Все чаще он стал уходить в лес один и надолго. Так далеко, как он, в него не заходил никто, все пользовались лишь протоптанными путями, узенькими тропинками. Мелисар же пробирался через самую гущу, всегда держа кинжал наготове. В лесу было слишком много разных зверей, и чем дальше ты заходишь, тем менее они к тебе приветливы. Здесь он учился ориентироваться по следам, порою часами лежа, не шевелясь, в сырой земле, выслеживая добычу или наблюдая за ее повадками. Он знал, какими тропами медведи ходят к реке, где дикие вепри роются в поисках желудей и в каких деревьях живут совы. Всегда шныряющая где-то неподалеку ласка, бесстрашная и решительная, она придавала ему, лежащему, затаившему дыхание и покрывшемуся испариной, уверенности в себе, когда рядом проходил большой черный медведь. Она часто могла предвидеть опасность там, где Мелисар ее не замечал. Она убивала змей, которые сливались с землей в сумраке деревьев. Если бы не она, он бы давно оказался во чреве медведя или сгнил в травах после укуса ядовитой змеи. Он знал это и любил ее за это, и знал еще кое-что.
Знал, как легко стрела входит в тело волка. Серая шерсть слипается от багряной крови, и подгибаются лапы. Он сотни раз представлял, как убивает волка Хорка, и столько же раз представлял, как Хорк пытается расправиться с его лаской. Да, именно пытается, а после умирает от ее острых зубов, смыкающихся на его сонной артерии. Он часто видел это, когда стрела, вырвавшись из его рук, гонимая тетивой, впивалась глубоко в дерево, пронзая его кору.
Когда все дневные заботы в деревне были исполнены, он шел в лес. И когда ни охотиться, ни выслеживать тени леса ему не хотелось, он бесконечно стрелял из лука. Стрелы ломались, лук трещал, а тетиву не раз приходилось делать новую взамен предыдущей, порванной. В первые разы он доходил до того, что пальцы начинали кровоточить, и все равно продолжал, пока от боли не сводило кисти. После того как стрела неизменно попадала в выщербленный им на дереве маленький кружок размером с медвежий глаз, он сделал несколько таких же кружков на соседних деревьях и тренировался стрелять точно и на скорость, рисуя мысленно на коре лица противников. После представлял их схватку с Хорком и как выходит из нее победителем. Но вернувшись в деревню, как и прежде, слышал насмешки в свой адрес. И если он и злился, наливаясь гневом, то выплескивал его лишь на деревья, утыкивая их всеми стрелами, что у него были.
Мрак все сгущался, и задерживаться Мелисару не хотелось. Он уже направился к тропе, ведущей к Стфорну, когда услышал что-то странное неподалеку. Легкий порыв ветра донес до него что-то похожее на шепот. Он всмотрелся во мрак между деревьями, но тот был непроницаем, ветер стих, и шепот вместе с ним. Мелисар отвернулся и вновь направился к тропе. Ступал он тихо, надеясь услышать вновь шепот, но лес хранил молчание. Когда это уже выскользнуло из его головы и ее наполнили мысли о парящей тарелке жаркого и паре кабаньих ребрышек, ждущих его дома, когда он уже увидел тропу, стоя на отвесном холмике над нею, из леса позади него вновь послышались звуки, и в этот раз они были громче. Парень замер, поглядывая то на тропу, на которую уже приготовился спрыгнуть, то вновь на темный лес позади себя, и в этот момент звук повторился. Теперь, вне сомнений, он разобрал его. Это был смех. Он отчетливо его слышал, исходящий откуда-то из-за деревьев, скользкий и цепляющий. Смех был женский, его чуткий слух сразу же это понял. Он медленно вытащил кинжал из небольших ножен, прикрепленных к поясу сзади. Ласка скользнула куда-то в темноту, она всегда сбегала по его рубашке и штанам вниз, если ей что-то надо было, но теперь она просто сорвалась во мрак, прямо с плеча, это ему не нравилось.
Мелисар медленно перекатывающимся шагом стал возвращаться в лес. Звук то резко повышался, как будто его обладательница прячется за ближайшим деревом, то звучал настолько приглушено и тихо, как будто в сотне шагов от него. Парень покрепче сжал рукоять кинжала и, выставив его немного вперед, пошел быстрее. Сердце его норовило вырваться из оков тела. Его громкие удары отдавались в голове, но стоило прозвучать очередной раз смеху где-то рядом, оно замирало в беззвучии.
Казалось, все остановилось вокруг, и даже сам лес начал вслушиваться в происходящее. Смех становился все менее прерывистым и все более мелодичным, он закрадывался лучом самого яркого света прямо в душу, согревая ее, неся с собой лишь радость, легкость и добро. Мелисаром все еще овладевала тревога, но с каждым мгновением рука с кинжалом опускалась все ниже. Сдержанность медленно отошла на второй план, он больше не крался, переступая павшие ветви, а наступал прямо на них, уже вовсе не таясь.
Между деревьями прямо перед ним мелькнуло что-то бледное, оно проскользнуло бесшумно, исчезнув так же быстро, как и явилось. Мелисар ускорил шаг, кинувшись к тем зарослям, где видел нечто. И лишь только он достиг этого места, как за ближайшим деревом мелькнули локоны серебряного цвета, святящиеся в непроглядной тьме леса.
Он в несколько шагов преодолел расстояние, но за растрескавшейся корой старой сосны был лишь мрак. Смех продолжал литься густым медовым напитком, обволакивая душу и сердце, стремящееся вылететь из груди и, прорвав мрак ночи, найти его обладательницу. Он больше не казался безграничным, и чувство, что он звучит отовсюду, пропало. Теперь Мелисар отчетливо слышал, откуда исходят звуки, и быстрым шагом стремился к этому месту.
Прямо перед ним, вырвавшись из-под крон под блеклый свет луны, наконец выплыла обладательница столь чарующего и манящего голоса. Смеясь, она оглянулась и, игриво подобрав подол длинной юбки, бегом скрылась за огромным, широким кедром. На мгновение у Мелисара сорвалось дыхание, и он остановился, будто ноги его оплели гигантскими и липкими паучьими сетями. И лишь оставшись один во мраке, он понял, что должен делать.
Бегом он преследовал чарующую его своим смехом незнакомку. Где-то мелькал подол ее юбки, где-то она сама поворачивалась к нему и, идя спиной вперед, манила его своим маленьким пальчиком за собой. Кинжал давно остался лежать в густой листве далеко позади, безоружные руки Мелисара теперь тянулись лишь к ней. Она излучала слабое серебряное свечение, длинные густые и извивающиеся локоны ее волос подпрыгивали с каждым шагом ее босых ног. Платье легко проскальзывало сквозь колючие кусты и враждебно изогнутые сучья деревьев. Ее широкая улыбка казалась именно тем третьим после воды и огня, на что можно смотреть действительно бесконечно. Мелисар стремился к ней, позабыв обо всем, что знал и помнил, продираясь сквозь заросли, в которые не рискнул бы заходить и при свете дня.
Стремительным прыжком с низкой ветви старого клена ему на спину приземлилась ласка. Своими маленькими коготками она тут же принялась раздирать его белую рубашку, пытаясь оцарапать его как можно сильнее. Но Мелисар даже не заметил ее появления, его охмеленный смехом красавицы разум не желал больше воспринимать окружающий мир, тело покинуло чувство боли.
Она продолжала извиваться на бегу, легко проскальзывая под низкими и толстыми, обросшими густым мхом ветвями древних деревьев. Ее маленькие ножки мягко пружинили по густому лесному настилу из листьев. Руки то мимолетно касались коры одного дерева, то любовно обвивали другое. Мелисару казалось, что вот-вот – и он коснется ее, достигнет желанного, окунется в объятия света, почувствует долгожданное тепло, сможет вдохнуть запах ее волос, и ее смех станет только его.
Ласка с остервенением продолжала рвать на нем одежду, по спине уже потекли первые тоненькие струйки крови, но он даже не чувствовал этого. Выбежав из тени искривленной сосны, Мелисар оказался на краю небольшой поляны, в конце которой вертикально вверх уходила скала неведомой ему горы. Лишь подножье ее было видно и различимо во мраке, дальше все было покрыто темными пучками мха и застилало взор густым туманом, который чем выше, тем становился все плотнее.
Мягко ступая, светящаяся при свете луны незнакомка медленно шествовала через поляну. Высоко подобрав подол своей юбки, она шла лишь на пальчиках ног, будто испытывая страх разбудить что-то страшное, скрывающееся во мраке под деревьями. Но при этом она не переставала улыбаться, хотя уже и не так игриво, и это не отвергало и не разочаровывало, а лишь прибавляло желания следовать за ней, навевая таинственность. Мелисар тоже перешел с бега на шаг и аккуратно шествовал за незнакомкой. Хоть их и разделяло расстояние в половину поляны, он помнил каждый ее шаг и ступал в точности как она. Легкий ночной ветер мягко перебирал ее длинные локоны, она же, не оборачиваясь, шла прямо к горе.
