Открыв дверь в соседнюю «трёшку», мы обнаружили следующее. Все соседи были на месте. Шурик лежал в постели и, прикрыв голову сразу тремя подушками, бессовестно дрых. Олег Денько сидел за столом и что-то строчил в тетради, не обращая никакого внимания на окружающих. Посреди комнаты на полу валялся матрас, а прямо над ним «жонглировал» гирей Шамрай. То бишь, подбрасывал её вверх, а потом ловил. В одном случае из десяти цирковой номер заканчивался неудачей. Гиря падала на пол. Точнее, на матрас. Володя чесал затылок, плевал на руки и снова брался за старое — опять начинал подбрасывать и ловить «инвентарь». С тем же девяностопроцентным результатом.

— Ещё пять минут и хорош! — радостно сообщил Шамрай, узрев наши хмурые лица.

— Хрен с тобой, — бросил Олег, разворачиваясь на выход. — Дураков лечить — только мучиться.

— Андрюх, а пусть она у меня хранится, — неожиданно попросил «жонглёр», подбрасывая гирю в очередной раз.

Выдержав короткую паузу, я милостиво согласился.

«Фух! Слава богу, отмучился. По крайней мере, не надо будет думать потом, как избавляться от хлама…»

Среда. 6 октября 1982 г.

Вчерашний день прошёл буднично. Можно сказать, рутинно. Римма Юрьевна на занятиях по иностранному языку меня почти что не спрашивала, Павел Борисович на военке не напрягал, на лекции по матлогике и семинаре по матанализу тоже ничего особенного не случилось. В общем, вторник вполне себе мог оказаться одним из тех дней, о которых даже следователю нечего рассказать, не то что друзьям. Однако нет. Размеренное и скучное течение жизни неожиданно прервалось вечером, во время игры в бильярд.

Клуб, помимо меня, вчера посетили Кривошапкин, Смирнов и подполковник Ходырев. Именно он, после очередной (что уже стало хорошей доброй традицией) проигранной партии внезапно поинтересовался:

— Андрей, а ты в детстве про голубую чашку читал?

— Я не разбивал голубой чашки, — машинально отшутился я, еще не зная, к чему ведёт Иван Николаевич.

— Верю, — усмехнулся Ходырев. — А про Чука и Гека и про Тимура с его командой знаешь?

— Знаю, конечно, — пожал я плечами. — Кто же про них не знает?

— А кто это всё написал?

— Гайдар, кто же ещё? — только в этот момент до меня стало доходить, что «это жжж неспроста». Но вот до какой степени неспроста, было пока не ясно.

— Так вот. Помер он, значит, на днях, — подполковник положил кий и покачал головой.

— Кто он? Аркадий Петрович? — изумился я. — Он же ещё в 41-м погиб.

— Да я не про писателя говорю, — отмахнулся Иван Николаевич. — Внук у него имелся. Егором звали. Вот внук этот неделю назад и того… Вроде молодой ещё был, а тут бац и помер. Такая вот, понимаешь, судьба барабанщика.

— Как это? От чего это он вдруг помер? Лет-то ему было сколько?

— Двадцать шесть ему было, на год старше меня, — вмешался в разговор Михаил. — Нас тоже собирались к расследованию привлечь, но потом отказались. Выяснилось, что несчастный случай.

— Под машину что ли попал? — спросил я, стараясь казаться спокойным.

— Почти, — усмехнулся Смирнов. — Вечером вышел на улицу, а по дороге грузовик проезжал. Камешек из-под колёс вылетел и прямо в висок.

— Камешек? В висок? — пробормотал я, с большим трудом удерживая себя от лишних вопросов.

— Ну да. Самый обычный камешек, — развёл руками Смирнов. — Такая вот нелепая смерть.

— Да, и вправду нелепая. А я как раз в ту среду вечером в Москву ездил. Тоже, наверное, мог под этот камень попасть…

— А почему ты решил, что это случилось в среду? — внезапно прищурился Михаил.

— Дык… это… вы же сами говорили, что неделю назад, — нашёлся я через пару секунд. — Сегодня вторник. Минус неделя — это значит, скорее всего, среда. А вообще не знаю, просто мне так показалось.

Товарищи офицеры быстро переглянулись.

— А что ты в Москве в прошлую среду забыл? — продолжил «допрос» Смирнов.

— Ну-у, я на центральный аэровокзал заезжал, — брякнул я не подумавши. — Смотрел билеты на самолёт.

— А куда?

— Да я думал на Октябрьские в Ленинград прокатиться. Во-первых, не был давно, во-вторых, у меня там тётя живёт, в-третьих, одноклассников в Питере дохрена, хотелось бы встретиться-пообщаться.

— Понятно, — кивнул «чекист». — Билет-то хоть как? Купил?

— Не, поездом решил ехать.

— А чего так?

— Дешевле плюс рейсы для меня не слишком удобные.

— А потом?

— Что потом?

— После аэровокзала чего? Вернулся назад в Долгопрудный?

— Да нет. Ещё погулял немного, в кино сходил, — начал я придумывать на ходу.

— Что за кино? И в каком, кстати, кинотеатре?

— Эээ… — я принялся срочно вспоминать, какие картины числились на афише ближайшего к месту событий кинотеатра. — Кинотеатр «Баку». Что-то про революцию. Честно скажу, я где-то полфильма проспал, тоска оказалась жутчайшая. Даже пожалел потом, что пошёл.

— Что? Вообще не помнишь названия? — удивился Смирнов.

— Кажется… кажется, что-то «на перекрёстке».

— Бой на перекрёстке? — попробовал угадать собеседник.

— Точно, — ответил я с облегчением. — Там ещё Лановой был Дзержинским.

— Хм, странно, что ты на этом фильме заснул, — пробормотал Михаил. — А, впрочем, вкусы у всех разные. Да, кстати, я что-то совсем подзабыл. Этот кинотеатр на той же стороне, что и вокзал, только к центру поближе? Да?

— Не, на другой. От метро минут десять, не больше.

— Ну да, ну да. Точно. Метро «Аэропорт», улица Усиевича.

Я мысленно вздрогнул. Название улицы говорило само за себя. Как раз на ней всё и произошло. То есть, встреча с Гайдаром и то, что за этим последовало. А что за этой встречей последовало? Да ничего не последовало, я просто ушёл оттуда. И, тем не менее, Егорушка потом окочурился. Причём, без какой-либо «помощи» с моей стороны. Хотя… Да, действительно, камушек и вправду мог оказаться тем самым…

— Ладно уже. Хорош парня трепать, — неожиданно пришёл мне помощь Иван Николаевич. — Ты его, Миш, как будто допрашиваешь, как будто это он того гражданина пришиб.

— Привычка, — улыбнулся Смирнов…

В общагу я возвращался обуреваемый мыслями и чувствами.

Неужели Смирнов догадался?

Да нет, не может такого быть.

Или может?

Почти до двух ночи я ворочался в кровати, не в силах уснуть. Мне не давал покоя один вопрос: почему всё-таки помер Гайдар? Кто виноват в случившемся? Неужто и вправду мой замысел реализовался сам по себе… я дал лишь толчок, а затем события понеслись лавиной и брошенный на дорогу камушек вызвал настоящий обвал, цепь замкнулась, причина и следствие поменялись местами…

Ответа не находилось.

Утром проснулся невыспавшийся и совершенно разбитый…

На занятия идти не хотелось, но — лабы по общей физике пропускать нельзя. Хотя бы одну продинамишь, замучаешься потом доделывать и пересдавать.

Сегодня мне выпало работать с Шуриком. Два с половиной часа мы занимались тем, что разными способами пытались определить момент инерции диска. Ерунда, по большому счёту, но когда учебное оборудование изношено в хлам, настройки сбиты, а шкала измерений не соответствуют реальным значениям, лабораторный практикум превращается в сущее наказание. Штангенциркуль хлябает и болтается, деления у линейки потёрты, весы на ноль не выставляются никаким образом, грузик массой 25 граммов тяжелее тридцатиграммового, секундомер срабатывает через раз, нить подвеса рвётся, едва раскрутившись… В иные мгновения мне просто хотелось взять эту дурацкую установку с валиками и дисками и запулить в окно, прямо на головы беспечно гуляющих граждан…

С лабой мы всё-таки справились. Измерения кое-как провели, требуемый результат получили, оставалось лишь подогнать разброс под нормальное распределение, рассчитать погрешности и переписать данные в лабораторный журнал. Подгонка досталась мне, Синицын взял на себя расчёты и оформление, а когда закончил считать и, высунув язык, принялся выводить в тетради нужные числа и формулы, я начал понемногу грузить его другими не менее важными рассуждениями и выводами…