– Тише! – попросила Дана, постучав по столу. – До перемены уже недолго. А пока я вот что хотела бы вам сказать. – Она уселась на крышку учительского стола и склонилась к классу: – Мы приходим сюда не столько для того, чтобы проштудировать еще одну главу истории, или зубрить математические формулы, а чтоб научиться относиться друг к другу по-человечески. Это и есть настоящее наше испытание на зрелость. Жизненный экзамен.

Учительница сделала паузу и продолжила:

– Говорю вам по своему опыту, что последний школьный год, эта финишная прамая – самая тяжелая. С одной стороны, во всем уже чувствуется конец, когда хочется все бросить и просто наслаждаться жизнью. С другой, очень много учебных нагрузок в поджимающие сроки. Я неспроста решила начать нашу сегодняшнюю встречу с обсуждения ваших каникул, чтобы дать вам возможность снова почувствовать себя как бы одной семьей. Я – повысила она голос – помню вас при нашей встрече год назад: сорок пар глаз растерянно смотрели друг на друга. Тогда нам казалось, что все еще впереди и дорога длинна. Нет, она не такая уж и длинная, и одолевает ее лишь идущий. Поэтому, зная меня, вы сами поймете, чего же я ожидаю от вас, ребята, как педагог и как классный руководитель. Будьте требовательны к себе и терпимы друг к другу! Со своей стороны, обещаю во всем быть вам опорой.

– Какое преувеличение! – прошептала Шели, обращаясь к своей шестерке. – Ну и речь! Наоборот, пусть этот год скорей заканчивается и будь что будет!

– А мне нравятся ее эксперименты, – так же, шепотом, заметил Хен. – Жалко, Шахар, что ты задержался. Тут стояло такое веселье!

– Ну, а меня раздражает этот базар, – тихо заявила Лиат. – Лучше пойдем все вместе в сквер и там Шахар расскажет нам о своей поездке в спокойной обстановке. Ты уж постарайся, все-все красочно опиши, а что забудешь – то добавит Галь, не так ли?

– Все расскажу, как на духу, – улыбнулся Шахар.

У металлической решетки, отделявшей школьный двор от улицы, располагался палисадник, засыпанный иглами росших там в изобилии сосен, окруженный кустарниками и заставленный скамейками. Здесь даже в самое пекло стояла умеренная температура благодаря обильной тени, а мощные стволы деревьев защищали от душного ветра и гари с проезжей части. Это место было словно сокровенным уголком всей школы, островком уединения. Там-то и расположилась на одной из скамеек неразлучная шестерка, когда неожиданно отменили один из уроков, обрадовавшись возможности побыть наедине.

Кроме них никого рядом не было. Слышались лишь гулкие отзвуки моторов машин, проносящихся по ближайшей городской трассе. Время близилось к полудню, душное солнце стояло в зените, и развесистые кроны сосен, подобно крыше, оттеняли серовато-желтый фон, через который прорезался свет, посылая на друзей широкие полосы тени.

Шахар, присущим ему сдержанным тоном, рассказывал о незабываемом времяпровождении среди средневековых крепостей, замков романтической эпохи и современных музеев, кафе и магазинов стран центральной и западной Европы. Он путешествовал с родителями на взятом напрокат автомобиле. Поскольку все они прекрасно знали английский язык и ориентировались по картам, им не составило труда находить дорогу к достопримечательностям, гостиницам и городам. Такого моря удовольствия он никогда не получал.

Но и по пути, добавил парень, он не забывал о них, своих дорогих товарищах, и каждому привез сувенир. И, вынув из своего ранца сверток, Шахар принялся одаривать друзей. Его подарки были подобраны со вкусом, отличались изяществом и оригинальностью, и как будто несли в себе очарование тех мест.

– Шахар, где ж мои сигары? – шутя бросил Хен, благодаря приятеля за сувенир.

Он затянулся своим "Парламентом".и протянул пачку Шели. Больше в компании никто не курил.

– Ты еще маленький, – засмеялся тот. – Какие тебе там сигары?

– Зато ты у нас большой, – не полез за словом в карман Хен.

– А почему ты задержался? – спросил Одед. – Насколько я знаю, ты прилетел еще вчера.

– Проспал, – нарочито тихим, извиняющимся голосом ответил Шахар, и серьезно добавил – Я, действительно, прилетел вчера после обеда, и очень устал с дороги. А еще, меня навестила моя любимая, – довольно сказал он, погладив Галь по голове. – Вот и проспал. Подниматься вообще не хотелось.

– Вот, теперь вы меня понимаете? – подхватила его разулыбавшаяся девушка.

– Галь, а тебе что привезли? – полюбопытствовала Лиат, увидев, что та ничего не приняла из рук своего парня.

– Обручальное кольцо! – шепнула ей на ухо Шели, и обе захихикали.

– Завидуете? – зардевшись, воскликнула Галь, вспоминая изысканное изделие из богемского хрусталя в форме сердца, инкрустированный флакончик духов и много-много красивой и сексуальной одежды, преподнесенные ей Шахаром накануне. – Ну, тогда держитесь! – С этими словами девушка достала пакет с фотографиями: – Кто здесь считает, что из меня может выйти фотомодель?

Все сразу же подняли руки.

– Значит, слушайте! Пока ты, Шахар, катался по Европе, я часто ездила на пляж. Однажды, ко мне там подошел один молодой человек с профессиональной камерой и спросил, не буду ли я так любезна попозировать ему…

– Ого! Это уже материал для прессы! – расхохотались Хен и Шели.

– Да нет же, просто он искал своих будущих моделей, скажем так, – пояснила Галь, вызвав новую вспышку дружеского смеха.

– Я уже тебя ревную, – заметил Шахар, которого простодушие его любимой девушки всегда умиляло и забавляло. – Но хоть что-нибудь стоящее из этого получилось?

– Судите сами, – с уверенностью сказала Галь, раскрыв пакет.

Крупные фотографии пошли по кругу. Запечатленная на них молодая девушка выглядела великолепно. Ее точеная фигурка в купальнике цвета морской волны вырисовывалась на фоне бескрайней водной глади как тело античной богини. Она полулежала на мокром песке у самого берега, выразительно опираясь на руку и обратив лицо к вечереющему небу, а легкий ветер ласково развевал ее короткие влажные волосы. Сколько жизни, сколько чувственности было в этой фотографии, которая, несомненно, могла бы попасть на престижную выставку! Тот фотограф, кем бы он ни являлся, все-таки был настоящим художником.

Галь вопросительно взглянула на товарищей. Она увидела то, что хотела увидеть: пять пар глаз были восхищенно устремлены на нее. Громкие возгласы поощрения ласкали ее слух. Девчонки – Лиат и Шели – наперебой хвалили ее за грациозность, артистичность и своего рода смелость, причем громче всех одобряла ее Лиат. Хен, с присущим ему нахальством, звучно цокал языком и присвистывал от оригинального зрелища. Шахар поцеловал пышную макушку Галь и сказал, что ей-таки удалось его поразить.

Лишь Одед никак не среагировал. Он глядел расширенными зрачками на любимое лицо, запечатленное на снимке, и только долгий зачарованный взгляд мог передать его чувства. Он молчал скорее из боязни выдать себя предательской вибрацией в голосе, чем от робости, наиболее сильно проявлявшейся тогда, когда все вокруг перекрикивали друг друга. Впрочем, все, что он сейчас хотел бы сказать Галь, уже высказали за него другие.

– Ты оказалась в нужное время в нужном месте, – подвела итог Лиат. – Снимок просто потрясающий.

В продолжении слов Лиат, Галь взяла одну из копий и протянула ее обнимавшему ее Шахару, который вспыхнул до самых корней волос. Приятели, кто со смущением, кто с легкой завистью, смотрели на этих двоих.

– Шахар, что надо сказать? – подколола юношу Лиат.

Но, вместо банального «спасибо», тот с трудом изрек, что был сейчас в полном шоке.

– А чем ты шокирован, если можно спросить? Это ж подарок твоей любимой девушки, – подчеркнула Лиат со всей строгостью.

– Именно тем, что моя любимая девушка всегда преподносит мне сюрпризы.

– Ты же знаешь: у меня нет секретов ни от тебя, ни от этих нескольких ненормальных, – ласково сказала Галь, широким жестом руки показывая на обступивших их товарищей.