка вы спохватились, – сообщил нам первый же из них. – Судовую латунь последний раз приносили год назад. А я ведь ближе всех к свалке судов и порту тоже. Мне первому и несут. Побродите наудачу в городе, но шансов мало.

Пошли бродить по сборщикам металлолома. Все только руками разводят, но один из них кое-что присоветовал.

– Сходите к Кузьмичу. Он старый моряк и тоже промышляет сбором вторсырья. Я слышал, что он собирает всякие морские реликвии. Вдруг чего-нибудь и присоветует.

– Это какой Кузьмич? – спросил Лом. – С Кронштадтского шоссе?

– Он самый.

– Так я его знаю.

– Вот и топайте к нему за своим счастьем.