Перевёл ребятам то, что сам услышал. Бросились вниз, и начали дико хохотать. Над чем? Над ситуацией, над англичанами или над собой? Так и не поняли, но ведь в любом случае смешно. Отчалили от набережной здесь, и переместились на полмили вперёд. Неудобно получится перед людьми, когда они увидят нас переодевшимися для выхода в город. Вернуть деньги? Тогда и они окажутся в глупом положении. Не заслужили этого. Пусть думают, что и на самом деле помогли.

– Нищие, говорите? Кто? Где? – никак не может успокоиться Лом, смеясь уж в который раз.

Сходили в Морской музей. Там и в самом деле есть много о «Титанике». Изумительная по детальности модель корабля. Очень современно есть даже простые развлечения. Лом поиграл в судоводителя, а Фома в кочегара. Постояли у памятника его инженерам. Заглянули и в Национальный автомобильный музей. Полюбовались машинами Джеймса Бонда.

Вечером, слушая местное радио, я узнал, что завтра на стадионе состоится футбольный матч, между местной командой и ливерпульской. Лом и Фома загорелись пойти посмотреть. Я тоже загорелся вместе с ними. Вот так в горящем и даже пылающем виде и оказались на трибуне стадиона. Однако до этого момента при входе на стадион наблюдали занятное событие. Общий поток болельщиков, вливающихся на стадион, строгая охрана делит надвое – болельщиков, на футболках которых написало либо «Ливерпуль», либо «Саутгемптон». У ливерпульцев футболки белые, а саутгемптонцев красно-белые широкими полосами. Оба потока разводят по разным секторам трибун. Мистеров, на которых не видно внешнего пристрастия к какой-либо из команд, пускают куда угодно.

Нас тоже пустили куда угодно, и мы из чувства солидарности с местными нищими пошли на одну из трибун с полосатыми болельщиками. Сектора отделены друг от друга и поля высоким забором из колючей проволоки. Что говорит о масштабах страстей, разыгрывающихся тут. Это приятно. Не окажемся втянутыми в драку между болельщиками. Огляделись. Хороший стадион. Все двенадцать секторов заняты равномерно. Значит, болельщиков разных команд примерно поровну. Лом очень доволен.

– Хорошо организовано. Я бы не удивился, если болельщиков после матча станут и выпускать порознь, чтобы они при выходе не сцепились. Какая эмоциональная публика! А у нас англичан представляют почему-то скучными педантами без всяких сильных чувств.

Начался матч. Свист, крик, завывают дуделки. Публика разве что не пляшет на трибунах. Играют очень даже хорошо и культурно. Команды примерно равны по силам. Наши заколотили гол. После перерыва ливерпульцы ответили тем же. Трибуны бесятся. Но я вдруг заметил, что в нашем секторе болельщики ведут себя как-то странно. На прорыв наших к воротам Ливерпуля реагирует только половина сектора. На прорыв Ливерпуля к нашим воротам начинает беситься другая половина болельщиков, состоящая совсем из других людей. Что за чёрт? Половина наших болеет за противника? Где такое видано?

За пять минут до конца саутгемптонцы забили ещё один мяч и счёт не изменился до конца матча. Почти в половине секторов дикий восторг, а в нашем секторе и соседнем стало происходить что-то странное. Те, которые болели за Ливерпуль, начали раздеваться. Скинули красно-белые футболки, а под ними оказались другие – белые с надписью «Ливерпуль». В соседнем секторе происходит почти то же самое. Часть болельщиков скидывает белые футболки, и остаётся в красно-белых. Те и другие в секторах начали переругиваться друг с другом, всё более и более распаляясь, свирепея. Какой-то ливерпулец заорал своему соседу в красно-белом:

– Вы «Титаник» потопили, а арбитр вам подсуживает!

И трах того по зубам. За что тут же получил в ухо. Кто-то выше истошно заорал:

– Ливерпульцы наступают!

И началось. Мы выскочили из ряда, понеслись наверх, и забились в самый угол трибуны. Лом встал впереди нас с Фомой, и отпихивает тех, кто в пылу потасовки к нам приблизится. А на трибуне уже свалка, в которой уже не разобрать, кто с кем дерётся. Футболки рваные, грязные, запачканные кровью и не поймёшь, кто чей болельщик. Мелькают вздымающиеся и опускающиеся кулаки. Несколько полицейских вбежали на трибуну, и принялись разнимать дерущихся. Мигом получили по своим, одетым в форму организмам хорошую порцию выше пояса и шеи за помеху в драке, и убрались восвояси. В соседнем секторе происходит то же самое, а другие трибуны уже пусты.

Завыли сирены и на поле выскочили две пожарные машины. Мигом размотаны шланги, и на потерявших человеческий вид драчунов обрушился поток воды. Нас тоже задело. Драка начала затихать, и те, кто мог держаться на ногах, потянулся к выходу. Некоторых тащили на плечах. По рядам побежали санитары и врачи. Мы осторожно выбрались на улицу, и пошли в сторону набережной. Лом спросил:

– Я так и не понял, что это было. А, Хрис? С четверть часа дрались.

– Диверсия Ливерпуля. Переодевшись, проникли в сектор местных болельщиков, и устроили побоище. Остроумно. Так одурачить охрану!

– Знаешь, а меня не покидает ощущение, что всё это было заранее подстроено. И футболки маскировочные одни и те же, что у противника, и заняли точно два сектора, и распределились поровну.

– Чёрт его знает! Может, и подстроено обеими сторонами – сговор любителей массовых потасовок.

– Вот-вот, у кого кулаки сильно чешутся, непременно найдёт повод, способ, и место подраться. В Гамбурге и Праге политика, а здесь футбол. Не ожидал от спокойных и невозмутимых англичан такого бурного проявления эмоций.

– Это были не англичане. Это совсем другая нация – болельщики-фанаты.

– Я слышал как один ливерпулец орал, что местные «Титаник» потопили. Это как, Хрис?

– Никак. Просто захотелось побольнее уязвить противника. «Титаник» ушёл в свой единственный рейс отсюда, и в команде было много местных моряков. Тут намёк, что следили за судном плохо, раз оно утонуло. Что-то мне после этого зрелища стало как-то неуютно в старой доброй Англии. Давайте отчаливать. Нам нужно пока хорошая погода бурный Бискайский залив проскочить. Вон по радио несколько дней назад говорили, что при последнем шторме там погибло судно «Палома» в двадцать тысяч тонн полностью гружёное консервированной аргентинской говядиной и морожеными тушами. Команде удалось как-то уцелеть на надувных плотах, и добраться до Испании.

На наше счастье Бискайский залив был спокоен как спящий сытый грудной младенец. Я тоже с такой радости вздремнул в кубрике. Фома вроде бы возится с чем-то в машинном отделении, а Лом стоит на руле. Просыпаюсь от крика.

– Хрис, Хрис, – зовёт Лом, и я продираю глаза.

– Что случилось?

– По правому борту в двух милях вроде бы полузатопленное судно.

Вскакиваю и поднимаюсь в рубку. В бинокль виден большой сухогруз. Похоже, что рефрижератор. Верхняя палуба едва возвышается над водой. Взглянул на часы. Скоро полдень.

– Правь к нему.

Судно большое, но старое. Борт местами помят, ободран и в потёках ржавчины. Пробоин, разломов не видно. Наверное, они под водой.

– Лом, обойди его кругом. Нужно сфотографировать.

Обошли. Видимых повреждений нигде нет. Людей не видно. На корме название судна.

LA PALOMA

Buenos Aires

– Это же то судно, о котором говорили по радио. Раз везло мясо, то с холодильниками. Нужно зафиксировать координаты. Лом, поставь яхту носом к волне, чтобы меньше качало.

Я достал секстант[29], хронометр и дождался полдня. Замерил координаты. Мы оказались на широте Бреста во Франции. Включил рацию и подал сигнал СОС[30]. Отозвались несколько судов и портов. В том числе и Брест. Передал ему координаты, состояние и название обнаруженного судна.

– До Бреста всего пятьдесят миль. Как команда оказалась в Испании, до которой пятьсот миль? Так далеко судно носило по морю? Сейчас прибудут спасательные суда и вертолёт, а мы пока без помехи осмотрим утопленника. Фома, ты останешься на яхте. Лом, причаливай!