Он поочередно наносил руну за руной, возможно, их последовательность тоже важна, вряд ли в следующем зале будет вновь такая же гора. Но представлять себе все то, что именно поджидает его в дальнейшем, Мелисар не решался. Он всего лишь желал быть готовым по возможности ко всему. Сам того не замечая, он выбрал совет Ателарда, а не Марлона, выбрал непокорство, а не смирение, взялся за боевое знамя, а не за белую тряпку трусости.
Послышался шум, совсем не похожий на звук стекающий воды. Мелисар отнял наконечник стрелы от кожи, насторожившись. Затаив дыхание, он ждал, но звук так и не повторился. Решив, что ему померещилось, он продолжил. Когда кровавые значки усеяли руку от ее изгиба в локте и до самой ладони, Мелисар наконец закончил. Руку саднило так, что боль доходила до плеча. Ему оставалось только верить в то, что все это не зря.
Неожиданно на свет, еле переставляя лапками, вышла ласка. Она явно перенасытилась кровью и все это время, скорее всего, отлеживалась в каком-то закутке зала. Ее темные глаза безразлично окинули взглядом местами кровоточащую кисть Мелисара.
– Так вот кто шумел, – приветственно произнес Мелисар и наклонился, чтобы подобрать зверька.
Над головой у него что-то со свистом пронеслось. Не разгибаясь, он наблюдал, как стрела острием ударяется о пол и, не нанося каменным плитам никакого урона, отскакивая, теряется в темноте. Мелисар сгреб зверька рукой и завалился всем телом под желоб, опоясывающий гору.
– А нет. Не ты, – изрек он, снимая с плеча лук.
По тому, как упала стрела, можно было понять, что стреляли с плит, которые создают собою второй этаж. Причем неприятель, скорее всего, метил из-за горы, видя только голову Мелисара. Если бы он был ровно над ним, от заточенного острия стрелы его бы уже ничего не спасло. Парень кое-как наложил на тетиву лука стрелу, которую так и не успел спрятать в колчан. Он попытался высунуться из-под желоба, но выпущенное вражеской рукой древко тут же скользнуло наконечником по его плечу, распоров ткань и оставив длинную кровавую борозду на теле.
– Прыткий какой, – кинул Мелисар, скривив рот и ощупывая плечо.
Противник не тратил времени зря, и пока Мелисар готовился к ответной атаке, успел обогнуть гору и уже находился сбоку. Для одного смертоносного выстрела этого еще мало, но уже хватит, чтобы заставить Мелисара не высовываться из-под желоба. Не собираясь ждать, пока неприятель полностью обогнет эту каменную насыпь с черепом великана под потолком, он вывернулся и на локтях под желобом стал ползти, огибая гору в противоположном направлении. Если оторваться от него, то появиться шанс, наконец, выскользнуть из-под каменной чаши и выстрелить в ответ.
Ласку он оставил лежать под желобом в самом начале, сейчас она не отличалась прытью, и толку было от нее мало. Носить же ее с собой было обременительно и опасно для нее самой. Под этой чашей Мелисар изворачивался по-всякому, стараясь не попасться на глаза противнику, поэтому спрятав ее у себя под одеждой, он бы мог навредить зверьку, ненароком его придавив.
Полз Мелисар недолго. Перевернувшись на спину, он, ухватившись руками за края чаши, выскользнул из-под нее и ловким движением наложил стрелу. Он, затаив дыхание, лежа на лопатках со вскинутыми руками, дожидался своего противника, который по его расчетам должен был вот-вот показаться из-за поворота горы. Нет ничего более коварного, чем время в такие моменты. Оно, замедляясь, отбивает сумасшедший ритм сердца в ушах тогда, когда пытаешься вслушаться в малейший шорох, и позволяет в твою голову закрасться потоку мнительности, который, будто серый вязкий туман окутывает и постепенно поглощает собой всю решительность.
Так и сейчас, Мелисар не мог понять, где его враг. Почему он медлит? Может, он решил обойти гору другой стороной, и вот-вот ему откроется идеальный вид на него, распростертого на полу и смотрящего в совсем другую сторону?
Мелисар скосил глаза в ином направлении и сразу понял, что зря. Из-за горы на втором этаже, куда он так пристально всматривался до этого, выскользнула тень. Воздух наполнил еле слышный звук колебания тетивы, который тонул в отзвуках спадающей из великаньего рта воды, и нарастающий свит стрелы. Мелисар, будто в конвульсиях, дернулся всем телом, и стальной наконечник раскрошил каменный угол плиты всего в нескольких пальцах от его головы. Он уже понял, что момент упущен и что он никак не успевает, но, все же изогнув руки под причудливым углом, выпустил стрелу в ответ. Сказать наверняка, попал или нет, он не мог, ведь как только оперение, воткнутое в окончание отшлифованного древка, унесло тетивой, ему пришлось уклониться от вновь пущенной противником стрелы. На этот раз его спас только желоб, под который он вновь забрался.
Мелисар с силой ударил кулаком по холодной плите возле себя, им овладел гнев. Гнев на самого себя за то, что поддался мнительности, упустил момент внезапности, посмотрел в другую сторону и потерял возможность прицельно выстрелить первым. Теперь такой фокус не пройдет, чужак вряд ли даст ему это повторить или живым выскользнуть из-под желоба, чтобы укрыться в темноте дальних углов зала, где бы Мелисар получил преимущество. Он в гневе бил по плите еще и еще, пока его не остановил душераздирающий возглас, который огласил весь зал. Мелисар замер с занесенной для удара рукой. Его противник не издал и звука до этого момента, а теперь, захлебываясь криком, то и дело срываясь на хрип, он и не думал останавливаться, беспрерывно оглашая чертог. Мелисар ощутил, как лоб и все тело покрывает холодный липкий пот. Он боялся не то что выглянуть, а даже пошевелиться. Ужас расползался по залу, и не было необходимости глубоко вдыхать, чтобы прочувствовать его пронизывающий колкий запах.
Сам не осознавая как, Мелисар выбрался из-под чаши. Он как будто на некоторое время потерял власть над собственным телом и вновь им завладел лишь тогда, когда его взору открылось все происходящее на втором этаже. Было плохо видно, блики мертвенно-бледного света горы почти не доставали туда. Но и без них Мелисар различил, что его противник там уже не один. Нечто набросилось на него. Контуры их теней заламывались и с бешеной скоростью перетекали, менялись. Мелисар никак не мог разобрать, что это, но мог с уверенностью сказать, что напавшее существо точно не человек. Его размеры и угловатые очертания, словно высеченные из камня, говорили о том, что это и не медведь, не дикий зверь.
Парень со стрелами, которые были бесполезны в ближнем бою, так рьяно пускавший их в Мелисара, превратился из охотника в добычу. Его крик сбился на некое гортанное клокотание – что бы с ним ни делало это нечто, ему осталось уже недолго. Мелисар сжал лук так сильно, что побелели костяшки пальцев. Глаза болели от безотрывных попыток увидеть все в мельчайших деталях. Внезапно из непрерывно движущегося сгустка двух теней отделились еще две, гигантские и продолговатые, они взвились к потолку. Парень, оцепенев, пытался понять, что это. Тени, разойдясь в разные стороны, опустились, после чего вновь почти сомкнулись в воздухе над головами двух сражающихся. Мощный поток воздуха ударил Мелисара в лицо.
– Крылья! – шепотом произнес он и тут же, сделав несколько шагов назад, наложил стрелу.
Два широких крыла продолжали грузно опускаться и вздыматься. Обе тени оторвались от плит второго этажа и, немного приблизившись к горе, зависли под самым потолком. В кругу света, излучаемого горой, которого они наконец достигли, стало видно жертву. Истерзанный парень был зажат в чьих-то мощных объятиях, лишившись всех сил. Этот враг превосходил его во всем. Нечто неожиданно разжало свою мертвенную хватку и его руки исчезли за телом парня. Гортанный звук сменился отвратительным бульканьем. Зал огласил звук трескающихся костей. Мелисар увидел, как когти неведомого чудища пронзили жертву насквозь по центру солнечного сплетения и теперь медленно расходились в разные стороны. Он выронил лук и, согнувшись пополам, зажал рот руками. Момент, когда жертву разорвало на две части, он пропустил, лишь услышав два последующих друг за другом шлепка об пол того, что осталось от парня.
