— И что дальше?
— Приехали мен… милиционеры. А время идёт. Что делать с днюхой, не знаю, но понимаю, что отмечать её здесь уже точно не буду. Обзвонил друзей, сказал всем пока собираться у меня дома. А это десять человек! — возмутился Толик. — Я вообще хочу в суд подать и моральный ущерб потребовать, мне весь праздник испортили!
— А что милиция?
— Милиция приехала, опросила, что-то написала, но особого энтузиазма не проявила.
— Ну это понятно. Подумаешь, пятнадцать тысяч, они же сувенирные, а не фальшивые, так что проходит как банальное хулиганство…
— Да мне плевать! Я хочу вернуть свои деньги! Меня до сих пор трясёт, как вспомню, а они ничего не делают, только вызывают да заметки делают. Я им говорю: «Снимите отпечатки пальцев, и вы увидите, что моих отпечатков там нет».
Хордин коротко усмехнулся.
— Вот! Тот, который меня допрашивал, точно так же хмыкнул.
— Ты просто не представляешь, что такое снимать отпечатки пальцев с денег. Их же кто только не трогал, всё заляпано, все отпечатки друг друга перекрывают — не различишь.
— Но это же не деньги!
— Да, но сколько народу до определённого момента считало, что это деньги?
— Ты чё, думаешь, я такой дурак — подсунул им эти три фантика, чтобы самому себе испортить праздник? — взбесился Толик.
— Я ничего не думаю, а рассчитываться ты мог и в перчатках.
— Андрюх, я тебя не для того позвал, чтобы ты мне мозг засорял, а для того, чтобы ты мне помог. Менты это дело стопорят, а я хочу справедливости. Меня пытались надуть. Это нормально, что я хочу вернуть свои деньги!
— Надо было требовать чек или идти в другое место, — осадил Андрей.
— Мне не надо твоих «надо было», мне нужны реальные действия! Позвони кому-нибудь, скажи, что я твой родственник…
— Я вообще-то всего полтора месяца там работаю…
Толик сразу сник.
— Вот засада. Тогда попроси это дело себе.
— Думаешь, это так легко? Это ведь даже не мой округ, то есть данное дело в принципе не может быть мне подследственно…
— Тогда просто посодействуй — пусть они хоть как-то почешутся! Брат ты мне или мент?
Хордин насупил брови.
— Ладно, я поговорю на работе.
Андрей был уже не рад, что по родственному недоразумению ввязался в это дело о трёх весёлых пятёрках, но обещание выполнил. На следующий день он рассказал эту историю Павлу Вялому, единственному, с кем у него сложились отношения, отдалённо напоминающие приятельские.
— Дельце, конечно, мелкое и неинтересное… — скривившись, заметил Паша. — Вот если б твоего братана избили, это да-а! А нае…ли в кабаке — это скучно. Но ты не боись, я тебе подсоблю, у меня в том округе дружбан работает. Пускай прищучат эту столовку.
— Спасибо, Паш.
— Хотя дело, конечно, скучное, неинтересное…
— Да понял я уже.
Интересным оно стало после звонка Толика через пару дней.
— Андрюх, — беспокойно начал тот, — сворачивать всё надо.
— Но ты же сам хотел…
— Я знаю, но больше не хочу. Эти фантики хреновы, они действительно мои!
— Это как?
— А вот так: друг должен был мне двадцать штук, пять отдал тысячными купюрами, а пятнадцать — тремя этими пятёрками, которые ему дал дед, а деду подарил второй внук, друга младший брательник… Пацан ему говорил: «Дед, эти деньги ненастоящие, это прикол такой, не вздумай с ними в сберкассу пойти!» А дед забыл… Я как у мелкого таких штук десять увидал, так и обмер: точно они — «Банк приколов», «Не является платёжным средством»…
Хордин вздохнул.
— И что, ни ты, ни твой друг не заметили, что деньги поддельные?
— Нет! Да кто к деньгам-то приглядывается? Они с настоящими купюрами один в один — и цвет, и размер…
— А надписи, а бумага на ощупь?
— Да кто надписи на деньгах читает? Их все только считают. Андрюха, я больше не хочу следствия, а меня всё вызывают и вызывают, и директрису ресторана туда же, а она, выходит, не виновата…
— Она виновата, что у неё люди тупые работают — настоящие пятёрки от сувенирных не отличили, — заметил Хордин.
— А если пальцы снимут? А там и мои отпечатки, и друга, и деда его, и брата…
— Толик, не накручивай.
— Я уже и сам не рад, что тебя попросил, но можно это дело как-нибудь свернуть?
— Напиши заявление, иди в отказ, скажи, что устал в отделение бегать, что тебе не до того. Только это всё равно подозрительно будет, я ж за тебя попросил…
— А чё будет, если выяснится, что фантики мои? Тюрьма?
— Нужен ты государству, ещё задарма тебя содержать. Отделаешься административным наказанием в виде штрафа, и свободен.
— Я не хочу штраф! — взбеленился Толик.
— Внимательней с деньгами надо было обращаться.
— Андрюх, помоги ещё разок, последний!
— Ладно. — Андрей помолчал. — Меня не поймут, но я скажу, что вы с директрисой ресторана решили это дело сами и полюбовно.
— А фантики? Их надо срочно изъять, а то вдруг…
— Что вдруг? Кому нужно заниматься твоими фантиками, если дело закрыто?
— Андрюх, сделай так, чтобы эти бумажки исчезли. Вдруг докажут, что они мои? Не хочу я никакого штрафа, меня отец из дому выгонит…
Хордин вздохнул. Он не любил двоюродного брата. А особенно он не любил, если о нём вспоминали, только когда он был нужен. Тем более, если это добавляло ему новых проблем с перспективой неприятных разговоров.
— Хорошо, я помогу.
Наутро безотказный Андрей снова обратился к Вялому. Павел не понял, почему они с братом не хотят довести вопрос до конца, и даже слегка раскричался:
— Я те чё, дурак — туда-сюда звонить, людей от дела отвлекать? Нет, я, конечно, позвоню, но ты ко мне со всякой ху…той больше не суйся!
К полудню пакет с тремя злосчастными пятёрками лежал у Хордина на столе. Он позвонил двоюродному брату.
— Толик, всё хоккей. Вещдоки твоей тупости уже у меня.
— Почему это тупости?! — взвился тот. — В лучшем случае, невнимательности!
