Рульт встречает меня с угрюмой миной типа, который намедни тяпнул десяток литров рисовой водки и до сих пор не нашел возможности опохмелиться.

– Я очень сожалею, Сан-А.

– Я не меньше. Ладно, давай посмотрим твой сейф!

Речь идет о японском сейфе, вмонтированном в стену. Его дверца имеет толщину не менее пятнадцати сантиметров. На ней нет ни царапинки.

– У кого, кроме тебя, есть еще ключ?

– Ключ здесь не нужен, сейф открывается при помощи набора буквенной комбинации.

– Твоя секретарша знала эту комбинацию?

– Нет. И вообще, не будь таким подозрительным, моя блондинка выше всяких подозрений!

– Сразу видно, что ты – не легавый, а то бы ты не питал таких иллюзий по поводу ближних. Ну да ладно, расскажи мне о своем утреннем посетителе. Ты говоришь, что это был швейцарец?

– Он сам сказал мне об этом.

– Он не назвал тебе своего имени?

– Назвал, но я не обратил на это внимания. Что-то вроде Хуллера, Халлера... Я подскакиваю на месте.

– Хелдер?!

– В десятку! Точно, меня околпачил Хелдер! – Как он выглядел?

– Желтоватый цвет лица, курносый, густая рыжеватая борода и очки в толстой роговой оправе.

– Рульт, мне нужно срочно позвонить во Францию!

– Запросто! Я пользуюсь кредитом и правом срочного вызова как представитель прессы.

Мы заказываем разговор со Стариканом, прозябающем в Париже. В ожидании звонка я начинаю быстрое расследование. Объектом допроса становится блондинка-секретарша. У нее вид витражной святой. Настоящая Богоматерь скамьи подсудимых!

– Скажите, прелестная, к вам утром приходил на прием бородач?

– Да.

– Как он представился?

– С большим достоинством, как человек, знающий себе цену. Он сказал, что пришел по объявлению, которое прочитал в вестибюле и что он – профессор швейцарского университета НЕф-Шатель. Я сообщила об этом Жиль..., месье Рульту.

Рульт краснеет. Вот скромняга! Готов держать с вами пари, поставив на кон добротный плеоназм против многозарядной крупнокалиберной волыни, что она не усаживается на стул, когда Рульт диктует ей послания.

– Что дальше?

– Месье Рульт принял его.

– Вы проводили посетителя, когда он вышел из кабинета?

– Да.

– Вы не заметили, в какую сторону он пошел, выйдя на улицу?

– Нет.

– Жаль.

– Впрочем...

– Да?

Она колеблется. Я собираюсь задать наводящие вопросы, когда звонит телефон. Это Старикан. Я выкладываю ему нашу удивительную одиссею прошедшего дня. Он издает ряд громких хорошо доходящих до меня восклицаний, делает мне комплимент и. умолкает, когда я сообщаю ему об исчезновении чертова конверта.

– Вы не могли бы дать мне приметы Хелдера, патрон?

– Минутку...

Я слышу, как он шуршит бумажками.

– Потом дашь мне его на пару слов, – просит Рульт.

– Алло! Сан-А?

– Да, патрон!

– Это худощавый мужчина, с рыжеватой бородой и в очках с толстой роговой оправой.

– Значит, это он украл конверт. И это не удивляет меня, так как наклеенная на конверте марка имеет колоссальную ценность. Этот злополучный конверт является лакомым кусочком по двум разным причинам.

– Хелдер не мог украсть конверт, – категорично утверждает Лысый.

– Почему?

– Потому что он в Париже. Матьяс, который ведет за ним слежку, только что сообщил мне, что Хелдер сейчас принимает у себя гостей. Если уж Матьяс что-то говорит, так оно и есть.

– Тогда я ничего не понимаю, – говорю я. – Ладно, что-нибудь придумаю. Буду держать вас в курсе событий. Даю вам Рульта.

Рульт хватает трубку.

– Привет, Лыська! – вякает он. – Ты не успел ещЕ обрасти?

Я представляю себе мину Старикана, получившего подобное приветствие в присутствии своего младшего коллеги.

– Слушай, твой Сан-А – потрясный тип! С ним не соскучишься! Так вот, если, благодаря вам, моя контора накроется, я совью cmegd{xjn на твоей лысине!

Он бросает трубку.

– Я не знал, что вы с ним на «ты», – лепечу я.

– А то! Мы с ним были в одном отряде Сопротивления во время войны и не раз вытаскивали друг друга из беды.

Я возвращаюсь к допросу красотки с универсальной клавиатурой, но нестандартными басами.

– Кажется, вы собирались сообщить мне что-то занимательное, крошка?

– Вряд ли. Просто я вспомнила, что, выйдя отсюда, швейцарец спросил что-то у постового на перекрестке – я увидела это в окно.

Вот так новость!

– Слава Богу!

Повернувшись к Рульту, спрашиваю:

– Понял?

Он вздыхает и сдергивает пиджак со спинки стула.

– Еще бы! Ты хочешь, чтобы я сходил в полицейский участок и нашел того легавого.

– Точно! Ты говоришь по-японски, и у тебя не возникало проблем с лягашами, так что это для тебя – пару раз плюнуть.

– Ладно, жди меня здесь, мисс Копирка составит тебе компанию.

Приятная компания, должен вам сказать, ребята. Белокурая куколка представляет собой отменный вариант время провождения ожидающего мужчины. Я ненароком замечаю, что у нее умопомрачительная грудь, на что она отвечает, что это у нее от рождения. Так как я в этом лицемерно сомневаюсь, она дает мне потрогать. Короче говоря, потихонечку – полегонечку я оказываюсь в таком положении, когда требуется доказать, что, если лошадь – лучшее завоевание мужчины, то последний, следовательно, является не менее ценным завоеванием женщины. Вскоре мне удается забыть о дневных занятиях с четырнадцатью чрезвычайно одаренными ученицами, и я приступаю к вечерней лекции по двойному тарифу. Я исполняю ей «Ночь на Балтике» с соло на балалайке, «Болгарский орехокол», затем «Олимпийский портик» и перехожу к кульминационной сцене «Почтальон звонит дважды», когда появляется Рульт. У него радостный вид.

– Я ухватил кота за хвост, папаша! – ликует он.

С прихлопами и притопами, он скандирует, как отпетый скандинав:

– Хоп! Хвала Будде! Хвала Будде! За швейцарцев, лорранцев и Эльзасцев!

– Ну что, мой легионер? – тороплю его я. – Каков результат расследования?

– Я знаю все!

– Что именно?

– Адрес того типа!

– Выкладывай!

– Так вот, я заявился в полицейский участок и навел справки о постовом, дежурившем на нашем перекрестке сегодня утром. Я встретился с ним и взял у него интервью. Наш тип, действительно, подрулил к нему утром. Но так как он говорил по-французски, его не поняли и посоветовали обратиться к продавщице в соседнем магазинчике по продаже радиоаппаратуры.