Я открываю ему, а он в свою очередь еще шире распахивает глаза при виде наших красоток.

– У вас с другом ноги – в форме "W" – попутно замечает он.

– Есть от чего Я все расскажу тебе по дороге, нам нужно побыстрее сматывать отсюда удочки, приятель!

Он хватает складные носилки, и мы мчимся за нашим старичком. Но очутившись в комнате, Рульт застывает от удивления,

– Не может быть! – бормочет он.

– Что?

– Ты знаешь, кто это?

– Не имею понятия.

– Это Бяку-Хамури, глава одной из самых знатных семей японской империи, а заодно, и самых богатых. Этот господин стоит миллионы долларов!

– Ты уверен в этом?

– Еще бы! Я сто раз видел его во время официальных приемов. Он крупнейший магнат, владеющий промышленными и оборонными предприятиями, банками, макаронными фабриками и торговым флотом. Перед ним дрожит сам император!

Я почЕсываю затылок.

– Ты ошеломил меня своим известием!

– А я из-за тебя рискую потерять свое место! Хорошо еще, если меня не упекут за решЕтку после всего этого!

– Никто об этом ничего не узнает.

– Ты думаешь, что здесь живут папуасы? Японская полиция не хуже нашей, сынок! Они откроют следствие и...

– Пошевели мозгами, у меня очень многое завязано на этом деле. Давай сначала определим папашу Бяку-Хамури, а я введу тебя в курс дела по дороге.

Мы уходим: Рульт, Берю, старая развалина и я. Прощайте, прелестные обитательницы райского уголка! У наших милашек на кончиках ресниц дрожат бусинки слЕз. Они машут нам на прощанье веерами. У Берю слезы так сжимают горло, как пояс верности сжимает интимное место жены крестоносца.

Наконец, мы выкатываемся.

– Ты решил, куда мы отвезем папашу? – спрашиваю я у Рульта.

– К Барбаре.

– Ты с ума сошел! Как мы сможем незамеченными подняться на шестой этаж ее дома?

– Мы повезем его не в ее квартиру в Токио, а в загородный дом.

– Она не подумает, что мы злоупотребляем ее гостеприимством?

– Барбара?! Чем больше ей злоупотребляют, тем больше ей это нравится, – смеется Рульт.

Спустя три четверти часа наша карета подкатывает к поместью неутомимой мисс Ловикайфмен. Она поджидает нас в изумрудном бомбоно38 , принимая солнечную ванну в тени бледноножника с отражающей листвой и пуленепробиваемой кроной, с бутылкой виски под своей прекрасной ручкой.

– Хелло! – приветствует нас она.

– Не стоит, я это не пью, – отвечает Берю, думая, что ему преложили сорт лимонада, в то время как в его поле зрения находится бутылка Black and White39 .

Он лобызает ручку нашей хозяйке. Но эта невинная форма вежливости не удовлетворяет аппетит любвеобильной дамы, которая возвращает ему приветствие засосом пухлых губ. Толстяк, растративший весь свой любовный пыл и думающий лишь о том, как бы отдохнуть, пытается протестовать, но Барбара списывает это на его настроение.

– Эй, – говорит она, – вы часом не импотент?

Тогда Громила гордо указывает на свою петлицу.

– Нельзя так говорить с мужчиной, носящим эту награду, – заявляет он.

Мы оставляем их выяснять отношения и несЕм папашу Бяку-Хамури в отведенную ему комнатуху. Уложив его на кровать, Рульт, кторый был санитаром у сантехников во время последней войны, осматривает пострадавшего.

– Ничего себе, – говорит он, – У него, по-моему, сломана челюсть.

– Да, он упал вниз головой с шестиметровой высоты в лодку.

– Черт возьми! Мне придется вызвать врача.

– Мы сильно рискуем!

– Нет. У меня есть знакомый бельгиец, который работает в местном университете и не откажется оказать мне услугу.

Он звонит по телефону, после чего я вкратце рассказываю ему о наших приключениях. Мой рассказ ошеломляет его.

– Клянусь, я ни черта не понимаю в этой истории! – восклицает Рульт.

– Что представляет из себя этот конверт? Сегодня утром я onbeqhk объявление в холле своего агентства и ко мне пришел швейцарский профессор, специализирующийся в изучении восточных языков.

Я хмурю брови.

– Значит, ты кому-то показывал конверт?

– Да, но не волнуйся, я знал, что он собирается вскоре уезжать в Лондон. Поэтому у меня возникла мысль дать такое объявление:

«Ищу специалиста-европейца для расшифровки документа».

Я усмехаюсь:

– Ты в самом деле чокнутый, Рульт, или прикидываешься?

– Что тут такого? Нам в любом случае нужен был результат!

– И ты его получил?

Он отрицательно качает головой.

– Нет. Тип, которому я показал конверт, не смог расшифровать текст, несмотря на то, что съел собаку на восточных языках.

– Больше никто не приходил?

– Никто.

– Срочно позвони секретарше и попроси ее снять объявление!

– Не стоит, я сам снял его перед тем, как уйти.

– Молодец!

Мы идем пропустить стаканчик в компании воркующих голубков. Берю уже вошел в форму и флиртует на газоне со своей кралей в бомбоно.

– Мне кажется, что я и вправду неотразим, – доверительно шепчет он мне. – Она сказала, что я мужчина ее мечты. Она любит полных и сильных мужчин со шрамами и грубыми манерами, короче говоря, таких как я.

Через секунду он встает и просит разрешения позвонить по телефону. Я выбиваю из него признание:

– Ты собираешься звонить Берте?

– Да, – признается он, краснея, – на этот раз моя песенка спета, Сан-А. Я думаю, что эта женщина создана для меня, ну а я как-нибудь привыкну к японскому образу жизни.

Я пытаюсь урезонить его, но Толстяк неумолим и не хочет ничего слышать.

– Начать с того, что ты не сможешь работать здесь по специальности, Берю!

– Ничего, я сменю еЕ.

– И чем же ты займешься?

– Буду вести курс лионской любви в школе гейш!

– Потерпи со звонком хотя бы до завтра.

– Нет!

– Да! – рычу я. – Нас, скорее всего, уже разыскивают, и, если ты закажешь разговор с Францией, нас наверняка засекут. Я запрещаю тебе звонить, Берю! Это приказ! Он покоряется.

– Ладно уж, я подожду. Но если ты считаешь, что я передумаю, то заблуждаешься, как блудный сын!

Тут нарисовывается врач, дружок Рульта. Это молодой энергичный блондин. Рульт просит его осмотреть пострадавшего, не задавая лишних вопросов. Лечилка слегка дрейфит, но соглашается.