Леса вдоль великих гор всегда принадлежали Стае. Но потом сюда пришли люди и Стая начала терять свои владения. Люди умылись кровью, но и стая теряла волков, поэтому, когда глава людей предложил Договор, вожак согласился. С того времени люди не селятся на левом берегу реки Быстрой. А у оборотней появилась Охота. Время, когда молодые оборотни могут побегать в волчьей шкуре, помериться силами и получить себе рабыню из людей.

А люди были рады, что купили право жить в мире на новых землях, в обмен на пятнадцать девушек старше четырнадцати, еще не знавших мужчину. В канун начала нового года их оставляли на чужом берегу и больше никто из людей их никогда уже не видел.

Однажды волки не досчитались одной девушки. В тот год люди похоронили несколько сотен жителей ближайших к реке селищ и больше такой глупости не совершали.

Сильвия

Я лежала на кровати, чутко вслушиваясь в окружающие меня звуки. И медленно погружаясь в отчаяние. Завтра я умру. Умру, разорванная на части волком, которому меня отдадут, выкупив моей жизнью ещё год спокойствия на человеческих землях. Моей и ещё четырнадцати девчонок, что находятся сейчас в этой комнате.

Терра Софи говорила, что перед Летним днём надо поспать, что волки, возможно, оставят кому-то из нас жизнь, и мы верили. Потому что каждая из нас, каждая, оказавшаяся сегодня на берегу реки Быстрой, хотела жить! Вот только, никто из нас даже и не надеялся, что проживет на той стороне больше нескольких часов. И лишь спустя время я поняла, что лучше бы так и было! По крайней мере для меня.

Утро Летнего дня началось поздно. Ночью одна из девушек пыталась покончить с собой и второй раз улеглись мы глубоко за полночь. Нас пытались накормить, но мне даже смотреть на еду не хотелось. И едва терра Софи позволила, я выскочила из-за стола. А потом нас просто-напросто выставили из дома. До вечера было ещё довольно много времени. Я огляделась. Девчонки разошлись группками по два-три человека, но среди них не было никого, с кем мне хотелось бы сейчас поговорить. Большинство из них были не из моего приюта. А с Милкой, которая росла рядом со мной, мы не очень то и дружили. Мой взгляд упал на новенькую. Ее привезли вчера вечером и она стояла в сторонке, одна. А почему бы и нет? И я направилась в ее сторону.

— Меня Лив зовут, — начала я, — Вернее Сильвией, но так я только в документах и записана.

Я вздохнула.

— А меня Лилией, — представились она, — но все зовут меня просто Лия.

Я улыбнулась. Лия мне понравилась. Она была чуть выше меня, длинные белые волосы спускались почти до ягодиц, огромные, синие, словно вечернее небо глаза, были печальными. Нежная кожа, полные, мягкие, хорошо очерченные губы, высокая, грудь с острыми, проступающими сквозь ткань сарафана сосочками. Красавица.

Не зря терра Софи вчера с грустью обмолвилась, что с удовольствием взяла бы новенькую к себе в весёлый дом.

— Ты что, благородная? — прервала мои мысли новенькая, я проследила за её взглядом и рассеянно отмахнулась.

— Нет конечно! Просто в приюте нас почти ничего не заставляли делать. Мы учились грамоте, шитью, музицированию. В общем, всякой чепухе способной заставить девчонок поверить в то, что из них готовят не волчьих невест, а нянь или гувернанток для богатых семейств нашего княжества.

— И вы верили? — изумилась она.

— Верили, — грустно вздохнула я, — приют же в глуши, людей там мало совсем, селищ нету рядом. Если бы я знала, для чего нас растят, я бы еще с приюта сбежала!

Губы у меня предательски задрожали, я с трудом сглотнула, подавив всхлип и продолжила:

— Я чего пришла-то, а расскажи как ты от солдат сбежала? У нас одна только Силла и сумела, да и то в городе!

Лия посмотрела на меня, на солнце, уже начавшее клониться к вечеру, села на лавочку у стены и начала рассказывать.

— Жалько что ты попалась так глупо, — прошептала я, когда она закончила, — у нас так никто бы не смог! Мы все вместе ехали и терра Софи с Риной, ее помощницей, ночевали в комнатах. Да и солдат много было, они по очереди и у дверей и под окнами стояли.

— А как вообще вышло, что тут всем терра Софи заправляет? — спросила Лия.

— Так она же нас, — я замялась, покраснела, но всё же продолжила, — готовила. У неё там штуки всякие и она нам рассказывала что нужно делать, чтобы мужчине понравилось, а Рина показывала. Было так сты-ыдно! Но она сказала что, возможно, благодаря этому кто-то из нас останется жив, так что мы все смотрели.

Я всхлипнула, подтянула к груди острые коленки и уткнулась в них лицом.

— Я когда смотрела, думала никогда так не смогу, — прошептала я, — а сейчас мне кажется, что смогу, только бы он меня не убивал! Я так хочу жиить!

Последние слова потонули во всхлипе и я разрыдалась окончательно и уже неостановимо.

Лия обняла меня и молча сидела рядом, пока слезы не закончились, вместе с моими невеликими силами.

В дверях появилась хозяйка и, оглядев двор, зычно крикнула:

— Эй, старшой, загоняйте девок в баню, пора уж!

Из летника появились солдаты. Кто-то из девушек пытался бежать, но их ловили, ловко выкручивали руки и тянули к бане. Я тоже дернулась в сторону, почти сразу же попав в руки сильного мужчины и забившись там, словно птичка в силке.

В предбаннике безраздельно правила Рина, она ловко раздевала девушек, командуя держащим их мужчинам как и где сподручнее будет перехватить, а, когда на несчастных не оставалось ни одной нитки, солдаты подтаскивали их к двери и вносили в парилку, исчезая там и вскоре появляясь обратно, но уже в одиночестве.

С меня сдернули сарафан, нижнюю юбку, стянули сорочку и, подхватив на руки внесли в баню.

От вида того, что там происходит, я в ужасе застыла, чем и воспользовался несший меня мужчина, легко поймав мои руки и, уже связанные, вздернув наверх, к перекинутой через срединную балку веревке. И горла вырвался крик ужаса, когда я осознала что стою с поднятыми наверх руками а мужчина наклоняется для того чтобы развести в стороны мои колени и зафиксировать уже их. Остальные девушки были привязаны точно так же. И с каждой прошедшей минутой наше количество всё увеличивалось. Последней привязанной девушкой стала Лийка.

— Пошли, пошли отсюда, — услышала я сквозь царящие в бане рыдания, — на женок своих будете так пялиться, ежели позволят, а не позволят, так приезжайте ко мне, в столицу, Матушку Софи там каждая собака знает, там ужо я и найду вам девок-то, что к такому охочие!

На этих словах дверь хлопнула и в парилке не остались ни одного мужчины.

— Ну что, девоньки, — объявила владелица борделя, внимательно рассматривая нас, — пора! Ринка, ты моешь и окупываешь, я обрабатываю! Пошла!

В бане было не жарко, просто тепло. И я, осторожно переступая с ноги на ногу, благо притянуты они были не туго, наблюдала за процедурой "подготовки".

Рина быстро мыла девушку мягкой ветошью, подняв наверх волосы, чтобы не вымочить, окупывала, так, чтобы не осталось ни кусочка пены, потом осторожно вытирала большим куском чистого полотна и её сменяла сводня. Та начинала с груди, втирала в кожу какую-то густую мазь, потом её же наносила на бедра и, под конец, макала с баночку пальцы.

— Ещё спасибо мне скажите, — ворчала она безуспешно пытающимся свести колени девчонкам, — мои девочки завсегда ею пользуются и еще ни один мужик недовольным не ушел! И боли меньше будет! И заживет всё быстрее! Я бы вам и с собой каждой по баночке дала, да только кто ж допустит? Но я их здесь, в бане оставлю. Ежели понадобится, можно будет забрать. Мы уж завтра, с утра, и уедем, а с того времени никого тут больше и не будет до следующего года.

— И что, забирали когда-нибудь? — поинтересовалась одна из девушек.

— Нет, — хмуро ответила сводня, — но может из вас кому-то и повезёт!