«А надо? Это трудно сделать. Слишком тонка между нами грань.»

«Попробуй думать о чем-нибудь другом, — раздраженно сказал Глеб. — Твое постоянное присутствие в моей голове, меня раздражает.»

«Ты бука и грубиян, — без эмоций ответила Айга. — Хорошо. Приду в следующий раз, когда сам попросишь.»

«Не дождешься.»

Они прошли еще немного и оказались в комнате похожей на медицинский блок: те же стерильно белые стены и мягкое свечение с потолка. По центру стояли два жестких решетчатых кресла с подобиями шлемов в районе подголовников. К ним от квадратного блока на полу тянулись пучки проводов. Рядом колдовал с наладонником клайг, который чуть не выронил устройство из лапы, когда люди вошли в помещение.

Присмотревшись, парень понял, чем тот так напуган и вспомнил где мог видеть его: на шее у клайга болтались три ряда бус, только нитки цвет изменили.

Глеб сделал шаг к креслу и произнес:

— Вот мы и снова вместе, чужой! Ты говорил, что у нас с тобой одна единственная дорога. Я готов это проверить. А ты?

Чужой клацнул челюстью и как-то странно передернул плечами. Шерсть на его загривке вздыбилась.

— Что ты здесь делаешь, человек? — пролаял он. Видно было, что ему не нравилось общество Глеба. Однако воспрепятствовать он не мог.

— То же, что и ты, наверно: занимаюсь пустой болтовней, — ответил Глеб. — Приступим к делу или будем дальше воздух сотрясать?

— Меня не пр-редупреждали, что это будешь ты.

— Не одному тебе здесь врут и недоговаривают. Мы в одной лодке, — Глеб покосился на девушку, но та никак не отреагировала на его слова. Он снова обратился к клайгу: — Какое место мне занять?

Чужой направил короткую лапу на левое сиденье. Глеб прошел к креслу: оно полностью состояло из тончайших паутинок гарсигиан, искусно сплетенных в прочные канаты. Материал показался бархатистым на ощупь и излучал тепло. Кропотливая ручная работа, машинам такое никогда не создать.

Глеб устроился в кресле, возложил руки на подлокотники. У двери в двух широких нишах так, чтобы входящий в помещение не мог разглядеть их из коридора, стояло еще по клайгу со станнерами в лапах. Вряд ли они боялись кого-то увечить или убить. Скорее всего, выбор нелетального оружия был связан с оборудованием, которое чужие желали оставить невредимым, если дело дойдет до стрельбы.

— А эти тут зачем? — напрягся Глеб.

— Как видишь, нам все еще не доверяют, — громко вздохнула девчонка. — Что ж. Пусть убедятся, что мы не желаем зла. Нужно быть открытыми до конца с ними.

— Эти перемены в тебе… Они, реально, пугают. Вот, поверь.

— Ты просто слишком много думаешь. Впечатлительный мальчик.

Клайг, продолжая колдовать с наладонником, приблизился к Айге и что-то когтем показал на экране. Потом мотнул головой, прорычал невнятное, искоса глянув на Глеба. Добавил на всеобщем языке:

— Др-ругого опер-ратор-ра, как понимаю, у вас не нашлось?

— Другой — это я, — ответила девчонка.

— Сначала с тобой пр-ройдемся, — просительно воззрился на нее клайг.

— Не получится. У меня только звуковая часть. Вот если бы вы погрузили нас обоих…

— Исключено. Кор-ролева не позволит изур-родовать утвер-ржденный план. Но ты тоже интер-ресный экземпляр-р, я был бы не пр-рочь попр-робовать. С тобой вместо него.

— Не беспокоит мое родство с эфесами?

— У всех свои недостатки. Ты р-родилась позже и не пр-ринимала участие в той войне, поэтому не виновата в случившемся.

— Впервые вижу настолько прогрессивного клайга, — усмехнулась девчонка. — Думала, вы все давно закостенели и покрылись мхом.

— Может быть, уже завершим обмен любезностями, и наконец начнем то, ради чего меня сюда привели?! — нетерпеливо предложил Глеб. Ему как можно скорее хотелось покончить с делом.

— Ну, так как? — не отступился клайг от девушки. — Пер-рвой будешь?

— Нет, — отрезала Айга. — Делай, что должен. Я рядом постою, с внешней стороны на подхвате.

Поникнув головой, чужой передал ей наладонник, сказал пару слов и занял место рядом с Глебом. Опустил уши, надел на голову шлем.

— Чего ждешь, человек? — раздраженно сказал клайг. — Или ты пр-ривык подчиняться?

Проигнорировав язвительный тон неожиданно посмелевшего чужого, парень тоже надел шлем. Прибор оказался великоват: похоже, сканер конструировали с запасом. Клайг, вон, и вовсе утонул, один нос да зубы из-под обода выглядывают.

— Кстати, перед нашей прогулкой… — заметил Глеб. — Как звать меня, уже известно, но как тебя называть?

— Бааррдолпх Беррзотт, — честно прорычал скороговоркой клайг. Но все же утаил важное.

— А имя? — поморщился Глеб. Тарабарщина, которую он только что услышал, никак не хотела ложиться на язык, а оставаться в памяти — тем более. Насколько помнилось, имена у этой расы были гораздо благозвучнее и короче.

Чужой почему-то не торопился с ответом. Но все-таки не выдержал требовательного взгляда, громко заявил:

— Туунк.

— Ага. Значит, Туунк, — поднимая брови, заключил Глеб. Вздохнул обреченно: — Точно, что-то не так с моим везением в последнее время. Двое полукровок — уже слишком много для одного.

Айга услышала, усмехнулась в нос. Клайг рыкнул:

— Мое пр-роисхождение не игр-рает никакой р-роли. Я Груул — и точка! — Глянув на девчонку, чужой раздраженно скомандовал: — Можно начинать!

Айга подошла ближе, поправила шлемы обоим. Затем пробежалась изящными пальчиками по экрану наладонника. Сиденье под Глебом будто бы ожило: канаты дрогнули, руки и ноги начала оплетать тончайшая паутина. Очень скоро их стало невозможно оторвать от кресла.

— Эта машина гораздо мощнее, чем была в прошлый раз в «туманности». Все будет, как в жизни — не спутай, — сообщила Айга, склонившись над ухом Глеба. Совсем тихо шепнула: — Проснувшись, не удивляйся увиденному. По-иному увидишь наш мир.

— Почему?

— Так. Изменится кое-что существенное, — отмахнулась Айга. — Но, в общем-то, ерунда. Даже не заморачивайся.

— Всмысле? Это что ещё за заявление? О чем меня снова забыли предупредить?! — громко возмутился Глеб, но девушка, вооруженные клайги в нишах и ослепительно белая комната за ее спиной внезапно исчезли.

Его окружила знакомая мерцающая тьма, в уши ударил горячий ветер. Глеб хотел прикрыть их ладонями, но вдруг обнаружил, что не имеет рук. Хотел шевельнуть ногами… Тела не было, его не существовало теперь: остались лишь мысли и чувства. И острое желание жить.

Его словно засасывало в трясину, нос и легкие забило песком. В какой-то момент показалось — еще немного, и он растворится в беспамятстве, расползется на триллионы частиц.

«Помочь?» — услышал он ехидный голос девчонки.

«Не надо. Я сам.»

Глеб вспомнил зачем сюда пришел и потянулся разумом в пустоту. Представил каменистую долину под красноватым, тусклым и пыльным солнышком. Из клочков воспоминаний собрал старый приземистый амбар и застывшего у окна цедурианца. Напрягся и восстановил по памяти мелиоративную установку с флаером за ней, это могло быть важно.

Затем вернулся к строению и принялся вылепливать себя из пыли и каменного крошева. Снова ударил ветер, по земле заструились ручейки песка, сплетаясь в толстые косы, а они в свою очередь — в неказистое подобие человеческой фигуры. Через минуту, за которую Глеб не успел почувствовать себя богом, он уже стоял на земле: волосы и одежду трепал сильный ветер, а щеку обжигало горячее крошево.

Еще столько же пришлось ждать, пока рядом из проржавевших обломков старого механизма воплотится чужой. Он переступил с лапы на лапу, осмотрелся:

— Неприятная планета. Захолустье на задворках галактики, — сказал он. — И как же цедурианцы выживают в таких местах?

— Деньги решают. К тому же, насколько помню, материнский мир у них еще менее гостеприимен, а здесь — курорт считай. Им не привыкать, — ответил Глеб. Заметил: — Постой… У тебя акцент исчез.