Тошнота распространилась в глубине моего живота. Он действительно был более извращённым, чем я думала.

Я на самом деле не хотела больше ничего слышать, но мне это нужно.

— И ты хочешь этого от всего мира? Это сделает тебя счастливым?

— Это был мой тёмный рай. Люди называют это геенной, некоторые — адом. Ты видела картины, сделанные людьми, витражи, изображающие адское пламя? Они размещали их в западных окнах церквей, чтобы ловить природные лучи сумерек. Это мой свет, моё пламя танцует на стекле, чтобы пугать людей. Это навеяно мною. Это моё наследие. Тысячи лет человеческие племена убивали друг друга, проклиная друг друга моим именем. Люцифер. Светоносный. Мучитель. Вот моё наследие.

Я обхватила себя руками, промерзая до костей.

— Почему люди приносили тебе жертвы?

Медленное пожатие плечами.

— Они считали меня Богом. А почему бы и нет? У меня были крылья и магическая сила. Я не стал разубеждать их в этом. И в конце концов, я был богом. Теперь я практически им и являюсь. Поэтому они сжигали своих людей в подношениях мне, надеясь завоевать мою благосклонность. В той пещере, где мы встретили твою мать, крики жертв эхом отражались от стен. Они использовали барабаны, чтобы заглушить вопли. Ты ведь слышишь их, правда? В моей магии? Но они не должны были заглушать крики ради меня. Я процветал от агонии. Вот кто я, Аэнор. Я мучитель.

Моя кровь превратилась в лёд.

— Да. Я слышу барабаны.

Салем одарил меня лукавой, невесёлой улыбкой.

— Я ревнивый бог. Если ты собираешься принести жертву, принеси её мне.

Что-то в этой истории было не так, но я не могла точно определить, что именно.

— Ты больше не бог.

— Я буду им, — огрызнулся он.

«Интересно».

— Неужели? Это твоя судьба?

Как только слова слетели с моих губ, незнакомая магия скользнула по моей коже, поглаживая мои голые ноги.

О чём мы только что говорили? Я не могла вспомнить. Теперь воздух сделался влажным, запахло гардениями. Я вздохнула, и все мои страхи испарились.

Я уставилась на Салема, на утренний свет, который подчёркивал его идеальную, острую линию подбородка, его скулы. Я чувствовала, что все леденящие душу вещи, о которых он только что говорил, тоже испарились, оставив после себя лишь его чистое физическое совершенство.

Почему он так сильно зачаровывал меня прямо сейчас? Он был психопатом, чёрт возьми.

Здесь действовала какая-то соблазняющая магия.

Салем уставился на меня, и ветер проносился над ним. Он медленно отхлебнул из фляжки. Он наклонился ближе, сверля меня взглядом, словно призывая к чему-то. Воздух казался тяжёлым и полным эротического напряжения.

— Прекрати, — рявкнула я.

Только на этот раз он не остановился.

Мой пульс участился, соски напряглись. Я остро ощущала прикосновение одежды к своему телу, как мучительную сексуальную пытку. Я закрыла глаза, стараясь не думать о Салеме. Я мысленно повторяла слово «психопат». Я вспомнила его пещеру пыток, запах серы и горящей плоти. Убийца страсти.

Когда я снова открыла глаза, то забыла обо всех этих неприятных вещах и вспомнила, как он выглядел без рубашки… точёный бог. Я скрестила ноги, сжав бёдра. «Один… два… три». Я не была уверена, пыталась ли я сдержать себя или удовлетворить.

Глубинная, сексуальная боль нарастала в моём нутре, и ветер, казалось, лизал мою кожу. А что, если я задеру юбку и дотронусь до себя…

«Прекрати, Аэнор». Я презирала его.

Но моё дыхание участилось, дикое желание сотрясало моё тело.

Если только… если только я не смогу этим воспользоваться.

Салем явно хотел меня. Я видела, как он поглядывает на моё тело, на мои губы. Я видела, как он жадно смотрел на меня, когда связывал — словно хотел слизать морскую воду с каждого дюйма моего тела, пока я не начну кричать.

Что, если мне удастся соблазнить его? Что, если я смогу сделать его достаточно счастливым, чтобы он вообще забыл о своём плане? Если он погрузится в удовольствие, ему не придётся сжигать мир.

Да… всё это имело смысл.

Если бы я забралась к нему на колени и расстегнула свою рубашку…

Мои груди сделались полными и тяжёлыми, жаждущими его рук. Как будто невидимые языки лизали мои соски, ласкали меня до исступления.

Горячая ноющая боль между ног заставила раздвинуть бёдра. Лодка качалась взад-вперёд, взад-вперёд… я боролась с желанием прямо на его глазах засунуть руку в трусики. Мои бёдра покачивались на сиденье.

Салем просто смотрел на меня, как будто точно знал, что делает. Он мучил меня. Именно это он и делал. Он мучил людей.

И да помогут мне боги, сейчас мне это нравилось.

Когда я почувствовала холодный морской воздух на своей груди, я осознала, что расстёгиваю свою рубашку, раскинув ноги и глядя на него.

Нет. «Нет, Аэнор». Должно быть, он вторгся в мой разум.

Я перестала расстёгивать пуговицы на полпути вниз, обнажив верхнюю часть груди. Прикосновение шёлковой рубашки к коже было мучительной эротической пыткой. Одну за другой я снова принялась застёгивать пуговицы.

— Прекрати это делать, — сказала я и снова попыталась изобразить тот повелительный тон, но голос звучал умоляюще.

— Что, по-твоему, я с тобой делаю? — в низком голосе Салема звучало эротическое обещание. — Мне бы очень хотелось это знать.

— Перестань заставлять меня чувствовать всякое.

— Уверяю тебя, я ничего подобного не делаю, но это очень интересно, — его глаза танцевали, взгляд скользил вниз по моему телу. — И где же ты чувствуешь всякое?

Холодный воздух на моих бёдрах сообщил мне, что я задрала юбку, и ветер холодил мои трусики. «Боги милосердные». Я снова одёрнула подол юбки, и яростный румянец обжёг мои щёки. Я крепко сжала подол в своей руке.

Салем поднялся с места, твёрдо держа равновесие в лодке. Затем он подошёл ко мне, не сводя с меня глаз, как охотник.

Моё дыхание дрогнуло, когда он наклонился, упираясь руками по обе стороны от меня. Он вцепился в борт лодки позади меня, загоняя в ловушку.

Он придвинулся ближе, медленно улыбаясь. Прижавшись губами к моему уху, он тихо прошептал:

— Я знаю, что у тебя есть секреты от меня, Аэнор. Ты что-то задумала. Ты плетёшь заговор против меня, — его бархатный голос ласкал моё тело. Это чувственное, опасное прикосновение скользнуло к треугольнику между моих бёдер.

Мои колени раздвинулись шире, и я снова почувствовала холодный воздух между ног. Моя рубашка снова оказалась задранной. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты вела себя плохо, не так ли? — замурлыкал Салем, всё ещё прижимая меня к себе.

Дикая потребность выжгла все разумные мысли из моей головы. Сексуальная боль пронзила меня между ног.

Всё, что я знала — это то, что мне слишком жарко в рубашке. Холодный морской ветер шепотком скользнул по моей обнажённой груди, когда я сбросила рубашку. Салем опустил глаза, и лукавая улыбка тронула его губы. Его тело полностью напряглось, мышцы застыли.

— Плохо? Я не понимаю, о чём ты говоришь, — прошептала я.

Его магия скользнула между моих ног фантомным лизанием, которое становилось всё сильнее. Мой разум опустел, а по телу пронёсся жидкий жар.

Его магия похоти полностью окутала меня, пока абсолютно всё не начало напоминать сексуальное мучение — покачивание лодки, ощущение дерева под моими голыми ногами. Ветер покалывал мою обнажённую кожу.

Мне так сильно захотелось прикоснуться к себе, что я едва сдерживалась. Я посмотрела ему в глаза, и они из голубых стали тёмно-красными.

Я была так возбуждена, что едва могла протестовать, когда Салем взял меня за талию и развернул лицом к морю. Я опустилась на колени и перегнулась через борт. Салем наклонился надо мной сзади, и его мощное тело прижалось к моему, согревая мою обнажённую спину. Он скользнул рукой вниз по моему боку, чтобы удержать меня там, где он хотел. От него исходила грубая мужская сила.