Кроме Индры у озера больше никого не было. Гости скорее всего уже ушли, а апсары и гандхарвы благоразумно исчезли, чтобы не встречаться со сверкающим черным взглядом господина.

– Ты предала мое доверие, апсара! – от раската его голоса поднявшиеся волны облизали берег. – И твой смертный. Он оказался недостоин моей милости. Я сделала его царем музыкантов, предложил в жены любую из апсар, а он протянул руку за тем, что ему не принадлежит. За свою дерзость он вернулся в нижний мир.

Я едва не подпрыгнула от радости, но постаралась скрыть, что в приступе гнева Индра раскрыл мне местонахождение Торила. Теперь я смогу его найти.

– Ты тоже наказана. Не надейся, что ослушание сойдет тебе с рук, – видимо, мои старания были не очень успешны. Хорошо, что господин приписал промелькнувшей в глазах радости другие причины. – Тебе по-прежнему запрещено общаться с сестрами, музыкантами и появляться на празднествах. Ты его больше никогда не увидишь.

Напрасно Индра послал тогда меня в мир людей. Теперь я знаю дорогу и, как только найду Торила, меня никто не удержит.

Коротая время в одиночестве, я старалась оставаться вблизи лесных озер. В их прозрачных глубинах, если внимательно присмотреться, можно было увидеть людей.

Вика росла и неумышленно начинала пользоваться собственной привлекательностью.

– Что у вас опять происходит? – раздался над ухом пронзительный голос воспитательницы.

Вика с распущенным бантиком, наблюдавшая за отчаянной потасовкой мальчишек, повернулась и пожала плечами.

Маленький провокатор, сначала за обедом она, пока отвернулся Владик, отдала Сережке рыбную котлету, а потом, когда он подошел к ней поиграть, отвернулась. Мальчик обиделся и дернул ее за косу.

На удивление, Вика была очень терпеливым ребенком и редко плакала. Не стала хныкать и сейчас, но нанесенную ей обиду заметил Влад, ревностно оберегавший свою подругу.

Воспитательница растащила ребят, но они, шумно сопя, продолжали пытаться дотянуться друг до друга. При этом у одного под глазом наливался пурпуром синяк, а другой щеголял царапиной на щеке и наметившейся шишкой.

Воспитательница расставила всех по углам, но Сережа как-то умудрился сунуть Вике машинку, чтобы не скучала, Влад увидел, и ребята опять покатились по полу.

Вечером за нами пришла бабушка, и воспитательница о чем-то долго с ней говорила.

– Викуля, – бабушка тяжело опустилась на низкую скамейку. – Скажи, пожалуйста, почему рядом с тобой всегда мальчики дерутся? – спрашивала она, надевая на внучку курточку.

– Бабуля, – Вика говорила таким тоном, словно объясняла очевидные вещи. – Они же мальчишки, они всегда дерутся.

Пришла еще одна мама, и вывели Влада с подбитым глазом.

– Владик! – воскликнула она и присела, ощупывая сына. – Откуда это? Что случилось?! – женщина уже поднялась и с негодованием смотрела на воспитательницу. – Почему вы не следите за детьми?

Воспитательница что-то тихо говорила, время от времени косясь на нас.

Увидев свою маму, из группы с радостным криком выбежал Сережа, и вновь последовали возмущенные восклицания и вопросы.

– Почему мой сын всегда дерется из-за вашей внучки? – подошла к бабушке мама Влада. – Он же добрый мальчик, но стоит вашей Вике оказаться рядом, как сразу же возникает драка. Мне кажется, что она плохо влияет на детей. Если подобное будет повторяться, то мы будем вынуждены ставить вопрос о вашем пребывании в саду.

– Нашли виноватую! – всплеснула руками бабушка. – Ваши дети дерутся, а виновата моя внучка? Уж о чьем пребывании ставить вопрос, так это о вашем. Ишь, придумали. Вика никогда ни с кем не дралась. Пойдем, дорогая.

Бабушка потянула нас за руку, а Вика, повернувшись, помахала мальчикам.

– Вот ведь, вертихвостка растет, – донеслось нам в спину.

***

С того времени сестры и гандхарвы, не желая вызывать гнев Индры, обходили меня стороной. Мне никто не мешал, и я с удовольствием наблюдала за жизнью людей.

Время текло незаметно, казалось бы, мимо меня. Оторванная от развлечений и полностью поглощенная разворачивающейся на глазах пьесой, я перестала его замечать.

В толще воды появилось озеро, окруженное горными цепями, а среди них – черно-золотое мерцание, к которому меня необъяснимо потянуло.

По знакомой извилистой тропе я спустилась в нижний мир и вскоре уже шла по лесу, так сильно напоминающему тот, в котором первый раз встретила Торила.

Я шла осторожно и старалась не привлекать внимание. Птицы бесстрашно перелетали с ветки на ветку, едва не касаясь головы. Где-то пронзительно перекрикивались обезьяны. Шурша опавшими листьями, прошмыгнула ящерица. Деловито суетились белки, иногда замирая с шишкой в лапках и глядя на меня внимательными черными бусинками глаз. Остро пахло разогретой смолой и хвоей, а ленивый ветер временами приносил свежесть и звонкое журчание ручья.

Я любовалась красотой этого мира и прислушивалась к кишащей вокруг жизни. Что-то черное мелькнуло между светлыми стволами, расчерченными полосами: золотистыми – от проникающих сквозь кроны лучей и темными – тени. Я присмотрелась. То самое черно-золотое свечение, что я увидела в озере Индры, появилось и снова пропало.

На всякий случай я стала невидимой, и вовремя – мягко ступая и подергивая усами из-за деревьев вышла большая пантера. Она шла настороженно, почти припав животом к земле и прижав уши. Только лопатки двигались под лоснящейся шкурой, да морщился влажный блестящий нос. Словно чувствуя, хищник шел прямо на меня. Пришлось подняться в воздух, иначе бы он на меня наткнулся. Обнюхав место, где я только что стояла, пантера фыркнула, нервно дернула хвостом и пошла в другую сторону.

Все еще оставаясь невидимой, я последовала за ней. Я не знала почему, но зверь меня притягивал.

Упруго ступая по колкой подстилке из опавшей хвои, кошка приблизилась к ручью и вошла в звенящую воду. Встряхнулась и… в радуге сверкающих брызг возник обнаженный молодой мужчина.

Он откинул с лица мокрые волосы. Темные пряди хлестко ударили по спине, а между лопаток, вдоль впадины позвоночника стекали прозрачные ручейки. Тугие ягодицы переходили в крепкие бедра, те – в развитые икры. Незнакомец был в прекрасной физической форме. Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся, и я едва не ахнула – зародившиеся подозрения переросли в уверенность – передо мной стоял Торил. То есть, конечно, уже не Торил, а тот, кого я искала. Кто же он сейчас, как раз предстояло узнать. Ясно было одно – мне предстоит иметь дело с оборотнем. Это меня не пугало, я и сама могла превращаться в животных, но сейчас решила повременить и, оставаясь невидимой, продолжала следить.

Перерождение не сохранило оставленные битвами шрамы, так же как и память обо мне. Изменило его лицо – еще по-юношески мягкое, но уже чувствовалась несгибаемая воля в прямом носе, высоких скулах и твердом подбородке. Только глаза… глаза остались моего Торила. Пронзительные и ласковые одновременно. Легко вспыхивающие гневом или страстью, и завораживающе-бездонные.

Он еще раз тряхнул волосами, избавляясь от остатков воды, и я зачарованно наблюдала, как разлетаются брызги от растрепавшихся прядей.

Очень захотелось прикоснуться, почувствовать их густоту, пропустить сквозь пальцы, но я сдержалась и смотрела, как великолепное тело скрывается под одеждой.

Одевшись, он пошел через лес, а следом за ним и невидимая я.

Мы спускались по тенистым тропинкам. В каждом движении мужчины сквозило, что в лесу он чувствует себя как дома – без труда ориентировался в густых зарослях, легко перелезал через поваленные деревья или продирался сквозь сплетение лиан, играючи перепрыгивал с валуна на валун. Вот только вся мелкая живность, что суетилась вокруг меня, бесследно исчезла, почувствовав крупного хищника. Полную тишину нарушал лишь шелест листьев, потрескивание раскрывающихся шишек и еле слышный стук, с каким падали высохшие иголки.