– Ты чего? – откликнулась Амелия.
– Дура я, вот чего! – самокритично возопила Доминга.
– Да что случилось-то? – встревоженно донеслось из лагеря.
– Стену надо было ставить!
– Какую стену?
Но Доминга только отмахнулась.
После ужина волшебница принялась совершать странные действия. Остальные с интересом наблюдали за ней, сидя у костра, но отвлекать ее вопросами никто не решался.
Доминга оползла на карачках весь лагерь, начертив вокруг него круг на земле кинжалом. Почти вернувшись до точки, от которой она начала, Доминга подняла голову и поинтересовалась:
– По нужде никому не требуется? Учтите, на всю ночь.
Все дружно замотали головами. Доминга замкнула круг, после чего принялась посыпать его порошком, искрами вспыхивающим в свете костра, размахивая при этом свободной рукой и что-то бормоча.
Наконец она закончила и вернулась к костру, отряхивая руки.
– И что это было? – выразила Амелия общий вопрос.
– Я поставила вокруг лагеря стену. Во-первых, со стороны нас не будет видно, а во-вторых, если кто бы то ни было попытается к нам проникнуть, мы об этом непременно узнаем.
– Он поджарится? – кровожадно сверкнул зубами Таэнн.
– Нет, – помотала головой Доминга, – стационарная огненная стена требует слишком много сил. И потом, сразу убивать, думаю, не стоит. Ведь это могут быть и не те, кто ставил на нас капканы.
– А нам придется дежурить? – спросила Амелия, потягиваясь, но потревожила больную ногу и, ойкнув, свернулась в клубок.
– Тебе-то точно не придется, – ответила Доминга, – И, кстати, выпей-ка вот это!
Волшебница растворила в воде неприятно пахнущий порошок и протянула Амелии. Та взяла, понюхала и умоляюще посмотрела на Домингу.
– Пей! – неумолимо отрезала волшебница.
Амелия резко выдохнула и залпом проглотила содержимое кружки. Обожглась, закашлялась и долго еще сидела, переводя дух. Доминга похлопала ее по спине, не удержалась и высказала мысль, которая мучила ее весь день и ей лично казалась удачной, хоть и несколько злой шуткой:
– Зато теперь ты соответствуешь своему имени!
Никто не засмеялся. Все удивленно посмотрели на волшебницу. Доминга смущенно принялась объяснять, радуясь, что боги обделили ее способностью краснеть:
– «Амелия» – это значит «безногая». «А» – отрицание, «мелос» – конечности…. – волшебница осеклась, видя, что Амелия собирается заплакать, а Эд и Таэнн смотрят на нее, подняв брови. На задворках сознания мелькнула мысль, что она никогда бы раньше не подумала, что у элфа и хоббита могут быть такие одинаковые выражения лиц.
Доминга торопливо и неловко обняла Амелию:
– Ну прости меня, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть! Я думала, смешно будет…
Девушка вытерла нос рукавом и ничего не сказала. А Таэнн вздохнул:
– Ты, Доминга, женщина умная, но иногда такую ерунду говоришь. Ты скажи лучше, что со стражей-то.
– Не знаю, – пожала плечами смущенная Доминга, – пожалуй, это не обязательно. Мы все устали. А если кто-нибудь полезет, мы обязательно услышим, – она усмехнулась.
– А если будут стрелять?
– Если бы нас хотели застрелить, нас бы застрелили прошлой ночью, – покачала головой Доминга, – К тому же стена не остановит стрелу, но собьет ее с курса. И потом, говорю тебе, нас со стороны почти незаметно. Разве что за нами следили, пока мы обустраивались, – добавила она, поколебавшись.
– Ясно, – дернул плечом Таэнн, – Я спать.
И элф залез в шалаш. Вслед за ним заползла Амелия, а немного погодя и Эд. Доминга посидела еще немного у костра, глядя в огонь и слушая ночь, а когда все-таки полезла спать, заметила, что Амелия лежит у Таэнна на плече. Ее медовые кудри мешались с его серо-рыжими прядями. Доминга улыбнулась и устроилась у стены.
В параллели перпендикуляра.
Демиург была удивлена. Она знала, что так бывает с живыми людьми, с ней это часто случалось, но не знала, что такое может быть с персонажами собственного воображения.
Она к ним пригляделась, и они уже казались ей гораздо более симпатичными, чем раньше. Таэнн перестал казаться тощим – он был просто высокий и жилистый. Доминга была вполне привлекательная, а главное, в глазах ее светился недюжинный ум. Амелия была не такая уж простушка, веселая и жизнерадостная. Да и к хоббиту ее внутренние глаза привыкли, и он казался вполне естественным и симпатичным.
Что ж, это радовало. Ее собственные герои казались ей все более живыми, цельными, настоящими. И приятными глазу.
Внизу.
Они проснулись от громкого треска и вспышек.
– Что, уже утро? – пробормотала спросонок Амелия, в то время как Таэнн уже выскочил из шалаша и стоял в растерянности, сжимая рукояти мечей.
Вслед за ним вылезли остальные и тоже полюбовались на вспыхивающие на фоне звездного неба голубые снопы искр, примерно соответствующие человеческой фигуре.
Доминга ударила в ладоши, резко выкинув правую руку в сторону искр, и под ноги приключенцам свалился маленький человечек в несколько обгоревшей одежде.
Почувствовав себя в своей стихии, Таэнн сгреб незнакомца за шиворот и приставил к его горлу меч:
– Кто такой? Чего хотел?
– Д-д-д-д-д… – выдавил из себя человечек.
– Таэнн, не зарежь его! – тревожно сказала Амелия. Элф слегка отодвинул меч и переспросил:
– Так что ты там хотел сказать?
– Ничего, господин! – вякнул человечек.
– Совсем ничего? – Таэнн снова придвинул меч.
– Таэнн, прекрати, – махнула рукой Доминга. Она подошла и пристально посмотрела человечку в глаза. Тот дернулся, но затем обмяк; глаза его помутнели.
– Говори! – велела Доминга.
– А я вот поэтому и думаю, что зря ты жену распускаешь, а то баба, много воли взявшая, и тебя под каблук пристроит, и…
– Что он несет? – тихо спросила Амелия.
Доминга хлопнула себя по лбу, пробормотала: «свободные ассоциации», и щелкнула пальцами у пленника перед глазами. Тот замолчал.
– Как тебя зовут? – строго спросила волшебница.
– Бахут Кулак, – послушно и безвольно ответил человечек.
– Откуда ты?
– С Выселок.
Эд Ноппин вдруг понял, что не так было в том, как отвечал их пленник на вопросы Доминги. Лицо его оставалось неподвижным, а голос – бесстрастным, даже когда он выдавал им, врагам, свое имя и место жительства. Он был явно не в себе.
Хоббита вдруг пробрал резкий страх перед магией вообще и Домингой в частности и, чтобы перебить противное ощущение, он быстро спросил:
– А кто там живет?
Пленник молчал.
– Почему он не отвечает? – поинтересовалась Амелия.
– Он сейчас слышит только меня, – углом рта ответила Доминга, после чего громко и четко спросила пленника:
– Кто живет в Выселках?
– Люди, впавшие в грех единобожия. Так зовут нас в остальном мире за то, что мы поклоняемся Единому, Создавшему нас.
Приключенцы изумленно воззрились на Бахута. Это ж надо до такого додуматься! Никому из них никогда даже в голову не приходило, что на Самвэре, с его ежедневными (ну, почти) доказательствами существования множества богов, кому-то могло взбрести на ум, что бог всего один.
– Интересно… – протянула Доминга. Остальные закивали.
– Так, а почему ты на нас напал? – опомнилась волшебница, – И зачем вы поставили на нас капканы?
– Нас все обижают, – покорно ответил Бахут, – Мы – бесправные выродки. Поэтому нам приходится защищаться. Нас мало и мы слабые. А вас много и вы сильные.
В этом месте речи пленника приключенцы почти одновременно подумали, что либо у Бахута серьезные проблемы с арифметикой, либо население Выселок гораздо меньше, чем они сначала посчитали.
– Вы опасны для нас, – тем временем продолжал человечек, – Для нас все опасны. Мы должны были вас убить. Но вы не умерли, а, значит, вы еще опаснее. Меня, самого ловкого, послали на разведку.
Таэнн презрительно дернул углом рта, поглядывая на «самого ловкого».
