– Что за суматоха, Каролина? Что, во имя… – начал мэр.

– Барабаны. Я слышала военный ритм, – перебила я его.

– О, нет. Где?

– Они пересекли горный хребет.

– Ты уверена?

Я кивнула, но, очевидно, недостаточно уверенно, и он снова спросил меня, на этот раз более настойчиво, повторяя слова жестко, акцентируя каждое из них, сжимая мне плечи.

– Ты уверена?

Я начала сомневаться. Я ничего не видела своими глазами, но побоялась признать этот факт.

– Может быть. Они совсем рядом.

– Сколько?

– Я… я не знаю.

Гнев вспыхнул на его лице.

– Ты не посмотрела?

– Нет.

– Нет?

– Я… нет, я побежала. Я вернулась, чтобы предупредить всех.

– Ты разведчик, Хант. Это твоя работа. Глупая девчонка!

– Я…

– Возвращайся назад. Возьми с собой Брэндона.

– Но…

– Делай свою работу, как положено. Найди Брэндона и иди! Узнаете, сколько их, и не возвращайтесь, пока не узнаете.

– Да, сэр!

– Мне нужно знать, сколько. Если это всего лишь небольшая группа, может быть, мы сможем продержаться. Но если их больше, если они посылают целый полк, тогда мы должны отступить. Не имеет значения, насколько хорошо мы можем бороться. Понимаешь?

– Но как я узнаю?..

– Узнаешь. Иди.

Я не стала ждать других приказов. Я не дам ему возможность снова ругать меня. Я повернулась и ушла по тропе между двумя лачугами, которые были построены слишком близко друг к другу Смитами и Лоуэллами, семьями, которые десятилетиями сражались за один и тот же участок земли. Полоса шириной в двенадцать дюймов, разделяющая их собственность, была источником стольких окровавленных носов и разбитых губ, что другие жители больше не обращали на них внимания.

Старейшина Лоуэлл стоял перед своей хижиной, прикрывая свои окна, старейшина Смит напротив него делал то же самое. Мужчины обменивались колкостями, выясняя, кто чем должен заниматься. Они не обратили на меня никакого внимания, когда я пробежала между ними.

Я кинулась назад на центральную площадь и увидела, как люди из лагеря делают все возможное, чтобы защитить то малое, что у них есть. Они прибивали дополнительные куски металла к стенам своих домов, загораживая задние входы ржавыми устройствами, которые дед называет холодильниками. Когда люди использовали электричество – я слышала только запрещенные истории об этом – они хранили холодную еду, и я могу только представить, насколько это должно быть круто.

Истошные крики прекратились, и их заменили мольбы о необходимом, кто-то просил о помощи, кто-то – дополнительный лист металла. Некоторые жители справились с укреплением своего жилища быстрее, чем другие, и они были достаточно любезны, чтобы помочь там, где это необходимо.

Я спрашивал дедушку, почему мы не оставляем защиту на месте, чтобы не нужно было каждый раз повторять это безумное строительство защитных сооружений, когда опасность приближается. Мне кажется, что пребывание в готовности имеет смысл в наших условиях. Дед говорил, что я, вероятно, права, но это из-за Хокинса, который считает, что постоянный дополнительный уровень защиты держит людей в постоянном страхе, а это непродуктивно. Я понимаю его логику, но я бы предпочла спокойствие. Если бы я была мэром, я бы заставила всех учиться работать так же усердно, одним глазом поглядывая через плечо.

Я увидела, что Брэндон помогает своему отцу. Он держал в руках резиновую шину, и я не сразу поняла, как они собираются ее использовать. Я выкрикнула его имя и схватила его за руку, разворачивая к себе. Взволнованный и напряженный, он замахнулся, но потом узнал меня.

– Каролина?..

– Ты должен пойти со мной.

– Зачем?

– Нам нужно посчитать, сколько людей придет.

– Не сейчас. Попроси кого-нибудь еще. Видишь, я помогаю…

– Хокинс так сказал. – Я указала подбородком в сторону долины. – Мэр приказал вернуться туда

Его отец, Марлон, отошел от стены, поправляя рукоять молотка. Когда-то инструмент, теперь оружие.

– Мне он нужен здесь, – сердито проговорил он.

– Хокинс приказал…

– Мне наплевать, что…

– Папа, я должен, – перебил Брэндон отца.

– Ты должны помочь защитить свою семью.

Брэндон сунул старую шину в руки отца:

– Вот. Мы почти закончили. С тобой все будет хорошо. Дай мне свою сумку, – повернулся он мне. – Тебе она не нужна. Пойдем!

Он сделал паузу, изучая мое лицо, а затем мы побежали мимо домов, которых, возможно, скоро не станет.

Когда мы достигли внешних границ лагеря, Брэндон Брэндон спросил:

– Ты уверена, что слышала ритм войны?

Его ноги не такие уставшие, как у меня, и он вынужден был замедлить темп, чтобы я не отставала.

С трудом переведя дыхание, я ответила:

– Да. Громко, как будто их было много. Хокинс хочет знать, сколько.

– Сколько барабанов?

– Нет, – говорю я, пыхтя, пытаясь вытолкнуть мои слова через сжатые легкие. – «Черных пальто».

– Он думает, что придет целая армия Альянса?

– Да, – ответила я.

Наш лагерь находится на северной окраине Республики. Мы передовая группа. Первая линия обороны. Граница между нашими народами простирается на сотни миль к востоку и западу, но там, где мы находимся, проходит самый легкий путь к столице, Уорренвиллю. Дед говорил, что в древние времена его называли Роанок.

Если Альянс действительно хочет разрушить нас, если они хотят вторгнуться и захватить наши земли, то все, что им нужно сделать, – это подавить небольшие очаги сопротивления к югу отсюда. Мы были достаточно глупы, думая, что несколько оборонительных пунктов могут быть препятствием их наступлению. Они будут всего лишь комарами против атакующего быка. И рано или поздно этот бык пройдет по улицам самого большого из оставшихся у нас городов. Все знают это столько, сколько Дед себя помнит, и единственное, что до сих пор останавливало Альянс, – это Пакт мира, подписанный президентами после последнего Великого вторжения.

Единственный вопрос: почему Альянс решил нарушить его именно сейчас?

Когда мы достигли берега озера, я спросила Брэндона, слышал ли он какие-либо слухи про наступление Альянса. Барабанный бой прекратился, и меня это сильно беспокоило. Без монотонного, завораживающего ритма, позволяющего точно определить источник звука, невозможно понять, где может быть армия.

Брэндон все еще был бодр и полон сил, дышал ровно, и мог бы легко пробежать еще столько же, но он намеренно замедлял шаг, потому что знал, что я очень устала и такого темпа не выдержу. Подумав несколько секунд, он ответил:

– Я не знаю, но если они пришли, у них есть причина. Хокинс однажды сказал мне, что Пакта Мира, способного предотвратить войну, никогда не существовало.

– Как это не существовало? – я остановилась, наклонилась вперед и попыталась глубоко вдохнуть прохладный влажный воздух.

– Встань. Положи руки за голову. Это лучше откроет твои легкие.

Я сделала то, что Брэндон мне псоветовал. Конечно же, он прав, но теперь мне кажется, что мои легкие наполовину заполнены илом реки.

– Мы можем несколько минут не бежать, а идти?

– Конечно, – кивнул Брэндон.

– Так что насчет Пакта? Он не был… – я сделала пауза, вдыхая прохладный воздух. – Он не должен был предотвратить войну?

– Хокинс сказал, что это было что-то вроде взаимного соглашения, понимаешь? О том, что мы, я имею в виду обе стороны, могли вторгнуться, только если бы у нас были для этого веские основания.

– Кто решает, что является веской причиной, а что нет? Кто согласится на эту чушь?

– Думаю, отчаявшиеся люди. Твой дедушка не сказал тебе, что случилось?

– Он сказал, что обе стороны потеряли так много людей, что никто не выиграл.

– И это правда, но …

– Но что?

– У них теперь новый президент, и он может смотреть на вещи иначе.

– Как ты узнал об этом?

– Твой приятель Финн сказал мне.

Я останавилась как вкопанная. Похоже, только что меня вывели на чистую воду.