Жульдя-Бандя не смог отказать себе в удовольствии внести свою лепту в столь щекотливый вопрос.

– У него, видимо, огромный опыт по возвращению кредитов.

– Не то слово, – согласился ракоторговец, в совершенстве владеющий биографией просителя, и отобразил на лице улыбку, обильно орошённую язвой.

– Ну, займи хоть пятёрку! – страждущий готов был расстаться со слезой.

– На, только отстань! – добрый дядя протянул жаждущему пятирублёвку, отдавая себе отчёт в том, что тот будет клянчить до вечера.

На лице счастливого обладателя денежной единицы воссияла улыбка и неподдельная радость, отчего, на радостях, тот позволил себе шутить:

– Пятёрку будешь должен!

– Когда отдашь?! – вовсе на это не рассчитывая, на всякий случай, поинтересовался крестьянин.

– В понедельник! – искренне пообещал заёмщик и, удаляясь, с надеждой в голосе, прокричал. – Может, тебя за выходные трамвай задавит!

– Вот гадюка! – беззлобно пожурил кредитор, объяснив причину своей щедрости. – Свояк, будь он неладен!

– Когда даёшь взаймы, подумай, – возможно, лучше подарить и забыть, чем одолжить и всю жизнь помнить.

Ракоторговец, поджал верхнюю губу нижней, слегка склонив голову, как делает

всякий, в чём-либо усомнившийся:

– А ты, голуба, не нашинских краёв?!

– Я – не вашинских краёв?! – обвиняемый принял позу честного педераста, коему вменялась интимная связь с женщиной. – Повтори это ещё раз, только с выражением, и здесь будет море крови и горы трупов!

Ракоторговец хихикнул.

– Рано радуешься! – Жульдя-Бандя сделал лицо, на котором можно было ставить штамп с грифом «особо секретно». – Грядёт великая афера тысячелетия. – Всё, что раньше принадлежало народу, – заводы, фабрики, рудники – будет принадлежать его отдельным представителям. Естественно – лицам, приближенным к императору. Это, как говорил великий комбинатор – Остап Ибрагимович Бендер, один из четырёхсот способов честного отъёма денег у граждан.

Ракоторговец, как всякий уважающий себя одессит, проживающий, впрочем, в 20 верстах и трепетно относящийся к памяти «рождённого», по их мнению, в Одессе Остапа Бендера, восхищённо посмотрел на незнакомца:

– А людя́м что?

Жульдя-Бандя улыбнулся, впервые услышав, чтобы людей «ударяли» на второй слог.

– А людя́м, – он также сделал ударение на второй слог, – навоз и землю.

Незнакомец, кашлянув в кулак, удовлетворённо кивнул, поскольку ему именно это и нужно было. Рассчитывать на завод у него не хватало воображения, разве что на маслобойню…

– Там, наверху, – рассказчик вознёс указательный палец, устремив глаза во Вселенную, отчего было не очень понятно где: то ли у Вседержителя, то ли у обустроившегося за океаном генерального секретаря масонов, в чём, откровенно говоря, особой разницы не было, – решено перенести Иерусалим в Одессу.

Доверчивый крестьянин, цокнув языком, покрутил головой: он, без сомнения, поверил бы и тому, что Иерусалим решено перенести на Луну.

– Их главный ребе – Лазарь 17-й вместе со своими 13-ю апостолами, шамбалою и сионскими протоколами – это их путеводитель, – он отобразил на лице высшую степень секретности, – уже переехали в новый штаб на Малую Арнаутскую. Евреи, слава богу, наскитались. Ты пробовал когда-нибудь скитаться две тысячи лет?

Собеседник чистосердечно покрутил головой, стал чухать репаными крестьянскими пальцами скулу, будто силясь о чём-то вспомнить:

– А Стена Плача?! – вспомнив, задал он вполне резонный вопрос.

– Стену Плача решено оставить палестинским арабам. Пусть плачут себе на здоровье, – лицо незнакомца по-прежнему источало гриф секретности, но уже средней степени, поскольку главный секрет таковым уже не являлся. – Евреи своё отплакали. Теперь настала очередь поплакать другим. Евреи оставляют пропитанный скорбью и печалью монотонных нескончаемых псалмов и копотью лампад священный Иерусалим.

Жульдя-Бандя поразился, что так легко и непринуждённо «родил» столь мощную тираду. Он заподозрил в этом ауру, витающую над «Привозом» и над ним, в частности, и под воздействием этой самой ауры поспешил закончить мысль, дабы та не передислоцировалась в какое-нибудь другое место.

– Евреям с их праздничной конституцией, далёкой от меланхоличных настроений, ни к чему столько грусти и показного послушания.

Ракоторговец, с трудом переваривший треть мощной тирады незнакомца, удивлённо покрутил головой:

– Ты откель такой вумный?!

– Из Соединённых Штатов Армении.

– Поди, врёшь?

– Шоб я сдох!

Крестьянин подарил единоверцу самого большого рака, коего тот тут же съел.

Прощаясь, Жульдя-Бандя пожал ему руку:

– Спасибо! Родина тебя не забудет… но и не вспомнит!

– А ну-ка, погодь, – ракоторговец остановил его, приглашая сесть рядом на ящик, явно не из праздного любопытства. – Вот ты немножко умный человек…

– Я немножко очень умный… – охотно согласился парижанин.

– И щебечешь красиво. Ты по религии – христьянин?..

– Христьянин.

– И я христьянин, но дороги в церкву не помню. Не знаю, хороший ты человек или такой, как все…

– Конечно, хороший! – Жульдя-Бандя аж привстал с ящика, в попытке это каким-то образом материализовать. Что и произошло. – Иной раз смотрю на себя в зеркало и не налюбуюсь: «Какой же ты все-таки замечательный парнище»…

– Вот ответь мне, добрый человек, на один вопрос… – торгаш сделал паузу, поскрёб клешнёй за ухом. – Ответишь – все раки твои!

– Можешь завернуть!

– Не-ет, ты погодь, погодь. Не гони, так сказать, лошадей! – мужик пожурил натруженным порепанным крючковатым пальцем. – По нашей религии кто самый главный?..

– Иисус Христос…

– Вот! – крестьянин придал указательному пальцу вертикальное положение. – А

отчего ж мы говорим: «Слава Богу»! Восхваляем не Христа, а Бога…

– Та-ак. Это вопрос серьёзный. Тебя как зовут?

– Мыкола.

– Меня Вовик. Мыкола, дуй за пивом. Эта дискуссия, как минимум, на полчаса, а то и вовсе на час.

Вскоре ракоторговец вернулся – по паре бокалов пива в каждой руке. Он провёл мастер-класс по очистке раков, приготовившись слушать.

– Так вот, – Жульдя-Бандя стал серьёзным соотносительно поднятой темы. Он сделал внушительный глоток пива пред тем, как начать. – В мире три основных религии: ислам, буддизм и христианство, плюс мелкие, например, такие как юдаизм, индуизм. Исламисты поклоняются Аллаху, буддисты – Будде, христиане – Иисусу Христу, иудеи, евреи поклоняются Яхве.

Мыкола кивнул, соглашаясь с нехитрыми доводами рассказчика.

– Мораль евреев начинается и заканчивается деньгами, – собеседник глотнул пива, закусывая очищенным хвостиком рака, чем, слушая, занимался Мыкола. – Именно за это их, мягко говоря, не любят: христиане, мусульмане и буддисты, а возможно, даже и адвентисты седьмого дня. Один древнегреческий мыслитель сказал: «Все нации по-своему недолюбливают друг друга и все вместе ненавидят евреев (ремейк, М. Твен)».

Мыкола, я тебе как брату скажу, им просто завидуют. Простая человеческая зависть. У тебя есть раки, а у евреев есть деньги. Они купят твоих раков вместе с тобой. Вина евреев только в том, что они умеют делать деньги, а ты умеешь их только тратить.

Собеседник тяжело вздохнул, кивая головой, поскольку лучше тратить деньги получалось у его бабы: то абажур на лампочку ей подай, то стулья заместо табуреток, то клеёнку на стол, то пальто новое, хотя в этом и четырёх зим не отходила…

– Я приведу тебе пример. Я дарю тебе миллион. – Жульдя-Бандя придвинул к собеседнику рака, который, откровенно говоря, до миллиона несколько не дотягивал. – Что ты с ним будешь делать?

Тот, нисколько не обрадовавшись столь щедрому подарку, неопределённо пожав плечами, стал чухать клешнями ладошку:

– Ну… куплю машину. – Он сгорнул на сторону губы, сощурив левый глаз, поскрёб подбородок, силясь эффективно потратить деньги. – Дом в Евпатории. Ка..нет – яхту, – ретировался миллионер, посчитав, что яхта на синей глади моря будет смотреться симпатичнее катера. – Шубу бабе… эту…