Со стороны античной «деревни» начинает бить пулемёт, и под его прикрытием гитлеровская «десантура» пытается проскочить опасный участок. Шесть человек, перебежками, укрываясь от снайпера за разбросанными по склону камнями, несутся как раз в ту сторону, где затаился штабс-капитан.

Огонь Михаил открывает, когда дистанция сокращается метров примерно до ста тридцати — ста пятидесяти. Кучность боя у Беретты M38 приличная. Чтобы остановить фрицев, Смирнову хватает нескольких коротких очередей.

Противники вжимаются в землю. Один из них теперь уже точно не встанет, еще двое, хоть и ворочаются, но тоже, по всей видимости, не жильцы. Воевать, по крайней мере, они сейчас не способны. Стонут, пытаются отползти… Задний что-то орёт благим матом. «Ага! Хочет, чтоб вытащили… А вот хрен тебе, золотая рыбка! Не будет здесь сказки с хорошим концом…»

Длинной очередью штабс-капитан отгоняет уцелевших от раненых, после чего приходит его черед хорониться — вражеский пулемётчик переключает внимание на правый фланг. Каменные брызги летят от бруствера. Откатившийся за скалу Михаил меняет второпях магазин и набивает патронами опустевший. В треске пальбы слышится не только звук «косторезки» и маузеров — щелчки магазинной ли-энфилд почти «незаметно» вклиниваются в общую какофонию боя.

Результат первого раунда штабс-капитан наблюдает с новой позиции, занятой им правее старой на два десятка шагов. На земле остаются три трупа: один — работа Смирнова, второй — Костаса, третьего можно записать в коллективный счёт. А «крикуна» гансы всё-таки смогли оттащить к развалинам. «Ну, да и хрен с ними! Пусть сами теперь со своим подранком валандаются…»

Следующая передышка длиннее первой. По всей видимости, немецкие командиры ошеломлены неожиданными потерями и потому не спешат. Накапливают силы, ломают голову, решают «что дальше?», прикидывают, каким образом действовать… явно какую-то пакость готовят.

Пакости начинаются через десять минут. Когда уже два вражеских пулемёта начинают обрабатывать позиции партизан. Правда, опять наобум, очередями по пять-семь патронов, неприцельно, по всем кажущимся подозрительными местам. Спустя какое-то время к МГшкам присоединяется нестройный винтовочный хор. Фрицы с упоением садят из всех стволов по гряде, выбивая из камней крошку и пыль. Особой опасности это не представляет. Скальный гребень, за которым скрываются два бойца, расположен подковой с сильно разогнутыми краями. От фронтального огня можно укрыться на флангах, за нерукотворными каменными зубцами. И местность оттуда отлично просматривается, и рикошеты не так уж страшны — пули уходят, в основном, вверх, а позади сплошная растительность. Если фрицы рванут на прорыв в центре, в два огня их взять — милое дело. Опасаться надо только массированной атаки. Не успеешь добраться до оставленного в глубине позиции пулемёта, можешь и не совладать с толпой. Подберутся метров на двадцать, забросают гранатами и — аллес, туши свет, сливай воду, грузи апельсины бочками. Риск, конечно, велик, но куда деваться? Одна надежда, что атаковать в лоб противник пока не захочет. Немцы не дураки, по-глупому подставляться не будут.

Как именно решили действовать фрицы, Смирнов понял, когда перевёл взгляд на возвышающуюся справа горушку. Склон у неё был более пологим, чем у той, что запирала долину на левом фланге.

Вот раз-другой колыхнулись кусты, вот камешки вниз посыпались, а вот и каска мелькнула. Нет, лезть наверх немцы не собираются, на вертикальной стене они как мишени в тире. Костас их там всех перещёлкает.

Но если наверх не лезут, а ползут по колючкам, то, выходит, задумали какую-то хитрость.

Наверное, хотят подобраться втихую к подножию гребня, прокрасться вдоль скал к тропе, а там… Короче, без разницы, чего эти злыдни хотят. В любом случае, гасить надо этих «тихушников».

Недолго думая, Смирнов высаживает по кустам весь магазин. И, судя по крикам, даже попадает в кого-то. В ответ оба вражеских пулемёта переносят огонь в его сторону, стараясь зацепить стрелка и прикрыть своих. Однако, поздно. В дело включается Костас. Слева слышны автоматные выстрелы, потом грохочет винтовка, потом снова ПП. Один из немецких МГ неожиданно замолкает. «Ну, Костик! Силён! Неужели пулемётчика завалил?!»

Над склоном появляется дым.

«Это ещё что за фигня? Ни зажигалок, ни тра́ссеров у нас нет…»

В чём дело, становится понятно через пару секунд. Из кустов летит дымовая шашка.

План немцев ясен. Видимо, они собирались пробраться к гребню, поставить дымовую завесу, чтобы прикрыться от снайпера, затем рвануться к тропе, а там снова — завесу, плюс те, которые в центре, начнут…

«Ну что ж? План, в общем и целом, хороший. Вот только не повезло гансикам — мы их заметили…»

Дым стелется над кустарником, стекает по склону. Имеющиеся в наличии шашки фрицы используют для отхода. Ретируются, одним словом. Штабс-капитан провожает их парой очередей вдогонку и вновь начинает снаряжать магазин. Время выиграно, очередная атака отбита. Но теперь, скорее всего, противник пойдёт ва-банк и, задействовав все силы и средства, попробует-таки проломиться к тропе. Прямиком от развалин, не считаясь с потерями. А это означает, что и «дяде» с «племянником» надо перемещаться на основную позицию. Под каменный козырёк. К главному своему козырю. К пулемёту…

Стрельба понемногу стихает. Надолго ли, нет — неизвестно.

Затишье партизаны используют с толком. Перебираются на главный рубеж, пополняют боезапас, готовятся к продолжению схватки. Для устойчивой обороны новая позиция — лучше не придумаешь. Опорный пункт в чистом виде. Две небольшие пещерки по обе стороны от тропы, каждая метров по двадцать длиной. Внутри они похожи на извилистые проходы в песчанике, прикрытые и сзади, и сверху нагромождением каменных глыб. Прямо как Стоунхендж после прямого попадания авиабомбы. По фронту имеются многочисленные амбразуры-проёмы, довольно узкие и потому для фрицев не слишком заметные. Если и влетит в них шальная пуля, то сразу завязнет в относительно «мягких» стенах. И миномётов можно не опасаться, особенно, если калибр слабоват.

Судя по раздающимся снаружи хлопкам, миномёты у гитлеровцев есть. Один или два. Подтянули поближе и принялись методично утюжить скалы, не зная, что там уже никого нет. Однако стараются, работают по площадям, квадратно-гнездовым способом. Ну что ж, пусть стараются, пусть давят невидимых снайперов с автоматчиками. Время сейчас работает против немцев — до сумерек остаётся совсем немного. Солнце почти не проникает в долину, тени на склонах длинные, жара потихоньку спадает, и пот уже не льётся ручьём из-под трофейного кепи…

С вражеской стороны постреливают пулемёты. Правда, не очень активно, исключительно для проформы. Провоцируют, одним словом.

Партизаны на провокации не поддаются. Ждут, когда начнётся атака. Ждут и, в конце концов, дожидаются.

От развалин снова летят дымовые шашки. Ветра практически нет, и, значит, надеяться, что завесу сорвёт, смысла нет. Ружейно-пулемётный огонь усиливается. Разрывы от мин звучат едва ли не отовсюду. Из пелены дыма появляется первый фриц, за ним — второй, третий… «Мать их за ногу! Да сколько ж их там?!»

Немецких десантников не менее двух десятков. Шестеро бросаются в стороны. Укрываются за камнями, пытаются контролировать фланги. Остальные несутся вперёд. Парами, тройками, припадая по очереди к земле, стреляя из карабинов по гребню, надеясь тем самым уменьшить вероятность ответки. Пулемёты на время смолкают — побаиваются зацепить своих. И это хорошо. Серьёзного противодействия с их стороны можно не опасаться.

Смирнов подпускает фрицев метров на сто и лишь затем открывает огонь. Кинжальный. В упор.

Двух немцев, бегущих первыми, как будто срезает невидимой циркулярной пилой — именно с ней можно сейчас сравнить стрекочущий машиненгевер. Трое следующих не успевают понять, что происходит, и тоже попадают под росчерки смертоносной машинки. Остальные, пытаясь спастись, падают кто куда, вжимаются в землю, мечтая стать плоскими, надеясь, что пули их не найдут, а пулемётчик пропустит… Зря надеются. Пуль сегодня хватит на всех.