Бадди притихает. Когда он снова начинает говорить, кажется, что он действует с огромной осторожностью, тщательно подбирая каждое слово.

— Я рад, что ты в порядке. Твое благополучие — это единственное, что имеет значение.

Я отвожу телефон подальше от уха и корчу ему рожу. Когда я снова прикладываю трубку к уху, говорю:

— Бадди?

— Да, дорогая?

— Что происходит?

— Я... — колеблется он. — Я не думаю, что понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая.

— Сейчас я объясню. Ты назвал меня «дорогой» четыре раза за последние шестьдесят секунд, а это в четыре раза больше, чем за все то время, что я у тебя работаю. Ты предложил выплатить мне больничный, пособие по безработице и зарплату, плюс готов оплатить мои медицинские счета. Мы оба знаем, что твоя фотография находится рядом с определением «бережливости» в словаре. — Выдерживаю паузу, дабы придать своим словам весомость. — Лиам тебе угрожал или что-то в этом роде?

Я слышу громкий стук... Уж не упал ли Бадди с кресла?

— Нет! Я этого не говорил! Пожалуйста, не говори ему, что я это сказал!

— Ш-ш-ш, успокойся. Я просто спросила.

На другом конце провода он пыхтит, как лабрадор.

— Пожалуйста, Тру, это очень важно. Крайне важно. Он не должен подумать, что я что-то сказал... — Бадди судорожно сглатывает. — Что я хотя бы намекнул на что-то плохое. О тебе, или о нем, или о чем угодно.

Его страх настолько ощутим, что протягивает руку сквозь телефонную трубку и сжимает холодной рукой мое горло.

— Ты его боишься, — тихим голосом решаю я.

Бадди выдыхает.

— Ну конечно же! Сам дьявол боится этого человека. — Осознав, в чем признался, он выпаливает: — Я не это имел в виду! Он прекрасный человек, и мне нечего сказать о нем, кроме хорошего...

— Бадди, я не собираюсь повторять ему ни слова из нашего разговора. Обещаю. Нет, клянусь. Договорились?

Я слышу какое-то шуршание, потом тяжелый вздох. Я представляю, как Бадди распластался в своем кресле, проводя дрожащей рукой по бледному лицу.

— Спасибо, — шепчет он.

— Но я собираюсь задать тебе еще несколько вопросов.

Его стон слаб и полон отчаяния. Что меня нисколько не отпугивает.

— Кто он такой?

Пауза.

— А разве ты не знаешь? — удивляется Бадди.

— Мне известно, что его зовут Лиам Блэк. Судя по всему, его знают в полиции, потому что копы узнали его в больнице. Кстати говоря, он до смерти напугал и их, и моего заносчивого доктора, если это поможет тебе почувствовать себя лучше.

Бадди издает недовольный звук, демонстрируя, насколько это ему помогает.

— Кроме этого, я нахожусь в полном неведении. Откуда ты его знаешь?

— Только по слухам, — последовал ответ. — Но и этого достаточно.

— Он кто-то вроде Бугимена?

Я рассмеялась после того, как задала этот вопрос. Но Бадди шутку не оценил.

— По сравнению с Лиамом Блэком Бугимен курит в сторонке, — на полном серьезе заявляет Бадди.

— Я не понимаю, что это значит.

— Если ты не знаешь, то и я не могу тебе сказать.

— Ну и ну, спасибо, босс, — сухо бормочу я. — Полезная информация.

— Ты умная девочка, Тру. Я всегда так думал. Умная и жизнестойкая. Зрелая для своего возраста. — Он выдерживает паузу. — Может быть, все дело в дойке коров и езде верхом на быках, не знаю...

— Зря я рассказала тебе о своем детстве.

— Я хочу сказать, что у тебя есть глаза и мозг. Используй их.

Очевидно, других сведений я не получу. Некоторое время мы молчим, пока я не решаю пойти в другом направлении.

— А что ты сказал Диего и Карле?

— Правду. Что на тебя напали в переулке, а добрый самаритянин нашел тебя и вызвал скорую помощь. У них было много вопросов, особенно у Диего, но я сказал им, что ты в больнице с семьей. Ну и что как только что-то выясню, обязательно им скажу.

— Угу. А как ты объяснил те тела?

— Ничего не знаю ни о каких телах, — тараторит он. — Может быть, полиция…

Он замолкает, кашляет, потом замолкает. Это его способ дать мне понять, что он уже сказал слишком много на эту тему.

Полицейские подчистили за Лиамом.

Интрига закручивается.

— Карла и Диего получили небольшую премию. Ты, конечно, тоже получишь.

Теперь все действительно становится странным.

— Премию? За что же?

— За... лояльность. За тяжелую работу. В конце концов, вечерние смены — это очень трудно. Я знаю, как вам было тяжело с тех пор, как ушел посудомойщик. На всех вас легли дополнительные обязанности.

Я на мгновение замолкаю, размышляя.

— Другими словами, ты даешь взятку.

— Что? Нет!

— Ты хочешь, чтобы мы помалкивали о том, что произошло той ночью.

Он усмехается.

— Ну-ну, не переигрывай.

— Бадди, ты начинаешь меня пугать. Ты не такой. Ты не говоришь «дорогая», не даешь взятки и не называешь людей бугименами. Что, черт возьми, происходит на самом деле?

Он делает паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем заговорить. Когда он это делает, его голос звучит тихо и благоговейно, как в церкви.

— Теперь ты под защитой Лиама Блэка. Вот что происходит. И я говорю это только потому, что это и без того тебе очевидно. Я больше ничего не добавлю, только повторю то, что уже сказал. У тебя есть глаза и мозги. Используй их.

И он отключается.

Я сижу, уставившись на телефон в своей руке, еще более сбитая с толку, чем до того, как позвонила, пока не слышу звонок в дверь. Затем из соседней комнаты доносится голос Элли:

— Тру? Иди-ка сюда, — смеется она. — Ты наверняка захочешь это увидеть.

∙ ГЛАВА 11 ∙

Тру

Когда я вхожу в гостиную, Элли стоит у открытой входной двери, скрестив руки на груди. И ухмыляется.

Перед ней толпятся трое курьеров с огромными букетами цветов в руках.

— Проходите, ребята, — приглашает их в квартиру Элли. — Положите их куда сможете.

Парни из службы доставки проходят мимо нее. Я ошиблась в подсчетах: их шестеро.

— Что это? — спрашиваю, сбитая с толку. Я наблюдаю, как они расставляют букеты по всей комнате.

— Доставка для Труви Салливан, — поясняет высокий парень в бейсболке с цветочным логотипом, расставляя букеты тюльпанов на кофейный столик, затем выпрямляется и поворачивается ко мне. — Это вы?

— Да.

Он протягивает мне планшет.

— Подпишите, пожалуйста.

Я беру его и в неверии пробегаю взглядом по комнате.

— Это все для меня?

Он тычет большим пальцем в сторону двери.

— В фургоне еще один груз.

Я ставлю свою подпись на пятой строке, возвращаю планшет курьеру и с удивлением рассматриваю букет роз на длинных стеблях. Лепестки бардовые, настолько темные и бархатистые, что кажутся черными.

— Никогда раньше не видела роз такого цвета.

— Они потрясающие, правда? — улыбается он. — Это гибрид, называется «Черная магия».

Он указывает на букет тюльпанов, который поставил на кофейный столик: великолепные темно-фиолетовые цветы, опять же, очень темные, почти черные.

— А эти тюльпаны называют «Королевой ночи». — Он указывает на композицию из черных калл. — Каллы — «Черная Звезда».

— Кажется, я поняла тему, — тихо бормочу я.

— Но больше всего я люблю ирисы. — Он обводит рукой букет на обеденном столе. Цветы с длинными, изящными стеблями увенчаны экстравагантно взъерошенными лепестками цвета полуночи.

— А эти как называются?

— «Перед штормом». — Я стараюсь не воспринимать это как дурное предзнаменование. — Мы вернемся через минуту с остальным.

И на этой ноте он уходит, насвистывая себе под нос. Остальные парни следуют за ним. Элли отворачивается от двери.

— Я же говорила тебе, что ирландский красавчик — собственник.

— Перестань выглядеть такой самодовольной. Мы не знаем наверняка, что они от него.