– Что вы имеете в виду… – он попытался сохранить достоинство, но голос предательски сел.

Рианна молчала. Она тоже хотела бы знать, что он имеет в виду? Но что-то в его хватке, в этом взгляде, говорило ей: Ты скоро всё поймёшь.

Ричард не сводил глаз с мужчины, его улыбка стала острее. И тот резко сглотнул, его кадык судорожно дернулся вверх-вниз. Губы растянулись в неестественно широкой улыбке, обнажив желтоватые зубы – профессиональная гримаса человека, готового в любой момент переступить через собственную гордость. Его взгляд, водянистый и заискивающий, метнулся от Рианны к Ричарду, словно пытаясь угадать, какая реакция ожидается, а пальцы нервно перебирали край манжет.

– Д-думаю, вопрос будет решен в пользу студентов из неблагополучных семей, – выдавил он, голос сорвался на фальцет.

Ричард лишь слегка кивнул, едва заметное движение подбородка, но в этом жесте читалось столько холодного превосходства, что у декана по спине потек мелкий пот.

– Иди, Рианна – велел он и она рванула к выходу, ее тело двигалось на чистом адреналине. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что секретарша в приемной вздрогнула. Она выскочила, не чувствуя под собой ног – пятки лишь мелькали в воздухе, волосы развевались сбоку.

А сердце трепыхалось, как у канарейки.

Дверь деканата захлопнулась с оглушающим финальным аккордом. Рианна стояла, опираясь о холодную стену, её дыхание рвалось из груди короткими, прерывистыми рывками. Глаза жгло – но слёзы не выходили, застряв где-то глубоко внутри, смешавшись с ядом унижения.

Секретарша посмотрела на неё, лицом белее бумаги, которую она обычно подсовывала декану на подпись. Губы дрожали, когда она прошептала:

– Ты… ты знаешь этого человека?..

В ответ девушка выпрямилась. Её пальцы впились в край стола, ногти оставили царапины на лакированной поверхности. В глазах – ненависть. Но под ней – что-то хуже: беспомощность, которая разъедала душу, как кислота.

– Знаю? – смех прозвучал хрипло, почти истерично. – Да я разбила ему яйца вчера вечером!

Секретарша ахнула, отпрянув, будто слова студентки были раскалённым железом.

Рианна резко развернулась, рванув к выходу, но тут же застыла на месте – в дверном проёме, словно выросший из тени, стоял охранник. Его массивные руки были скрещены на груди, а взгляд говорил яснее слов: "Ты никуда не уйдёшь."

– Да вы все сговорились… – прошипела она сквозь стиснутые зубы, кулаки сжались так, что ногти впились в ладони.

Сделала шаг вперёд – тот неожиданно расступился, пропуская её. Но это не было победой. Это была милость, временная отсрочка, и она это знала.

После лекций она зашла в библиотеку, стараясь оттянуть неизбежное. Пыльные фолианты, спокойный шелест страниц – здесь было мирно. Но что-то внутри настойчиво шептало: "Он найдёт тебя. И это будет не завтра. Это будет сегодня."

Она вяло перебирала учебники, не в силах сосредоточиться. Каждый скрип двери заставлял её вздрагивать. Где-то он уже идёт. Где-то он уже близко.

Его голос прокрался за шиворот, обжигая шею горячим дыханием, когда он наклонился к самому уху.

– Прятаться в книжках? – слова сочились ядовитой нежностью. – Как… мило.

Мужчина протянулся над её плечом, доставая с верхней полки потрёпанный томик "Симбиозные семьи". Переплёт скрипел в его пальцах, будто жалуясь на небрежное обращение. Мужчина перелистывал страницы, его усмешка становилась всё шире, пока не превратилась в откровенно хищную.

– Ирония. Верно?

Книга захлопнулась с резким хлопком, заставив её дёрнуться. В следующее мгновение его пальцы уже обхватили её запястье – внешне нежно, но с такой скрытой силой, что каждый мускул в её теле понял: это не приглашение.

Он повернул её руку ладонью вверх, его большой палец провёл по тонкой коже на внутренней стороне запястья, где отчётливо проступал синяк в форме отпечатка пальцев.

Рианна почувствовала, как её запястье дрожит в его железной хватке, но не от боли – от напряжения.

– Пойдём. У нас долгий разговор, зайка.

– Прекратите называть меня ТАК! – её голос сорвался на визгливый шёпот, – Это бесит. Я не крольчиха. Я…

Она резко замолчала, когда его пальцы сильнее сжали запястье – не больно, но предупреждающе. Он не даст ей закончить. Не даст лгать.

– И не о чем говорить!

Он развернул её одним движением, прижав спиной к книжным полкам. Корешки томов впились в лопатки, но она даже не успела вскрикнуть – жесткое колено впилось между её ног, а пальцы врезались в подбородок, заставляя смотреть в глаза. Ледяные. Бездонные. Безжалостные.

Она задохнулась. Чужое дыхание обжигало губы, смешиваясь с её прерывистыми вздохами. В глазах Ричарда читалась опасная игра – он наслаждался её попытками вырваться, как хищник, дающий жертве ложную надежду.

– Мы будем говорить, – повторил он, намеренно растягивая слова. – О том, как ты сбежала вчера. О том, как сегодня игнорируешь меня.

Его колено сильнее упёрлось между её бёдер, вызывая волну стыдливого тепла внизу живота. Она зажмурилась, но его пальцы тут же дёрнули подбородок вверх – смотри на меня.

– И особенно… – голос стал тише, ядовитее, – о твоём милом "отчиме". О том, как он бьёт тебя каждый раз, когда выпивает.

Девчонка дёрнулась, словно её ударило током. Глаза расширились от ужаса – откуда он знает? Сердце колотилось так, что, казалось, он слышит его.

Он ухмыльнулся, наслаждаясь её паникой, и наклонился ещё ближе.

Время спрессовалось в один удушающий момент. Каждый вдох обжигал лёгкие, будто она дышала раскалённым металлом. Спина впилась в острые корешки книг, но эта боль казалась ничтожной по сравнению с тем, как его колено вдавливалось ей между бёдер, а пальцы впивались в подбородок, заставляя смотреть в эти бесчеловечные глаза.

Его губы – были так близко, что она чувствовала их тепло. Каждое слово падало на кожу, как капли кислоты.

Когда его рука грубо скользнула под юбку, внутри что-то сломалось. Паника взорвалась в висках, но следом пришла ярость – слепая, животная.

Она захотела кричать, но горло сжалось, будто перехваченное удавкой. Библиотека, обычно наполненная шёпотом страниц, теперь давила гробовой тишиной.

Внезапное осознание ударило, как током: он хочет её. Но не так, как Бени – с его жалким подчинением, слюнявыми обещаниями. Нет. Этот жаждал её сопротивления, её унижения, её слёз.

Грудь у нее вздымалась часто-часто, губы задрожали. Она готова была на всё – лишь бы не говорить с ним. Не признаваться про отчима. Не вспоминать вчерашнее.

– Чего… – голос сорвался на хрип, – Чего вы хотите?!

Он рассмеялся – басовито, глухо, как будто она произнесла что-то смешное.

Его жесткие пальцы внезапно ослабили хватку, и во взгляде, обычно таком холодном, мелькнуло что-то тёплое – почти больное.

– Ты… – голос сорвался, стал тише, мягче, – Я не хочу тебя пугать.

Он осторожно провёл большим пальцем по её запястью, где уже проступали красные следы от его пальцев, и сжался внутри от стыда.

– Прости.

Его колено медленно отошло, давая ей пространство. Но он не отпустил её полностью – его руки теперь просто держали её, а не приковывали, будто он боялся, что она рассыпится, если разожмёт пальцы.

– Я хочу… – он замолчал, губы сжались в строгую линию. В глазах читалась борьба – между яростью и жалостью, между желанием владеть и потребностью защитить.

– Скажи мне правду, – прошептал он, и в этом шёпоте было столько боли, что её собственное сердце сжалось.

Он не Бени. Не станет бить её за правду. Но он и не отпустит.

– Сначала – правду. Всю. До последней капли.

И она поняла: он не даст уйти. Не даст солгать. Он доберётся до сути.

Его вопросы повисли в воздухе, тяжелые, как бетонные глыбы. Сложно было не почувствовать, как подкашиваются колени, но не от страха – от стыда, тот взвивался из глубины, обжигая внутренности изнутри. Она торопливо отвела взгляд, но мужчина тут же подхватил её за подбородок, настойчиво и неумолимо возвращая к себе.